Император, бог и дьявол: Фридрих II Гогенштауфен в истории и сказаниях - Бруно Глогер

Новшество, что он ждет дня своего возвращения в полой горе, привносит листовка 1537 года, через двенадцать лет после битвы при Франкенхаузене у подножья Киффхаузена, в которой полегло более 6000 приверженцев Томаса Мюнцера. В этом варианте легенды идет речь о пастухе овец, которого император Фридрих якобы сам проводил в гору, чтобы отблагодарить за песню. Там он показал ему воинов и оружие, с помощью которого освободит Гроб Господень. Прочие традиционные задачи императора, реформы церкви и государства, стали отчасти беспредметны после первого этапа реформ Лютера, но после начала немецкой раннебуржуазной революции в революционном хилиазме Крестителей из Мюнстера (1534/35) на открытую критику больше никто не отваживался. Идеализация легенды была следствием глубокой общественной депрессии. Такая покорность судьбе уже с середины 14 века наблюдается в легенде о Фридрихе, и тем не менее возникает вопрос, почему революционно настроенные крестьяне центральной Германии собирались именно на Киффхаузене. Возможно, освящение капеллы для паломников в Унтербурге у Киффхаузена в 1433 году связано с верой в возвращение старинного императорского величия, освещенного фальшивым блеском, и связанных с ним, но в феодальных условиях абсолютно нереальных надежд на возвращение «мира и права»? То, что после увядания этих туманных ожиданий после убийств крестьян 1525 года вера в чудо Киффхаузена выжила, доказывает не только листовка 1537 года, но и большое внимание, вызванное в 1546 году душевнобольным портным из Лангензальца, жившим в руинах крепости и выдававший себя за «императора Фридриха». Известие об этом проникло даже на смертный одр Лютера в Эйслебене. Чтобы предотвратить беспокойства, граф Шварцбургский приказал прогнать портного. Но еще через полвека в одном «дворянском зерцале» имеются указания, что это событие «у многих еще свежо в памяти».

Наряду с крепостью Киффхаузен в ученой литературе о спящем императоре предпочтительное место занимает сказочная «крепость Кайзерслаутерн». В «разговоре одного римского сенатора с одним немцем, произошедшем в году 1537» итальянец спросил, что рассказывают в Германии об императоре Фридрихе. В Италии якобы все еще говорят о его таинственном исчезновении и о предсказании, что к определенному сроку он снова объявится в Германии. Его собеседник с поэтическим именем Парцифаль ответил на это: император, дескать, живет в пещере при Кайзерслаутерне – то есть не в «крепости», а в горe Доннерсберг – но некоторые люди считают, что он сидит в горe около Франкенхаузена и иногда является пастухам овец.

Таким образом здесь совершился переход от возвратившегося императора к императору «оседлому». В то же время исторический образ принимает мистические функции бога Водана, чей культ существовал на Доннерсберге и вблизи Киффхаузена. Невозможно с уверенностью отделить дохристианское наследие от новых поэтических элементов украшения. Народная фантазия и отсвет «ученой» фантастики вновь и вновь создавали образ спящего императора Киффхаузена нового образца, как это можно увидеть уже в 1681 году у собирателя легенд Претория: с длинной бородой, сидя глубоко в горe за круглым столом и ожидая дня, когда вороны перестанут кружить вокруг горы...

Здесь появляются знаменитые вороны, происхождение и значение которых все еще остается загадкой. К сожалению в записках авторитетных хронистов содержатся в основном личные ингредиенты и украшательства, перенятые от старших авторов, так что настоящая сущность старой народной легенды в конце концов сошла на нет. Типичным является публикация городского врача Нордхауза Г.Г. Беренса, чей позднее литературно обработанный рассказ послужил Фридриху Рюкерту «фабулой» к его знаменитому стихотворению о Барбароссе. В его «Hercynia curiosa» («Курьезный Гарцвальд»), много раз переписывавшимся с 1703 года, Беренс относит легенду о Фридрихе к сфере адских фантасмагорий. Предположительно хранящееся в горe сокровище дало бы повод преступным спекуляциям с глупостью легковерных. Как и в народной книге 1519 года легендарный император называется «Аэнобарбусом или Барбароссой, то есть Красной-Бородой», но с этим именем не было связано никакой политической или социальной программы. Мотив, почему этот император «бежал с несколькими сподвижниками», упоминается так же незначительно, как и задачи, которые он должен выполнить после возвращения к нему власти незадолго до Судного дня. Меж тем, борода спящего уже переросла через стол. Пастуха-овчара, которого он призвал к себе с помощью карлика, спросили, «летают ли еще вороны вокруг горы». Когда тот утвердительно ответил на этот вопрос, Краснобородый сказал, что тогда должен спать еще сто лет.

Однако после заверения, что Фридрих погиб во время крестового похода в Малую Азию, Беренс следующим образом ограничил ту определенность, с которой тот изображался в качестве истинного легендарного императора: «Некоторые скажут: что живущий в горe император Фридрих является другим человеком, а настоящий мертв и умер в Апулии в флорентийском замке, отчасти отравлен, отчасти задушен своим сыном Манфредом».

Окончательный перенос легенды Киффхаузена на личность Фридриха Барбароссы последовал лишь в литературном обращении к средневековью, которое особо отличало немецкий романтизм. Склонность к сентиментальной идеализации средневекового времени императоров получила дальнейшие импульсы после распада Священной Римской Империи Германской Нации, о котором 6 августа 1806 года приказал объявить император Франц II из династии Габсбургов в венской церкви Девяти Ангельских Хоров. Несмотря на этот торжественный церемониал один английский историк сравнил купеческо-расчетливую манеру этой ликвидации с устранением акционерного общества. Такого рода «деловой подход» не менее отчетливо отобразился в поведении бывших «акционеров», немецких князей, по отношению к Наполеону. Будучи крайне удручены таким исходом, патриоты вроде Йозефа Гёрреса мечтали о возрождении старого тысячелетнего рейха, в котором не могло быть места для непреклонно летающих вокруг горы «воронов Киффхаузена». В 1807 году Гёррес во вступлении к изданным им Немецким народным книгам описал свое «посещение» Фридриха Барбароссы, который держал глубоко в горе совет в окружении великих германской истории. От него он якобы получил задание «оживить» старинные истории. Меж тем, Венский конгресс 1815 года безжалостно развеял надежды немецких патриотов, подчинив многих жителей Германии власти надменных и враждебных народу князей, которые ничто не забывали и ничему не учились. Возможно, что опубликованное в 1817 году стихотворение Фридриха Рюкерта, было написано под впечатлением этого конгресса, так как основной тон песни, которому также соответствует очень простая мелодия, выдержаны в минорной тональности:

Старый Барбаросса, император Фридрих,В подземном замке околдован.Он никогда не умирал, он живет там поныне;Он схоронился в замке и уснул.Он отдал свою власть над царствомИ когда-нибудь в свое время вернется к ней.

Из слоновой кости сделан стул, на котором сидит император;Из мрамора стол, на который он склонил голову.Его борода не цвета льна, а цвета пламени,Переросла через стол, на котором покоится его подбородок.Он кивает как во сне, его глаза полуоткрыты;И он подзывает к себе слугу.Он говорит во сне: «Выйди из замка, о карлик,И посмотри, летают ли еще вороны вокруг горы.И если старые птицы все еще парят,Я должен спать в волшебном сне еще сто лет».

Эта песня, ставшая программной для многих поколений школьников, была обработана братьями Гримм в их в их «Немецких легендах» (1816- 18) по версии Претория и много способствовала тому, что местная народная сказка превратилась в немецкую национальную легенду. Распространение одновременно означало и сужение. Мировой император из провинциального сказания превратился в императора чисто немецкого. Вместо империи Фридриха перед концом света новый вариант провозглашал опасно-неконкретное «царство великолепия», не говоря, за чей счет. Время хилиастических ожиданий последнего императора давно прошло, и в качестве патриотического стимулятора после разочарования 1815 года легенда снова медленно набирала силу.

Когда Генрих Гейне, со времени Французской революции 1830 года «француз поневоле» с глубокой ностальгией по родине, захотел объяснить своим новым землякам бедственное положение немцев, от которого напрасно надеялся спастись в Париже, он показал им во многих журнальных статьях помимо прочего типично немецких героев сказок и легенд. В появившемся в 1837 году под заголовком «Стихийные духи» немецком переводе к сожалению не хватает написанного два года назад в Париже, то есть упоминания о легенде Киффхаузена. Гейне проявил себя тогда как стопроцентный немецкий романтик: "Здесь скрыто намного больше, чем просто сказка о том, что император Фридрих, старый Барбаросса, жив; когда его слишком сильно осадили священники, он якобы скрылся в горe, называвшейся Киффхаузен. Говорят, что он скрылся там со своей свитой, но однажды он не вернется, чтобы спасти немецкий народ. Эта гора находится в Тюрингии, недалеко от Нордхаузена. Я часто там бывал, и однажды зимней ночью задержался в тех местах больше часа и много раз прокричал: «Приди, Барбаросса, приди!» И сердце жгло мою грудь, и слезы катились по щекам". Это все еще звучит как пронемецкое умиление, но эти чувства Гейне с его критическим разумом строго держал под контролем. Несколько строк раньше он писал своим французским читателям: «Французы давно переросли средневековье, он созерцают его в спокойствии и могут наслаждаться его красотой с философской и творческой беспристрастностью. Мы, немцы, глубоко застряли в нем: мы все еще боремся с его отравляющими последствиями; следовательно, мы не можем так благосклонно им восхищаться. Напротив, мы должны зажечь в нас пристрастную ненависть, чтобы наши раздробленные силы не были изувечены».