Флешка - Сергей Тепляков

– Чисто! – закричал Андрей.

– Я иду к тебе, прикрой! – закричал Семен.

– Давай!

Тут на самом верху, в мансарде, с треском распахнулось окно, кто-то высунулся оттуда и стал поливать двор из автомата. Однако он уже опоздал – Каменевы были уже под карнизом, автоматчик не мог их достать.

– В двери не пойдем… – проговорил Андрей.

Семен кивнул. Они побежали вдоль стены, нашли темные окна. Андрей подсадил Семена и тот, всадив в окна очередь, ввалился внутрь комнаты почти следом за пулями, весь в разлетавшемся от пуль стекле. Еще кувыркаясь, Семен увидел светлый дверной проем и начал туда стрелять. Встав на ноги, он понял, что в комнате пусто. Подскочив к окну, он втащил Андрея. Было ясно, что на выстрелы вот-вот кто-нибудь прибежит, и они, чтобы расширить возможности маневра, бросились в коридор.

В коридоре сразу стало ясно, что где-то слева идет настоящий бой. Каменевы бросились по коридору вперед и уже дошли до громадного холла перед входом, как вдруг с противоположной стороны холла распахнулась дверь и оттуда выскочил толстый мужик с пистолетом в руках. Семен всадил в него три пули прежде, чем тот успел в первый раз нажать на спуск.

– На нуле квалификация у этого придурка! – проорал Семен брату почти в ухо. – Сдавались бы, идиоты!

Сейчас Семен чувствовал себя почти хорошо. Испытанный им возле мотеля испуг забывался с каждым выстрелом. Семен с удивлением видел, что за годы в торговле не забыл почти ничего из того, что в Чечне сотни раз спасало ему жизнь.

– Вон там стреляют, братан! – прокричал ему Андрей. – Пацаны, думаю, там. Я пошел, прикрой!

– Давай!

Андрею надо было проскочить холл. Из планировки дома было понятно, что из холла ведет лестница на второй этаж и там наверняка была просторная площадка, с которой следовало ожидать обстрела. Андрей собрался, и бросился вперед, стреляя одиночными вверх и влево от себя. Тут же за спиной загрохотал из автомата Семен. Мыслей не было в голове Андрея в этот момент, но какое-то необыкновенное чувство залило его: братан прикрывал его, братан не сдаст! «Пробьемся!» – подумал Андрея, прыгая к противоположной стене и чувствуя, что пуля вроде бы задела его по ноге. Он увидел перед собой удивительным образом уцелевшую стеклянную дверь с цветным рисунком, как на детской. Заскочив туда, он понял, что это и правда детская. Андрей услышал шорох под кроватью и, не наклоняясь, – не было времени – выстрелил несколько раз прямо через матрац. Потом он наклонился и с облегчением увидел, что под кроватью парень лет двадцати с помповым ружьем. «Слава Богу не ребенок…» – подумал он.

Тут наверху раздался шум.

– Братаны, вы как? – закричал кто-то, и Андрей узнал голос Ивана Громова.

Андрей выглянул из «своей» комнаты – Семен радостно улыбнулся из коридора напротив. Тут Андрей увидел, как кто-то идет сзади к Семену по коридору. У Андрея волосы на голове встали дыбом – Семен не видел подходившего, а он, Андрей, не успевал ему об этом сказать. Он вскинул автомат, но Семен перекрывал того, сзади себя.

– Ложись! – закричал Андрей.

Семен недоуменно оглянулся… И тут Андрей увидел, что позади него – Канунников, с большим окровавленным ножом. Андрей с облегчением покачал головой и через холл погрозил Канунникову кулаком.

– Все хоккейно! – закричал Андрей. – А вы?

– Зае…сь – забористо ответил Громов.

– Этот детский сад не умеет воевать. Надо было их в мотеле покрошить!

Тут он замолчал на короткое время, а потом прокричал:

– Эй, придурки, кто еще жив! Сдавайтесь, пока не поздно!

– А не пристрелите? – прокричал чей-то голос.

– Да на хрен бы ты нам нужен? – прокричал Иван.

– Ну, так зачем-то вы сюда приперлись… – ответил голос. – Вы же не менты?

– А похоже? – захохотал Андрей Каменев. Он разглядел, что пуля прошила ему икру на правой ноге. «Фигня… – весело подумал он. – Как мы легко отделались».

– Не стреляйте! – прокричал голос. – Мы сдаемся…

16

У Жанны зазвонил телефон и она вздрогнула.

– Это мы… – сказал в трубке голос Ивана Громова. – В общем, опоздали мы. Плотников умер. Мы едем к вам.

– А вы, вы как? – торопливо спросила Жанна, но Громов уже отключился.

– Они едут… – сказала Жанна. – Плотников убит.

– А остальные? – спросил Матвей Алферов.

– Не знаю… – пожала плечами Жанна и вдруг заплакала.

Филипп хмуро смотрел на нее. «Какая ночь… – подумал он. – Какая ночь»…

Алферовы на белом «Хаммере» подъехали около часа назад, потом такси привезло Костю и Марьяну. Филипп подумал, что это чуть ли не первый раз, когда он рад видеть свою сестру. Они набились в «Хаммер» так плотно, что там быстро стало душно. Время от времени кто-то выходил подышать свежим воздухом. Все молчали. Так прошло время до этого звонка.

Светало. Алферов вдруг вспомнил что-то и начал шарить в бардачке. Лицо его расплылось в довольной улыбке – он вытащил оттуда небольшой термос.

– Чай! Чай! – торжественно сказал он.

– Еще дома заварил.

Чай пили по очереди из крышки термоса в той же самой полной тишине. Филипп вышел с этим чаем наружу и смотрел на серевшее небо. В голове было пусто. Филипп не понимал – для чего он здесь, для чего они все здесь? Одновременно он попытался представить, что вот сейчас вдруг говорит Жанне: «Я возвращаюсь», идет на автобус и едет домой, но не представлялось. Он подумал, что все это похоже на полет в самолете – думай что угодно, представляй себя где хочешь, а не выйдешь. «Самолет донесет тебя из пункта «а» в пункт «б», ты на это обречен… – подумал Филипп. – Так и мы обречены на этот путь»…

Он вдруг подумал, что если Плотников знал про все – про Осинцева, про засаду – то, выходит, и про смерть свою знал? От этой мысли Филипп похолодел и почувствовал себя так, как чувствовал лишь однажды, когда умерла мать. Ее сразу после этого обмыли, одели в похоронное и положили на дверь. Говорили, что кто-то из родных должен сидеть с нею до утра, но все так вымотались за те две недели, которые мать умирала, что свалились и уснули кто где. Только Филипп сел перед ней и пытался не уснуть. Мать лежала спокойная и торжественная, как не каждому повезет. Она и умирала так: распорядилась, в чем хоронить, попрощалась со всеми, у всех, перед кем помнила вину, попросила прощения. «Мама наша помирает как генерал!».. – сказал тогда Филипп Марьяне. Сестра, заметил он, его не поняла. Мать умирала две недели. «Каково это – две недели ждать смерти?» – подумал Филипп. Каково, забываясь дремотой, думать, что, может, и не проснешься?

«Выходит, когда Плотников пришел ко мне еще в первый раз, он уже все знал? – подумал вдруг Филипп. – Знал, что едет с нами на смерть? Но зачем?»..