Одного поля ягода - Чарльз Диккенс

— …мы не потеряем тебя из виду. Мы не хотим совсем расставаться с тобой, мы хотим все знать о тебе.

— Хорошо, голубушка моя, только писем вы от меня не ждите. Наш брат и в молодые годы не больно горазд писать. Но ведь я буду приходить в город. Не бойтесь! Не упущу случая поглядеть на ваше доброе лицо и сил набраться. А кроме того, — с уверенностью заключила Бетти, — ведь мне придется выплачивать мой долг вам, значит я обязательно буду вас навещать.

— Что же, так тому и быть? — все еще колеблясь, спросила миссис Боффин секретаря.

— По-моему, да.

Снова посовещались и, наконец, решили, что так тому и быть, и миссис Боффин позвала Беллу составить список вещей, которые потребуются Бетти на ее новом поприще.

— Ты не бойся за меня, голубушка, — сказала эта стойкая душа, взглянув на Беллу. — Вот пристроюсь я со своей корзиной на каком-нибудь сельском рынке, буду там сидеть-посиживать и наторгую не меньше любой фермерши.

Секретарь воспользовался случаем, чтобы выяснить один практический вопрос, а именно: к чему Хлюп выказывает способности?

— Из него вышел бы хороший столяр, — ответила миссис Хигден, — если б нашлись деньги на ученье. — Она помнит, как Хлюп брал инструменты у соседей, чтобы починить каток или сломанный стул, и так ловко ими орудовал, просто любо-дорого было глядеть! Игрушки питомцам мастерил из всякого хлама, чуть не каждый день! А один раз в переулке у них собралось человек десять — полюбоваться, как он починил шарманку у итальянца с обезьянкой.

— Вот и хорошо! — сказал секретарь. — Значит, его нетрудно будет пристроить.

Так как теперь над могилой Джона Гармона поднимались высокие горы, секретарь решил поскорее покончить со всеми его делами и разделаться с ним навсегда. Он подготовил пространную бумагу на подпись плуту Райдергуду (не сомневаясь, что тот скрепит ее своим именем после еще одного и на сей раз более короткого вечернего визита к нему) и потом задумался — кому же вручить эту бумагу? Сыну или дочери Хэксема? Решено без задержки — дочери. Но от встречи с дочерью Хэксема лучше воздержаться — осторожность никогда не помешает! — потому что сын Хэксема видел Джулиуса Хэнфорда, а когда сестра расскажет ему о полученной бумаге, это разбудит таящиеся у них подозрения, что в свою очередь может привести к нежелательным последствиям. "Чего доброго, — мысленно проговорил секретарь, — меня еще схватят за участие в убиении собственной персоны!" Значит, бумагу надо послать дочери по почте. Плезент Райдергуд взялась узнать, где она живет, и бумага будет послана ей в запечатанном конверте без единого сопроводительного слова. До сих пор все ясно.

Он знает о дочери Хэксема только со слов миссис Боффин, передавшей ему рассказы мистера Лайтвуда, который, по-видимому, славится как рассказчик и взял патент на эту историю. История действительно интересная, и любопытно было бы узнать ее дальнейшее развитие — например, получит ли дочь Хэксема оправдательный документ и останется ли довольна им. Но для того, чтобы выяснить это, надо воспользоваться каким-нибудь другим источником, помимо Лайтвуда. Лайтвуд тоже видел Джулиуса Хэнфорда, Лайтвуд разыскивал Джулиуса Хэнфорда через газеты, и он, секретарь, всячески избегал этого Лайтвуда. "Но с этим Лайтвудом случай может столкнуть меня в любой день недели, в любой час дня".

Теперь надо подумать, как бы отыскать другой источник. Сын Хэксема готовится стать учителем, и кто-то руководит его занятиями. Секретарь запомнил это, потому что в рассказах Лайтвуда о семье Хэксема ему больше всего понравилось то, как сестра устроила судьбу брата. Хлюпа надо подучить грамоте. Если он, секретарь, наймет ему того самого учителя, новый источник будет открыт. Дальше потребовалось справиться, знает ли миссис Боффин его имя. Нет, зато она знает, где находится школа. Больше ничего и не надо. Секретарь тут же написал директору этой школы, и вместо ответа Брэдли Хэдстон явился к нему в тот же вечер самолично.

Секретарь рассказал учителю, что от него требуется: давать у себя на дому уроки юноше, которого мистер и миссис Боффин хотят вывести на дорогу. Учитель согласился взять такого ученика. Секретарь спросил, каковы его условия? Учитель изложил их. Итак, с этим делом покончено.

— Разрешите узнать, сэр, — сказал Брэдли Хэдстон, — кому я обязан рекомендацией?

— Да будет вам известно, что я здесь лицо второстепенное — служу секретарем у мистера Боффина. Мистер Боффин тот самый джентльмен, который унаследовал состояние… вы, вероятно, слышали об этом… состояние Гармона.

— Мистер Гармон, — сказал Брэдли (и как он удивился бы, узнав, с кем разговаривает!), — был убит, и труп его нашли в Темзе.

— Был убит, и труп его нашли в Темзе.

— Так это…

— Нет, — секретарь не дал ему докончить и улыбнулся, — рекомендация не его. Мистер Боффин слышал о вас от некоего мистера Лайтвуда. Вы, кажется, знакомы с мистером Лайтвудом или слышали о нем?

— К сожалению, слышал, сэр. Я не знаком с мистером Лайтвудом, и не горюю об этом. Ничего дурного о самом мистере Лайтвуде я сказать не могу, но некоторые его друзья мне отвратительны. Вернее, один его друг. Близкий друг.

Даже теперь, спустя долгое время, он еле выговорил эти слова, — такую ярость (сдержать которую ему стоило мучительных трудов) пробуждало в нем воспоминание о том, как небрежно и презрительно держался с ним Юджин Рэйберн.

Секретарь понял, что разбередил больное место, и хотел переменить тему разговора, но Брэдли не так-то легко было отвлечь, он упрямо продолжал свое:

— Хоть этот человек и отвратителен мне, я все же скажу вам, как его зовут. Этого человека зовут Юджин Рэйберн.

Секретарь помнил Юджина Рэйберна. В его болезненных впечатлениях, связанных с той ночью, когда он преодолевал в себе действие отравы, образ Юджина виднелся точно в тумане, но все же он запомнил его имя, и его голос, и как Юджин вместе со всеми осматривал труп Хэксема, и где Юджин стоял, и что он говорил.

— А скажите, мистер Хэдстон, — спросил секретарь, снова пытаясь перевести разговор на другое, — как зовут сестру Хэксема?

— Ее зовут Лиззи, — ответил учитель, и лицо его передернулось.

— Говорят, она незаурядная девушка — это правда?

— Да. Во всяком случае, настолько незаурядная, что куда до нее мистеру Юджину Рэйберну! Впрочем, он и с любым заурядным человеком не выдержит сравнения. Надеюсь, сэр, вас не обидит, если я спрошу, почему вы ставите эти два имени рядом?

— Да так получилось, — ответил секретарь. — Я заметил, что Юджин Рэйберн — тема для вас неприятная, и попытался заговорить о другом, но, кажется, невпопад.

— А вы знаете мистера Рэйберна, сэр?

— Нет.

— Следовательно, нельзя предполагать, что вы поставили эти два имени рядом, основываясь на каких-либо его намеках?

— Разумеется, нет!

— Я осмелился спросить об этом, — сказал Брэдли, глядя себе под ноги, — потому что такой пустой, хвастливый и наглый человек способен на все. Я… я надеюсь, вы не истолкуете меня превратно, сэр. Я… я весьма заинтересован в Чарльзе Хэксеме и его сестре, и все, что их касается, вызывает во мне сильные чувства. Очень сильные чувства. — Дрожащей рукой Брэдли вынул из кармана носовой платок и утер лоб.

Взглянув ему в лицо, секретарь подумал, что перед ним действительно забил источник и что источник этот, сверх всяких ожиданий, оказался мутным, глубоким, бурным и трудным для разведок. А Брэдли, еще не справившись со своим волнением, вдруг ответил ему вызывающим взглядом. Он точно спрашивал его: "Что вы такого во мне увидели?"

— Чарльз Хэксем — вот кто, собственно, послужил вам рекомендацией, сказал секретарь, как ни в чем не бывало возвращаясь к первоначальному предмету их разговора. — Мистер и миссис Боффин слышали от мистера Лайтвуда, что этот юноша ваш ученик. Я же расспрашиваю о нем и о его сестре не по долгу службы и не от лица мистера Боффина, а сам по себе, в своих собственных интересах. Почему тут затронуты мои интересы, объяснять не стоит. Вы знаете, как был обнаружен труп мистера Гармона и какое касательство имел к этому их отец — Старик Хэксем?

— Сэр, — ответил Брэдли, так и не успокоившись, — все обстоятельства этого дела известны мне досконально.

— Тогда скажите, мистер Хэдстон, приходится ли сестре Хэксема страдать из-за нелепого — вернее, ни на чем не основанного обвинения, которое сначала возвели на ее отца, но затем в основном сняли?

— Нет, сэр, — чуть ли не с гневом отрезал Брэдли.

— Рад это слышать.

— За сестрой Хэксема… — Брэдли раздельно выговаривал каждое слово, точно читая по книге, — …нет ничего такого, что не позволило бы поставить ее рядом с собой человеку с безукоризненной репутацией, человеку, собственными силами пробившему себе дорогу в жизни. Заметьте! Я говорю "поставить ее рядом с собой", а не "поднять до себя". Ей не приходится и не придется терпеть позора, если только она сама не навлечет его на свою голову. А раз человек с безукоризненной репутацией считает возможным смотреть на нее как на равную и раз он твердо убежден, что ее не в чем упрекнуть, по-моему этого вполне достаточно.