Необоснованные претензии - Кэтрин Коултер

— Как я уже сказал, никто не был виноват, — А вы хотите еще детей?

— Думаю, каждый мужчина хочет сына, который продолжит его дело.

Он заметил, как она сжалась, оцепенела, и осознал, что сказал глупость умышленно. На самом деле все, чего он желал, — здорового ребенка.

— Мой отец хотел сына. А получилось так, что ему пришлось делать из меня наследницу своей профессии.

— Вот почему вы так ратуете за помощь и содействие трудящимся женщинам? Хотите исправить вековое неравенство?

— Я предпочла бы смотреть на это, как на выравнивание возможностей.

— У женщин всегда были огромные рычаги воздействия, миссис Карлтон, невероятная власть. Например, представьте, что вы поменялись бы ролями со своим мужем. Жениться на богатой старой женщине? Только молодая и красивая может так быстро получить, что хочет, приложив минимальные усилия.

Она начинала чувствовать необыкновенную легкость в мыслях и, хмурясь, смотрела на вновь наполненный вином бокал.

— Вы снова проявляете омерзительную склонность к предрассудкам, мистер Харли.

— По правде говоря, я думал только о вратах рая, — ответил он, чокаясь с ней.

— Не понимаю, — сказала она, склоняя голову набок.

— Я говорю о сексе, мэм.

Она все еще не понимала, но не хотела его подталкивать к объяснению.

— Во всяком случае, теперь мужчина не может выйти на улицу и изнасиловать любую приглянувшуюся ему женщину.

— Да уж, теперь это чертовски трудно. Итак, за добрые старые времена.

Внезапно он подался вперед, лицо его было взволнованным. Ему хотелось сказать: что, ну что мне сделать, чтобы вы нашли себе другую жертву?

— С вами трудно разговаривать, миссис Карл-: гон. Большинство тем под запретом.

— Расскажите, как вы учились в колледже в Йеле.

— Ну что ж, если хотите… В последний год моего пребывания там для меня важно было стать чемпионом по шахматам. Предполагалась финальная игра — соревнование двух колледжей. Выглядеть все должно было так: доска — пустырь, а фигуры — наши однокашники. Я и мой противник сидели в башне над пустырем, подавая сигналы сиреной. Когда оказывалось, что фигура взята, изображавший ее человек начинал бить себя в грудь, молотить по воздуху руками, а потом падал, раскинув руки и ноги, изображая мертвого.

Она рассмеялась:

— Они были в костюмах?

— В невероятных костюмах. Средневековых. Когда я учился в Йеле на первом курсе, женщины учились там уже четвертый год. Моя шахматная королева в карнавальном костюме прошла победным маршем, когда король моего противника капитулировал. Должен также добавить, что своего короля она игнорировала.

— Звучит забавно.

— Да, это и было забавно. Хотя я помню, как бесились некоторые профессора по поводу того, что чистота наших мужских рядов в 1969 году осквернена появлением женщин.

В десять часов, после того, как ими была выпита вторая бутылка вина, Элизабет больше не чувствовала обычной для нее тоски. Она хихикала над рассказом о том, как один из его соседей по комнате расстался со своей невинностью благодаря очень основательному плану, составленному друзьями.

— Ему пришлось выдуть целую бутылку вина, которая висела снаружи у окна апартаментов в гостинице. Благослови Бог Сьюзи. Ей-то не требовалось вина. В нем нуждался только бедный Брик. Настоящее его имя Натан, но мы его прозвали Бриком. И сей памятный случай мы потом именовали “Ночью, когда Брика уложили в постель”.

— А что же стало со Сьюзи?

— Сейчас она известный адвокат в Сан-Франциско. Во всяком случае, по последним сведениям. Что же касается Брика, то он теперь мэр маленького городка в Джорджии. Забавно, как все иногда оборачивается в жизни. Верно?

Она рассказала ему о своем первом выступлении в возрасте семи лет.

— Никогда не забуду, как в конце зала стоял мой отец — весь внимание. Он волновался больше меня. Я галопом проскакала пьесу Моцарта, и оказалось, что мой коронный номер, шедевр Шопена, выскочил из головы. Я думала, мой отец умрет на месте. Он не мог мне этого простить целые шесть месяцев. И до сих пор, как только я пытаюсь сыграть этот этюд, он тотчас же улетучивается из памяти.

Он рассмеялся, но смех его не был веселым. Он почувствовал, что готов задушить ее чертова отца. “Я пьян, — подумал он. — Да и она, должно быть, тоже слишком много выпила и становится похожей на нормального человека”.

Элизабет вдруг спросила:

— Почему вы решили пригласить меня поужинать, мистер Харли? Давайте, выкладывайте настоящую причину.

Джонатан ответил “на голубом глазу”:

— Я рассчитывал напоить вас, затащить в постель и таким образом использовать, как мужчина обычно использует женщину. Власть, миссис Карл-тон, власть и беспощадность. Наказать вас, унизить, взять над вами верх, пусть хоть ненадолго. А потом со смехом удалиться.

Элизабет пожалела, что выпила так много. Ее ум сейчас работал не так ясно, как обычно, и она поймала себя на том, что пристально смотрит на него, пытаясь переварить немыслимые слова.

— Я сказал вам правду, ибо понял, что не могу так поступить вне зависимости от того, насколько вы пьяны и насколько склонны поддаться.

— На самом деле причина другая, — ответила она. — Вы поняли, что, если бы я переспала с вами и вы сделали то, что только что описали, я бы вас уничтожила.

— Нет, но в конце концов на вас это похоже. Поймите меня правильно, Элизабет: мне очень бы хотелось уязвить вас, заставить отступить и отказаться от моей компании, оставить меня в покое, но секс для этой цели не годится. Секс не может быть средством, он должен существовать сам по себе, ради удовольствия, а в нашем случае это была бы какая-то извращенная месть.

— Я никогда бы не легла с вами в постель, мистер Харли. Видите ли, я недавно узнала, что мужчины, которые, казалось, интересуются мной ради меня самой.., на самом деле преследовали свои цели и…

Голос ее пресекся, и все тело содрогнулось от внезапно нахлынувшей боли, вызванной воспоминанием о предательстве Роуи. “Чертово вино”, — подумала она.

Джонатан почувствовал, что страстно желает ее, но это желание было смешано с изрядной долей сочувствия. Кто так ранил ее чувства? Муж?

— Давайте я провожу вас домой, — сказал он отрывисто и поднялся.

— Да, — отозвалась она. — Хорошая мысль. Мы сходим в клуб как-нибудь в другой раз.

Он оставил ее в надежных руках Лайэма Гэлэхера. Ему не хотелось видеть ее дом, не хотелось вступать с ней в более близкие отношения. Потому что ей предстояло проиграть, проиграть наверняка.

— Доброй ночи, Элизабет, — сказал он и слегка коснулся кончиками пальцев ее щеки. — Перед сном примите три таблетки аспирина. Это всегда помогает.

Она кивнула. У нее было такое ощущение, будто под ногами разверзлась земля. За последние шесть месяцев она впервые была пьяна настолько, что едва держалась на ногах.

Прежде чем уснуть, Элизабет вдруг осознала, что Джонатан назвал ее по имени. Она не могла припомнить, когда он начал звать ее просто по имени. Должно быть, после того, как они допили вторую бутылку вина.

— Я ждала вас вчера, босс, — сказала Мидж, когда Джонатан пружинистым шагом вошел на следующее утро в офис.

— Мне следовало позвонить тебе. Прости, Мидж. В Нью-Йорке у меня оказалось много дел.

"Дел, как бы не так, — подумал он, чувствуя, как в нем поднимается раздражение против самого себя. — Я собирался соблазнить эту женщину, а она меня посадила в калошу. Или я сам позволил посадить себя в калошу”.

— Вам звонили из Цюриха, — сказала Мидж, понижая голос. — С вами хочет поговорить месье Флокон. Он просил немедленно перезвонить.

— Хорошо, — ответил Джонатан и скрылся в своем кабинете.

Пятнадцатью минутами позже Джонатан осторожно положил трубку и сел на стул. В дверях показалась Мидж.

— Ваши дамы тоже звонили. Хотите узнать их номера телефонов?

— Да, — ответил он после минутного размышления. — Дай мне номер Кристины.

Кристина была стройной блондинкой: если закрыть глаза, то…

Он чертыхнулся, и Мидж улыбнулась.

Кристиан Хантер не хотел видеть Сэйру Эллиотт, но она сидела в его приемной. Не хотел видеть никого, кроме Элизабет. Прошлой ночью он припарковал машину напротив ее дома и видел, как некий мужчина провожал ее. По крайней мере негодяй не поднялся с ней вместе. Этого Кристиан не смог бы перенести.

Скорее всего знакомый и только. Возможно, их связывали общие дела. Но Элизабет, вне всякого сомнения, была под хмельком, уж он-то знает признаки. Кристиан понимал, что ведет себя, как идиот. Сегодня вечером он увидит Элизабет и просто спросит, что она делала вчера вечером. Он наклонился вперед, чтобы нажать на кнопку вызова. — Пусть войдет мисс Эллиотт, — сказал он. Он заставил себя сосредоточиться на личности молодой женщины, и снова у него возникло тягостное ощущение чего-то знакомого — походка, жесты, мимика. Должно быть, он стареет. И она казалась несколько напряженной, чувствовалось плохо скрытое возбуждение. Неужели снова кокаин?