Неизбежная могила (ЛП) - Джоан Роулинг

не можете с ней встретиться. Потому что, думаю, это выбьет ее из колеи. Она больше не может выносить разговоров об этом. В последний раз после того, как она поделилась историей о случившемся, она пыталась покончить с собой.

Несмотря на симпатию Генри к Шарлотте (мужчины-геи, по опыту Страйка, чаще всего не видели изъянов в его красивой, веселой и безукоризненно одетой бывшей невесте), Страйку следовало уважать желание Генри защитить свою подругу.

— Хорошо, согласен. Итак, у вас самого когда-нибудь был прямой контакт с ВГЦ?

— Да, когда мне было восемнадцать. Я познакомился с одним парнем в баре, и он сказал, что я должен поехать с ним на ферму Чапмена, чтобы пройти курс обучения. Йога, медитация и все такое прочее. Он был очень сексуальным, — добавил Генри с очередным нервным смешком. — Симпатичным парнем постарше.

— Он говорил о религии как таковой?

— Не совсем... скорее о духовности, понимаете? В его устах это звучало интересно и круто. Как бы, он говорил о борьбе с материализмом и капитализмом, но еще он добавил, что можно было бы научиться… знаю, это звучит безумно, но что-то вроде обучения… не магии, а способности творить что-то своими силами, если ты хорошо это изучишь… Я только окончил школу, так что… И подумал, что соглашусь и посмотрим что к чему, и… да, я попросил Флору поехать со мной. Мы были школьными друзьями, вместе учились в Мальборо. Мы были вроде как... мы оба были нетрадиционной ориентации или что-то в этом роде, и нам нравилось то, что других не интересовало, поэтому я сказал Флоре: «Поехали со мной, просто проведем там неделю, будет весело». Это было просто развлечение на каникулах, понимаете?

— Вы не против, если я буду делать заметки?

— Э-э... да, хорошо, — сказал Генри. Страйк достал ручку и блокнот.

— Итак, к вам подошли в баре… где это было, в Лондоне?

— Да. Бара там больше нет. Вообще-то, он находился недалеко отсюда.

— Можете вспомнить, как звали человека, который пригласил вас?

— Джо, — ответил Генри.

— Это был гей-бар?

— Нет, не гей-бар, — сказал Генри, — но парень, который там заправлял, был геем, так что да… это было классное место, и я подумал, что этот парень, Джо, должно быть, тоже классный.

— И это было в 2000 году?

— Да.

— Как вы с Флорой добрались до фермы Чапмена?

— Слава Богу, я сел за руль, — пылко добавил Генри, — потому что благодаря машине, я смог оттуда уехать. Большинство других людей приехали на микроавтобусе, поэтому им пришлось ждать, пока микроавтобус отвезет их обратно. Я был просто безумно рад, что поехал на машине.

— И что произошло, когда вы туда добрались?

— Э-э... ну, нужно было сдать все свои вещи, и нам выдали спортивные костюмы, и после того, как мы переоделись, нас заставили всех рассесться в амбаре или где-то там, и мы с Флорой искоса смотрели друг на друга, и, как бы, чуть ли не лопались от смеха. Мы думали: «Какого хрена мы наделали, приехав сюда?»

— Что случилось потом?

— Потом мы отправились на большую общую трапезу, и перед тем, как принесли еду, включили песню «Heroes» Дэвида Боуи. Слышно было через динамики. Да, а потом… вошел он. Папа Джей.

— Джонатан Уэйс?

— Да. И он говорил с нами.

Страйк ждал.

— Имею в виду, тогда я понял, почему люди клюют на подобное, — смущенно произнес Генри. — Говорил он о том, что люди всю свою жизнь гоняются за вещами, которые никогда не сделают их счастливыми. Люди умирают несчастными и разочарованными, и они вроде так и не осознают, что все самое важное здесь, рядом. Как бы, истинный путь или что-то в этом роде. Но он сказал, что люди как бы погружаются во всю эту материалистическую чушь... и действительно было… в нем что-то такое, — сказал Генри. — Он не был каким-то обычным пустословом… не тем, за кого вы могли бы его принять. Нам с Флорой казалось — мы обсуждали это потом — что он был как бы одним из нас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Как бы, он понял, каково это — быть… и каково — не быть… другим, понимаете? А может, и нет, не знаю, — добавил Генри, рассмеявшись и пожав плечами. — Но мы с Флорой больше не насмехались над всем, вроде как... Да, в общем, мы пошли в свои общежития. Они были, ясное дело, раздельными. На самом деле это очень напоминало возвращение в школу-интернат, — сказал Генри с очередным легким смешком.

— На следующий день нас разбудили примерно в пять утра или что-то в этом роде, и до завтрака нам следовало пойти позаниматься медитацией. Затем, после того как мы поели, нас разделили на отдельные группы. Я оказался не с Флорой. Тех, кто знал друг друга, разъединяли. И после этого все стало по-настоящему напряженным. У тебя едва ли была минута на раздумья, и ты никогда не оставался один. С тобой всегда находились люди из ВГЦ, которые заводили разговор. Ты был либо на лекции, либо медитировал в храме, либо помогал обрабатывать землю, либо кормил скот, или делал что-то для продажи на улицах, или готовил, и люди постоянно читали тебе литературу о ВГЦ… Ах, да, и были дискуссионные группы, где все сидели вокруг и слушали выступление одного из людей ВГЦ и задавали вопросы. Делами мы занимались примерно до одиннадцати часов вечера, и к концу дня уставали так, что едва могли думать, а потом в пять утра все начиналось снова. И нас научили таким приемам, что, например, если у тебя возникали негативные мысли, допустим, о церкви или о чем угодно, на самом деле, ты должен был повторять мантру. Называлось это убийством ложного «я», потому что, как бы, ложное «я» будет бороться против добра, так как общество внушило ему думать, что определенные вещи истинны, хотя это не так, и ты должен постоянно бороться со своим ложным «я», чтобы сохранить свой разум достаточно открытым для принятия правды. Это длилось всего несколько дней, но мне показалось, что прошел целый месяц. Я так устал и большую часть времени был по-настоящему голоден. Нам объяснили, что это было сделано намеренно, что голодание обостряет восприятие.

— А как вы относились к церкви, пока все это происходило?

Прежде чем ответить, Генри выпил еще джина с тоником:

— Первые пару дней думал: «Не могу дождаться, когда это, черт возьми, закончится». Но двое парней, постоянные члены церкви были по-настоящему дружелюбны ко