Блог «Серп и молот» 2014–2016 - Петр Григорьевич Балаев

Более того, сейчас я назову дату, когда советские люди впервые узнали о внезапном нападении Германии. До этого момента никто в СССР представления об этом не имел.

Так вот, впервые это озвучил с трибуны 20-го съезда 25 февраля 1956 года «маленький Маркс»:

«В ходе войны и после нее Сталин выдвинул такой тезис, что трагедия, которую пережил наш народ в начальный период войны, является якобы результатом „внезапности“ нападения немцев на Советский Союз. Но ведь это, товарищи, совершенно не соответствует действительности.»

Вот в чем Никита прав был, так в том, что это действительности совершенно не соответствует. Поэтому, когда он эту дурь залепил делегатам съезда, то даже в той тщательно подобранной компании стали раздаваться щелкающие звуки отвалившихся от удивления челюстей.

Никогда и никому Иосиф Виссарионович не говорил о внезапном нападении ни слова. О вероломном нападении он говорил, но, согласитесь, разница в этих словах есть. Вероломное нападение можно ждать и даже готовиться к нему, страхуясь. А внезапного нападения не ждут, оно внезапно и нападает.

И дальше Хрущ нес уже полную ахинею о разведчиках, которым Сталин не верил и о бедных генералах, которым он запрещал войска в боеготовность приводить, опасаясь провокаций, а потом их делал стрелочниками и расстреливал.

И «катастрофа 1941-го года» — из этого же доклада:

«Если взять многие наши романы, кинофильмы и исторические „исследования“, то в них совершенно неправдоподобно изображается вопрос о роли Сталина в Отечественной войне. Обычно рисуется такая схема. Сталин все и вся предвидел. Советская Армия чуть ли не по заранее начертанным Сталиным стратегическим планам проводила тактику так называемой „активной обороны“, то есть ту тактику, которая, как известно, допустила немцев до Москвы и Сталинграда. Применив такую тактику, Советская Армия только-де благодаря гению Сталина перешла в наступление и разгромила врага… в первые же часы и дни противник истребил в наших пограничных районах огромное количество авиации, артиллерии, другой военной техники, уничтожил большое количество наших военных кадров, дезорганизовал управление войсками, и мы оказались не в состоянии преградить ему путь вглубь страны… Было бы неправильным не сказать о том, что после первых тяжелых неудач и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в эти дни он заявил:

— То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.»

Ну вот и написали, в соответствии с решениями этого съезда новые романы, сняли новые кинофильмы и провели исторические «исследования».

* * *

…В соответствии с тем, что Н. С. Хрущев на 20-м съезде приписал Сталину «внезапность», стали эту мысль Никиты оформлять всеми возможными способами. И начался цирк с известными Директивой №1 и Директивой №2. С тем, как И. В. Сталин тянул время, не разрешая Тимошенко и Жукову передать их в войска, всё опасался провокаций:

«Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:

— Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений».

(Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления.)

Всю ночь Нарком и начальник Генштаба бегали с какими-то рукописными бумажками из своих кабинетов к Сталину и обратно, да истерики закатывали про какого-то немца-перебежчика, убеждая Иосифа Виссарионовича, что фельдфебель говорит чистую правду и война вот-вот начнется.

Всё это на полном серьёзе. Вдумайтесь сами: если бы фельдфебель не переплыл речку или немецкий пулеметчик его во время переправы стилем «кроль» застрелил бы, как это в фильмах показывали, то Тимошенко, Жуков и Сталин спали бы в ночь на 22 июня на мягких перинах, как младенцы. Я удивляюсь, почему на Поклонной горе не стоит гигантская скульптура-памятник этому фельдфебелю в немецкой каске, почему от советского народа бессовестно скрывали имя этого героя, который спас нашу страну, предупредив о нападении Гитлера? Фамилию — в студию, как говорится!

А Жуков переживал, что написанная им на пару с Ватутиным на коленке Директива №1, «которую в тот момент передавал Генеральный штаб в округа, могла запоздать и даже не дойти до тех, кто завтра утром должен встретиться лицом к лицу с врагом».

Хорошо, что он еще не придумал, будто он сам, в одну харю, сочинил этот гениальный текст. Благо, что Ватутин погиб в 44-м, Сталина уже в живых не было, а Семен Константинович Тимошенко вообще воспоминания отказался оставлять, заявив, что написанное им с официальной версией событий войны ничего общего иметь не будет, поэтому рукопись сразу сожгут, не дожидаясь приезда в Москву Воланда.

Зато у военных историков появилась масса возможностей писать диссертации и монографии, в которых они, кряхтя перегретым мозгом, пытаются присобачить эти фантастические Директивы к прошедшей реальности.

И, как кульминация, «внезапности»:

«В 4 часа 30 минут утра мы с С. К. Тимошенко приехали в Кремль. Все вызванные члены Политбюро были уже в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И. В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках не набитую табаком трубку.

Мы доложили обстановку. И. В. Сталин недоумевающе сказал:

— Не провокация ли это немецких генералов?

— Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация… — ответил С. К. Тимошенко.

— Если нужно организовать провокацию, — сказал И. В. Сталин, — то немецкие генералы бомбят и свои города… — И, подумав немного, продолжал: — Гитлер наверняка не знает об этом.

— Надо срочно позвонить в германское посольство, — обратился он к В. М. Молотову.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

Принять посла было поручено В. М. Молотову.

Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н. Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Мы тут же просили И. В. Сталина дать войскам приказ немедля организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.

— Подождем возвращения Молотова, — ответил он. Через некоторое время в кабинет быстро вошел В. М. Молотов:

— Германское правительство объявило нам войну.

И. В. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза.

Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в