Звезда негодяя - Лариса Петровичева

статуях, взмыло в воздух серой метелью, закружилось, окутало – у Коннора выбило слезу, он раскашлялся, и почти сразу же в воздухе повеяло ландышем.

– Вот и все! – услышал он бодрый голос Тавиэля. – Вы правы, шеф, я действительно жил красиво.

Проморгавшись, Коннор увидел, что теперь кругом царит сверкающая чистота – обстановка конспиративной квартиры посрамила бы по богатству и изяществу королевский дворец. Интересно, как выглядят дома здешней высшей знати? Тавиэль-то явно был не из самых великих.

Тавиэль махнул рукой, приглашая следовать за собой, и вскоре все оказались в столовой. Коннор и шеф Брауни сели за стол, а Тавиэль нырнул на кухню, и вскоре оттуда послышался звон посуды и поплыл запах кофе.

– А почему тут окон нет? – поинтересовался шеф Брауни. Сейчас, среди всей этой роскоши, он чувствовал себя явно не в своей тарелке и пытался скрыть смущение за нарочитой грубостью. – Конечно, хорошо, снаружи нас не заметят, но все же.

– Как раз для того, чтобы не заметили снаружи, – сказал Тавиэль, входя в столовую с подносом. – Никто вообще не знает, что тут мой дом. И не узнали за то время, что меня не было. Отличную защиту я все-таки установил!

На подносе стояло большое блюдо с чем-то, похожим на нарезанную ветчину. Компанию блюду составлял кофейник и чашки.

– Вот! Не великие разносолы, конечно, но нам надо подкрепиться, как следует.

– Что это? – с искренним интересом осведомился шеф Брауни. По выражению его лица было ясно, что шеф не имеет дурной привычки перебирать харчами.

– Особый вид мяса, – коротко ответил Тавиэль. – Оно в ходу у наших военных и путешественников. Может спокойно лежать много лет и нисколько не испортится. Поешьте и несколько дней будете сыты.

– Мясо это хорошо, – одобрил шеф Брауни и взял один из ломтей. Тавиэль принялся разливать кофе, и Коннору на миг показалось, что они где-нибудь на пикнике или за завтраком в загородном доме.

Что сейчас с Эммой? Жива ли она? Коннор постоянно говорил себе, что с ней все в порядке, ее похитили не для того, чтобы убивать – но сердце было не на месте.

Хотелось надеяться, что ее кормят. Хотя бы вот таким мясом.

Мясо, кстати, оказалось ароматным и очень вкусным. На половине ломтя Коннор понял, что уже успел наесться, и еда придала ему сил, словно он несколько недель провел где-нибудь на южном курорте. Когда они допили кофе, то шеф Брауни спросил:

– И что делать дальше? Где эта комната без дверей?

Тавиэль осушил свою чашку кофе и ответил:

– Сейчас нам надо понять, где Первый всадник. После казни Галхаада многое могло измениться. Найдем его – вычислим комнату. Она не имеет какого-то постоянного расположения, Келемин может разместить ее, где захочет.

Коннор понимающе кивнул. Если казнен один, то зачастую полетят головы и у его родни – в мире людей это было так, и он думал, что мир фейери ничем от него не отличается.

– И как мы узнаем, где он? – спросил Коннор. – Почитаем газеты?

Тавиэль посмотрел на него так, словно Коннор сморозил невероятную глупость.

– Вы удивитесь! – воскликнул он. – Но именно это мы и сделаем.

Они прошли за Тавиэлем в гостиную, и там он встал и, запрокинув голову к потолку, расписанному цветами и птицами, отчетливо проговорил:

– Все выпуски «Вестника» за неделю!

Некоторое время ничего не происходило, а затем на полу перед Тавиэлем возникла стопка газет, аккуратно перевязанная светлым шнуром. Шеф Брауни удивленно помянул нечистого, а Коннор подумал, что это похоже на артефакторную почту.

– Ну, вот! – довольно произнес Тавиэль. – Я боялся, что канал связи забит, все-таки несколько лет прошло.

Газеты фейери были отдаленно похожи на человеческие. Коннор увидел, как фигурки на ярких цветных иллюстрациях двигаются, как живые, а завитки букв в заголовках – Коннор подозревал, что строчки с наклоном были заголовками – шевелились и вздрагивали, как листья, подхваченные ветром.

– Жаль, что мы не умеем это читать, – с искренней печалью вздохнул шеф Брауни. Коннор понимающе кивнул: когда-то и язык, и письменность у людей и фейери были одинаковы, но потом король Инвин приказал перейти на упрощенные буквы.

– Жаль, – согласился Коннор. Тавиэль сел на диван и развернул первую газету в стопке.

– Тогда можете пока рассматривать картинки, – сказал он. – А я почитаю.

Впрочем, читал Тавиэль недолго. Почти сразу же он воскликнул что-то неразборчивое и развернул газету к Коннору и шефу Брауни. На огромной живой иллюстрации Коннор увидел фейери, который снимал с головы тонкий серебристый венец. Знамена за его спиной были спущены.

– Келемин, Первый всадник, покинул великое королевство, – объяснил Тавиэль. – Здесь пишут, что он отправился в добровольное изгнание, надев траур по брату. Он ушел наверх!

Коннор вдруг услышал неприятное прищелкивание и понял, что это он сам и щелкает пальцами – нервно, отрывисто.

– А Эмма? – спросил он. – Про нее что-нибудь пишут?

Тавиэль посмотрел на Коннора с таким снисходительным выражением, словно он опять сморозил глупость.

– Разумеется, нет. Если бы кто-то узнал, что рядом с ним человеческая девушка, то вряд ли изгнание было бы добровольным. И вряд ли бы он сохранил при себе уши и честь, – ответил Тавиэль, и шеф Брауни кивнул, соглашаясь.

– Ну что, друзья? – улыбнулся он. – Поднимаемся на поверхность? Как бы тут ни было красиво, мне все же не по себе.

Куда мог отправиться Келемин? Зачем ему Эмма? Коннору вдруг почудился заливистый смех – мертвая Берта Валентайн шла по подземным улицам, и ее следы очерчивало льдом. Когда она плавным шагом танцовщицы выскользнула из столовой, то Коннор даже не удивился – просто швырнул в ее сторону огненный шар.

Эта тварь убивала юных невинных девушек. Выпивала их силы, чтобы передать покровителю. Коннор видел, что от них осталось, и твердо знал: он убьет Берту Валентайн столько раз, сколько потребуется.

Шеф Брауни испуганно ахнул. Берта парила над полом, шар Коннора не причинил ей ни малейшего вреда, и Тавиэль практически повис на его руке, не давая ему бросить второй шар.

– Стойте! Она поможет нам!

Коннор был настолько удивлен, что невольно растворил уже заготовленный второй шар. Берта рассмеялась, запрокинув голову, и обмякла на полу так, словно лишилась чувств. Теперь Коннор видел, что она не живая женщина, а нечто вроде привидения: