Посторонний человек. Урод. Белый аист - Людмила Георгиевна Молчанова

вместе с Володей в палату, но неудобно было слушать разговор матери с сыном. Родственникам всегда хочется поговорить наедине.

Настороженно поглядывая по сторонам, Агничка осталась в коридоре у окна.

Мимо прошла операционная сестра. Двое санитарок, переговариваясь вполголоса, повернули тележку по направлению шестой палаты. Из операционной донесся повелительный голос матери. «Быстро мыться», — это значило, что сейчас она начнет тщательно мыть руки. «Мама нервничает»,— подумала Агничка с тревогой. Сегодня мать легла поздней ночью. Они засиделись с Кондратием Степановичем, разбирая возможный ход предстоящей операции. Приходил к ним и Ранцов.

Прошло еще несколько минут торжественного затишья. Затем открылась дверь палаты и вывезли больного. Придерживая огромную от бинтов голову Терентьева, сбоку шел сам Ранцов. За последние дни он заметно притих, расхаживал по клинике с озабоченным видом. Несколько ночей подряд он бессменно дежурил около Терентьева, и мать, кажется, была им довольна.

Рассчитывая проскользнуть в операционную, Агничка двинулась следом за остальными. Она забыла о Володе и вздрогнула, когда Ранцов внезапно остановился. Видимо, о чем-то вспомнив, он поморщился и повернул обратно. У Агнички упало сердце. Хирург направился в двенадцатую палату! Скандала не миновать!

Агничка не успела ничего придумать, как открылась дверь палаты.

Вначале показался рассерженный Ранцов, за ним с растерянным, непонимающим видом Володя.

— Я вас еще раз спрашиваю, молодой человек, как вы попали сюда? Кто вам разрешил?

— Николай Павлович, вас зовут на операцию! — вмешалась Агничка. От волнения она еле сдерживала противную дрожь. Хирург даже не повернул головы в ее сторону — будто не заметил ее присутствия.

— Я сам пришел, — тихо и упрямо ответил Володя.

— Это я виновата, — снова подала голос Агничка.— Больная так беспокоилась... Она вчера на обходе опять просила у вас пропуск для сына, а вы опять отказали...

— Молодой человек, прошу вас уйти и в следующий раз просить официальный пропуск! А слушать каждого постороннего...— раздельно проговорил Николай Павлович.

Сжав в карманах халата кулачки, Агничка смотрела на Ранцова потемневшими от обиды глазами. Ей было стыдно за него перед Володей. Ведь совсем, совсем недавно она так расхваливала своих хирургов.

Они стояли в коридоре одни, и голоса их были слышны из конца в конец. Где-то хлопнула дверь, чье-то любопытное лицо выглянуло из дальней палаты. Из перевязочной вышел Кондратий Степанович и, припадая на правую ногу, заспешил к ним.

Старик был возбужден и даже весел. Глянув на Володю своими умными глазами понимающе, без всякого удивления, он повернулся к Ранцову.

— Николай Павлович, дорогой мой. Вы где же разгуливаете? Больной ваш на столе! Галина Ивановна моется!..

— Извольте полюбоваться на своих учеников. — Ранцов понизил голос до шепота.— Несмотря на строжайшее запрещение, ваши студенты самовольно водят посетителей к больным. В городе грипп, а тут извольте радоваться...

— Больная Климова очень нервничает, — снова заговорила Агничка. — Даже отказалась от обеда. По теории Павлова ей необходим покой.

— Я не намерен отвечать за последствия. Сейчас же доложу Галине Ивановне, — не унимался Ранцов.

Володя смотрел на всех по очереди с удивлением и любопытством.

— Галину Ивановну трогать нельзя, — отвечал Кондратий Степанович. — Она должна быть сейчас абсолютно спокойна, хотя бы по той же теории Павлова, — с мягкой иронией добавил он. — Пожалуетесь завтра утречком.

Там, где кончался край докторского колпака и ровная скобка седых волос, его шея стала заметно багроветь. Ему было, конечно, неприятно, что Ранцов учинил скандал при постороннем человеке.

Строго блеснув глазами на Агничку, он бросил:

— Студентка Катаева получит взыскание. А вы, юноша, ступайте. За мамашу не волнуйтесь. Страшного у нее ничего нет.

— Спасибо, доктор! — ответил Володя старому хирургу и, не оборачиваясь, медленно пошел к выходу. Сдав халат, он нерешительно постоял у подъезда, затем свернул к больничному парку. Открыв калитку, прошел по дорожке и сел на скамейку.

Кто бы мог ожидать, что день, такой солнечный и радостный с утра, принесет столько огорчений и тревог. Оказывается, Агничка — тоненькая девушка с нежным голосом — была дочерью его отчима. Об этом несколько минут назад сказала ему мать. Мать просила его больше не встречаться с Агничкой.

— Может получиться еще хуже, Володенька, — сказала она, — кто знает, как посмотрит Галина Ивановна, — если узнает о вашей дружбе. Возможно, ей будет очень неприятно, а потом...

Мать не договорила, что же может случиться потом, только глаза у нее в эти минуты казались испуганными.

Нет, Володя никому не собирается причинять неприятностей. Пусть мать не волнуется! И Агничка никогда ни о чем не узнает. Он постарается с ней больше не встречаться, вот только сегодня увидится еще раз, и точка... Он сдержит слово, данное матери.

* * *

Операция прошла удачно, и довольный Кондратий Степанович прошел в «профессорскую». Когда-то, до войны, эта комната, выходившая окном в больничный парк, служила ему кабинетом. До сих пор сохранилось большое дубовое кресло и полукруглый, обтянутый белый чехлом, диванчик. Старик снял докторский колпак, вытер платком мокрые волосы, лицо и с наслаждением вытянул усталые ноги, устраиваясь в кресле. Крупная дождевая капля громко ударила по стеклу, Кондратий Степанович повернул голову к окну и приоткрыл его. Погода неожиданно испортилась. Еще с час назад светило солнце, а сейчас серые тяжелые тучи плотно обложили все небо. Над старыми раскидистыми липами с беспокойным криком кружились грачи. По дорожке парка, к калитке, спешила Агничка. «Настойчивая девчонка»,— с теплотой подумал он. Все-таки удалось упрямице пробраться в операционную. Все время пряталась за его

спиной, выглядывая из-за плеча. Он даже слышал ее частое взволнованное дыхание.

Кондратий Степанович не удержался от короткого веселого смешка, увидев, как с одной из скамеек стремительно поднялся высокий юноша и, что-то крикнув, побежал вдогонку за девушкой. Старик узнал незадачливого посетителя. Догнав Агничку, парень скинул с себя пиджак и укрыл им худенькие плечи девушки. Кондратий Степанович вытянул за цепочку из кармашка часы, глянул на циферблат, поднял лохматые брови. Парень прождал Агничку два с лишним часа. Неожиданно ему вспомнилась и своя далекая молодость. Когда-то вот так же ожидал часами Настеньку. Случалось, и плечи ее укрывал, провожая домой поздним вечером. Так же вот бродили, спорили, мечтали, не замечая холода, дождей, времени. Молодость, видно, всегда одинакова.

В кабинет вошел довольный, сияющий Ранцов. Попросив разрешения поговорить по телефону, он сообщил жене, что задержится в клинике еще на несколько часов — придется посидеть около больного.

-— Идите-ка, мой дорогой, отдыхать, — сказал мягко