Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1 - Ник Перумов

К осени степь вновь оживает. Морские ветра пригоняют стада тучных коров-облаков, с небес сеют мелкие тёплые капли, и пожухлые травы поднимаются, дают начало молодой поросли. Однако осенняя зелень недолговечна, с севера наступает зима, многие деревья сбрасывают листья, и, хотя дни стоят погожие, трава в степи жухнет, увядает, словно не желая нарушать вековой порядок.

Здесь, на границе с Салладором, испокон веку жило немало народа. Когда-то это было дальнее пограничье всемогущей Эбинской Империи – в те давно минувшие дни, когда она простиралась от моря до моря, включая в себя и Эгест, и Семиградье, и даже Аррас. Почти вся ведомая Ойкумена подчинялась тогда гордому Эбину – кроме древнего, как само солнце, Салладора, хранимого длинными пиками наёмного войска, щедро оплаченного драгоценным красным золотом, и странным искусством тамошних магов. Даже те из них, кто получил посох в Ордосе, отнюдь не горели желанием помочь привести Салладор под сильную имперскую руку.

Святая Матерь наша, истинная Церковь Спасителя, и та не преуспела. Впрочем, в дни расцвета Империи она была ещё слаба, а потом ослабла и сама эбинская длань. Так Салладор и остался – вроде бы как и признающий верховное духовное главенство Аркина, но притом не отказавшийся от услуг своих собственных магов, никогда не бывавших в Ордосе, передававших знание напрямую, от учителя к ученику. Правда, в отличие от выпускников Академии Высокого Волшебства салладорские доморощенные маги практически не занимались такими банальными делами, как погода или, к примеру, болезни. Не практиковали они, во всяком случае открыто, и тёмных ритуалов, как не раз с сожалением говорил Фессу Даэнур.

Считалось, что в основном салладорские чародеи заняты секретами философского камня – ходил упрямый слух, что месторождения в восточных горах должны были бы давным-давно истощиться, если бы кто-то из местных чародеев не сумел некогда найти секрет философского камня, – разумеется, не в примитивном понимании, доступном необразованной толпе. Философский камень Салладора был, скорее всего, не один – каждый маг создавал свой собственный, работавший очень недолгое время, а потом рассыпавшийся прахом – так, во всяком случае, говорил декан факультета алхимии, когда Фесс ещё учился в Академии.

Салладор слыл землёй не слишком гостеприимной, нетерпимой к чужакам и придерживавшейся своих собственных путей. В Империи менялись династии правителей, дворцовая гвардия сажала на престол «солдатских императоров», переворот сменялся переворотом, страна истощала себя в гражданских войнах – а угрюмый, молчаливый Салладор оставался в стороне, занятый своими собственными делами, и старший сын наследовал отцу, на протяжении столетий династия оставалась одной и той же. Салладор не стремился к завоеваниям, но цепко, звериной хваткой держался за ему принадлежащее.

Лихой народ Мекампа налетал порою на салладорские пределы, брал сколько мог взять добычи и поспешно отходил на север, укрываясь за стенами лесов. Но далеко они пробраться просто не могли – вернее крепостей, мечей, стрел или магии Салладор стерегла пустыня.

Степи обрывались внезапно и резко, словно нож исполинского повара отсекал кусок зелёного пирога. Травяные моря сменялись золотым песчаным разливом. Можно было догадаться, что без магии тут не обошлось. Степная дорога терялась среди бесконечных безводных дюн, последние рощи в ужасе отступали перед лицом грозной песчаной армии. Дальше тянулась сушь, золотой океан разметался, расплескался окрест, от морских берегов до гор восточной стены, и среди него крошечными островками, зелёными брызгами на песчаном покрывале лежали бесчисленные оазисы, соединённые караванными тропами. Столица притаилась в глубине, на сплетении таких вот троп, с успехом заменявших салладорцам широкие торговые тракты. Порты тщательно охранялись, и далеко от побережья тороватые купцы Эбина и Арраса просто не допускались.

Фессу предстояло доказать, что Салладор для него – не преграда. Ему просто больше ничего не оставалось.

Эльфиек наверняка вновь взяли в плен. Контракт обяжет мекампцев передать пленниц покупателям. Так что у него, Фесса, останется ещё одна попытка, перед тем как эльфийки падут под жертвенным ножом. Или перед чем-то ещё хуже, чем жертвенный нож.

Собственно говоря, цель в Салладоре у Фесса могла быть только одна – спасти проданных эльфиек. Узнать, кому и зачем они понадобились, что задумали салладорские покупатели. Что-то тяжкое и мрачное виделось за всем этим.

Поселения вдоль салладорской границы стояли густо. Здесь было немало старых шахт, где по мелочи брали медь, олово, железо. Встречалось и немного золотишка. Здешние поля неплохо родили, и обитатели пограничья продавали хлеб чуть ли не по всем берегам внутренних морей, добираясь даже до Волчьих островов, с их постоянной нуждой в зерне.

Бароны здесь тоже сидели лихие, привыкшие брать добычу не церемонясь, – скорее разбойники, чем владетели. Королевские копейщики тут старались не показываться. Здешние хозяева хорошо знали, сколько фунтов салладорского золота требуется отослать в Агранну, чтобы избегнуть всех и всяческих неприятностей.

Здесь не так крепка была рука Святой Матери-Церкви. Разбойникам не слишком-то хотелось забивать себе голову богословскими вопросами, да и охота церковников за гулящими девицами, весьма ценимыми пограничной вольницей, не встречала, понятное дело, никакого одобрения.

И здесь тоже были беспокойные кладбища.

…Он шёл узкой дорогой, вившейся среди облетевших грабовых рощ, и только вечнозелёный мекампский орешник упрямо щетинился острыми листьями, точно копьями, пытаясь сразиться с наседающим ветром. Пони уныло плёлся следом.

В эти дни Фесс старался вновь обрести власть над собственной душой. Отбросить сомнения и колебания. Не мучить себя бесплодными воспоминаниями, не травить себя видениями – окровавленная Рысь, беспомощно-удивлённое выражение на лице заваливающегося Прадда, кривая усмешка Сугутора.

Ты не мститель, – словно заклинание, твердил про себя Фесс. – Судьба уже устала предупреждать тебя. Ты не устоишь один против множества. Несмотря на вернувшееся искусство, несмотря на то что правило одного дара более не имеет над тобой власти. Неужели дракон напрасно тратил на тебя время? Неужели ты окончательно потерпел поражение как независимый чародей, мастер Сущего и Не-Сущего?

Нет, – стиснув зубы, отвечал себе Фесс. – Да, я блуждал в тумане, да, я не видел цели – потому что не может же оказаться целью вечное бегство от ищеек Инквизиции. Я раз за разом пытался отвечать «нет» соблазнам Тьмы, я делал своё дело, я шёл, я… я…

Не слишком ли много «яканья»? – сказал он сам себе. – Ты не знал, куда идти. Ты не знал, что делать. Ты бежал от Тьмы, от масок, от Инквизиции. Ты бежал от всего. Дракон попытался указать тебе путь, но, как известно, до конца проходят лишь ту дорогу, на которую встали сами, по собственной воле.

Спроси Салладорца. Потому что пора перестать бежать и наступать самому. Но не так, как ты это попытался проделать уже дважды. Численный перевес врага всякий раз оказывался решающим, и не могла здесь помочь даже изощрённая магия.

Ты слишком самонадеян, – строго судил он себя. – Ты нетерпелив, ты не умеешь выжидать, готовить удар. Вспомни Серую Лигу, ты ведь считался лучшим воином Патриарха Хеона. Вспомни те дни! Ты вырвался из лап Красного Арка, ты выстоял в отчаянном бою с магами на горящих улицах Мельина, ты…

А какова была цена этих побед?

Фесс даже остановился. Простая эта мысль до сих пор, к собственному стыду, не приходила в его голову. Ведь если посмотреть непредвзято и откровенно, все его «победы» фактически были прорывом, отчаянной борьбой за жизнь, бегством из заточения и тому подобным.

Неожиданной контратакой, ударом из засады, ложным отступлением можно выиграть бой или сражение. Но – не войну.

Простой, ясный, словно клинок меча, закон войны, известный каждому идущему на смертное поле: хочешь победить – наступай. Бесчисленно повторённый во всех трактатах о военном искусстве. Во всех наставлениях о «пути меча и чести». Но отчего-то вновь и вновь упорно игнорируемый. В том числе и им, Фессом, Кэром Лаэдой, некромантом Неясытью.

…Легко сказать – наступай. В человеческих силах, располагая армией, найти путь к вражеской столице. Но когда твой враг – неведомое, неосязаемое, тень, мгла, затянувшая западные пределы, не имеющая сердца, которое можно было бы разрубить одним ударом? И не останется ли это «наступай» просто красивым словом – которых он уже произнёс и без того слишком много?

Дорога вывела его к деревушке, уютно устроившейся между двумя пологими и лесистыми грядами холмов. Дуло с севера, но в покойной долине дыхание зимы почти не чувствовалось, ярко светило солнце, облетевшие ветки исчертили небо, и столбы невысокой изгороди, что опоясывала поселение, до самой середины утонули в сухой траве. Фесс с удивлением обнаружил, что дорога здесь и кончается – торного пути на юг дальше не было, несмотря на то что с полдня тянулся длинный и узкий степной язык.