Волшебникам не рекомендуется - Галина Гончарова

– Вы кто такие и по какому делу? – привычно спросил стражник.

– Геракл, к царю Эмрипею. А это сестра моя, – приосанился мой попутчик. Он все равно заикался, но теперь уже гораздо меньше.

– С вас две совы, – объявил стражник.

Я послушно протянула две монетки. Местной валютой меня опять снабдили эльфы. Стражник взял деньги, обшарил меня противными маслеными глазками, но сказать ничего не решился. Геракл, пусть даже костлявый и нескладный, все равно выглядел очень убедительно.

Мы шли по широким улицам. А я просто поражалась. Везде чистота, порядок, кое-где статуи, спокойно стоят скамейки, растут деревья… У нас бы давно все испохабили. И стены расписали, и мусор набросали, и статуи изуродовали. А тут… Мне было просто приятно пройти по этому городу. О чем я и сказала Гераклу. Тот весело посмотрел на меня.

– А хочешь на базар?

– Хочу. – Я даже не задумалась над ответом. – А разве нам не надо к царю?

– А откуда он знает, когда мы пришли? И вообще, нам надо сперва на базар, потом в публичные бани, а уж затем отправимся во дворец. Верх неприличия – являться к начальству растрепанными, пыльными и потными, прямо с дороги. Разве не твои слова?

– Мои, – признала я. И кроме того, если явиться к начальству прямо с дороги, оно может тут же и послать тебя. В дорогу. И ты даже отдохнуть не успеешь. Так что идеи парня стоило признать великолепными. О чем я ему и сказала. Геракл покраснел как маков цвет.

– Тогда идем на базар?

– Идем.

На базаре мы пробыли не очень долго. Где-то часа три. Я купила себе новый хитон бледно-зеленого цвета и пару сандалий с серебряными ремешками, доходящими до колен, а еще несколько золотых украшений. Настоящий антиквариат. Геракл тоже не остался равнодушным к одежде, выбрал себе парадную обувь и выцыганил у меня деньги на манто из шкуры непонятного зверя, которое тут же и намотал себе на шею. Теперь меня так и тянуло обратиться к нему: «Донна Роза…» Я попыталась уговорить его снять хотя бы жуткий медальон, но он замахал руками не хуже ветряной мельницы. Дескать, медальон ему отец подарил, уговаривал никому не продавать и никогда не снимать. Сказал, что медальон принесет ему удачу в битве. Короче, три тонны лапши на уши и ее последствия на шею, на собачью цепь. На мой взгляд, такие медальоны покупают не на удачу в битве, а как оружие. Снял, раскрутил, звезданул по башке – не хуже иного кистеня. Но Геракл растаял и повесил себе на шею это уродство. Ну и пусть его. Чем бы дите ни тешилось, лишь бы не вешалось.

Потом мы отправились в бани. Ну какая же это прелесть! Названий всех отделений я так и не запомнила, но было так здорово! Ничего общего с нашими советскими банями, в которые люди в шлепанцах ходили, чтобы грибок не подцепить. Но все равно подцепляли. И со своими тазиками, своим мылом и мочалкой. А тут за мной ухаживали двое рабынь, растирали меня, массировали… Даже уходить было жалко. Хотя я и не шла. Я просто летела. Потом мы со вкусом перекусили в забегаловке в центре города – и отправились во дворец, договариваться с Эмрипеем.

Дворец вообще оказался чудом красоты. Я была и в Москве и в Петербурге, но это простое здание произвело на меня самое неизгладимое впечатление. Все просто, строго, изящно и ни одной неверной линии. Никаких каменных химер, никаких уродов, огромные окна, террасы, цветы. Невероятное сочетание белого мрамора и темного гранита. Странного желтого и голубовато-зеленого камня. Но никакой пестроты. Простота и строгость. И красота без всякой пышности.

Но стража в дверях все равно стояла.

– Кто, зачем, куда? – Вопросы были заданы с большим опытом. Золоченые копья скрестились у нас перед носом.

– Геракл, к царю на службу, – отрекомендовался приятель. – А это моя сестра. Тина.

Я улыбнулась. На мне взгляды стражников задержались надолго и не без основания. В новом хитоне я была просто ослепительна.

– Привет, мальчики! Пропустите меня с братаном? Я только одним глазком посмотрю! Честно! Вот гляньте, я одна и без оружия. – Я приподняла тунику до последних пределов и провела ладонями по телу. После этого никому из стражников уже не было дела до моих разборок с царем. И во дворец я прошла беспрепятственно. Такая вот жестокая реальность. Силы того же Конана-варвара у меня нет, никакого оружия, кроме длинного и ядовитого языка, – тоже, да и потом, разве я смогла бы убивать стражников? Убивать мне уже довелось, что правда, то правда, но не так же? В том мире вопрос стоял так: или убить, или умереть. Естественно, я выбрала себя любимую. И убила. И пусть меня ругает тот, кто на моем месте поступил иначе. С того света, через спиритическое блюдечко. Это одно. А вот так, глаза в глаза, подло, исподтишка, я вряд ли смогу убить. Да и зачем? Не знаю, как в моем мире, не пробовала, а тут большинство мужчин распускают слюни, стоит только построить из себя несчастную идиотку.

Эмрипей нас не ждал. У него как раз происходили крутые разборки… с кем? Да черт его знает. То есть ее. Это была довольно молодая девушка, на вид – лет пятнадцати-семнадцати. Потом я пригляделась и поняла, что мадама немного постарше. Лет двадцать – двадцать пять.

– Как ты смела!!! – орал бедный Эмрипей, мечась по тронному залу, как укушенный за известное место. Присел на миг на трон, тут же подскочил и принялся носиться по всему периметру. Мы скромненько прижухли за колонной. Стража пропустила нас в тронный зал, но мы решили подождать конца семейной ссоры, чтобы нам тоже не досталось. – Да как ты могла?! Ты подло обманула мое доверие!!! Я так доверял тебе!!! Я ввел тебя в свой гарем!!!

Хм, невелика услуга с его стороны. А что, у Эмрипея еще и гарем? Интересно. Кстати, насколько я помню древнегреческие мифы, там вообще ничего про жену царя Эврисфея не сказано. Не было, что ли? Скончался девственником? Или меня память подводит? Все ж таки мифы, история. А моя стезя – позвонки у собак пересчитывать.

– Я так верил тебе!!! Ты стала моей любимицей!!! Я засыпал тебя драгоценностями!!! Я приходил к тебе раз в десять дней!!!

Меня пробрал смех. И с чего мужчины считают, что женщинам может хватить платонических или весьма редких отношений, – тайна сия великая есть! Да если бы ко мне муж приходил раз в десять дней, да еще и потаскавшись по разным гаремам, я бы его такими развесистыми рогами украсила, что он бы кабельное телевидение ловил на лету! Пришлось зажать рот рукой, чтобы не разрушать трагизм сцены наглыми комментариями.

– Я!.. А ты!..

Утомившись, великий царь перешел на многоточия и тягостные вздохи. Женщина, до этой минуты лежавшая неподвижно, подползла к нему и уцепилась за колени.

– Прости меня!!! Прости недостойную свою рабу, великий царь!!! Я только тебя люблю, тебя одного!!! А Арисмус – это так, глупость, увлечение, безумие!!! Прости-и-и-и… – завыла она.

Я только головой покачала. Все равно ведь не простит. В таких ситуациях каяться никак нельзя. Как там студенты прикалывались?

– …Ты мне изменяла вновь и вновь…

– Не виновата я…

– А кто ж виной?!

– Любовь!

Тут общая идея понятна любой женщине. Не виноватая я – и точка! Не была, не знаю, не участвовала! Вас видели вдвоем? Это не я! Вас засняли вдвоем?! Это монтаж! Да я сам вас видел! А сколько ты перед этим выпил? Стоять на том – и не сдаваться! И вообще – он сам пришел! А кто виноват?! Да все вокруг! От приятеля, с которым и был совершен грех, до центрального телевидения. А что, пусть не крутят постоянно порнографию! Как ни включишь по вечерам телевизор – если не целуются, то обнимаются, если не обнимаются, то в постели, если не в постели, то переключи на другой канал – там-то точно все увидишь. Хотя иногда еще и политиков показывают. Но политики тоже целуются, да так, что у «Плейбоя» обложка краснеет. Не знаю, что там показывают в дневное время, а после шести вечера хоть совсем не смотри. Пяти минут без поцелуев не проходит. А, ладно, телевидение само за себя отвечает. Главное, что идея понятна! Не фиг оправдываться и каяться! Наоборот, следует обвинить всех вокруг – вот это будет в самый раз. И в первую очередь, конечно, надо обвинять мужа. Но за этими приятными мыслями я отвлеклась от драмы.

– Нет! Я так доверял тебе!!! А ты!!! Ты предала мое доверие!!! Нет тебе прощения!!! Стра-а-а-ажа-а-а-а!!!

Последнее слово прозвучало в такой тональности, что даже я вздрогнула. На моей памяти так орал только один мамочкин поклонник, когда я случайно захлопнула дверь. Он меня, видите ли, развращал, прижав к дверному косяку, а тут сквозняк (честное слово – сквозняк!). Я-то отскочить успела, а вот ему прилетело по самому дорогому. Хотя и не так крепко, как мне бы хотелось. Но мамочка потом ему добавила от всей русской души.