Жизнь ни о чем - Валерий Исхаков

2

Исповедь лесбиянки

Да, так я это решила назвать. Ты уже не вздыхай, не морщись, Сереженька - я заранее представляю, как ты поморщишься, когда увидишь это слово на бумаге, - ты уже научился не морщиться и не краснеть, выговаривая вслух эти неприятные слова: гомосексуалист, лесбиянка, педофилия, онанизм, - но видеть их изображенными на бумаге тебе до сих пор неприятно, правда? Будто тебя самого может кто-то заподозрить в онанизме или гомосексуализме. Я, между прочим, сама некоторых таких слов не люблю и сейчас, когда писала, два раза подряд сделала одну и ту же ошибку: вместо "гомосексуализм" написала "гомосекусализм" - и даже когда об этом стала тебе рассказывать, то и тогда снова ошиблась. Не хотят мои руки правильно нажимать на клавиши, никак не хотят. Хотя вообще-то у меня очень точные, очень умелые руки. И очень нежные. Даже в полной темноте мои умелые руки с первой попытки находят клитор незнакомой женщины и сами, без моей подсказки, делают все как нужно.

Тебе не нравится слово "клитор", миленок? Но почему? Ведь это принадлежность женского тела, а ты у нас такой прямой, такой усердный гетеросексуал.

Вот и опять мои руки шалят и делают ошибки. И компьютер мой тоже ошибается: подчеркивает слово "гетеросексуал" красным. Лесбиянский компьютер, одно слово! Это я его сделала таким: раньше он и слово "лесбиянский" подчеркивал, но я его отучила.

Прости, что трачу твое время на чтение всякой лесбиянской ерунды. Сейчас уже шесть минут четвертого ночи, я сижу за компьютером с полным стаканом кампари (это в честь тебя, милый, ты мне рассказал, спасибо, мне нравится), курю и стучу по клавишам. Из спальни доносится храп моей подруги. Она очень милая и очень хрупкая девушка, совсем как Вера в юности, но, когда выпьет, храпит, как пьяный матрос. Знаешь, меня это почему-то не раздражает. Мой муж - бывший муж, к великому моему счастью, - тоже храпел по ночам. Сделает свое маленькое дельце, отвернется и храпит. А я лежу без сна, слушаю его храп и думаю о тебе:

Ага, попался! Ждешь от меня признаний в любви. Таешь от предвкушения. И напрасно, между прочим. Хотя я действительно иногда думала о тебе: о том, как я тебя ненавижу за то, что ты меня бросил. Я ведь всегда знала, что ты как танцор талантливее и перспективнее меня. Это все знали. И некоторые так прямо мне в глаза и говорили. Одна жердь, например, помнишь, может быть, Милочка Крюкина, крашеная блондинка с лошадиными глазами. Она на голову переросла своего партнера, и ее хотели поставить в пару с тобой. Ты был ее выше. И все говорили, что из вас выйдет прекрасная пара, куда интереснее, чем мы с тобой, но тренер был против. Не знаю почему. Он ведь не верил в меня, не считал меня самой подходящей для тебя партнершей. Может быть, он понимал, что я ни с кем не смогу танцевать так, как с тобой, и мне придется уйти, а без танцев я просто умру? Наверное, он понимал это, он был хороший тренер и умный мужик. Только я не верю, что он из-за этого не согласился. Девчонки говорили, что он трахается с Милочкой, а та положила глаз на тебя. И если вы будете в одной паре, она будет трахаться с тобой. А тренер так сильно на нее запал, что уже не о танцах думал, а только о своем члене. Так девчонки говорили, которые сами трахались с тренером, так что я до сих пор не знаю, правда это или они говорили со злости. Хотя какое мне теперь до этого дело:

Я хочу, чтобы ты понял только одно: никогда я не была влюблена в тебя и никогда не страдала как женщина от того, что ты влюблялся в других женщин и все такое, но я была безумно влюблена в танцы и точно знала, что во мне больше нет никаких талантов, кроме этого, что я, может быть, не очень хорошо танцую, недостаточно хорошо для тебя, но все равно лучше, чем делаю что-либо другое. И только за счет танцев - и за счет тебя, милый, - я смогу когда-нибудь выбиться в люди. И когда мы купались с тобой голышом на острове Любви, я очень, очень хотела, чтобы ты воспользовался моментом, чтобы решился наконец, переспал со мной, но ты так и не перешел к активным действиям, словно догадывался, что тут тебя ждет ловушка. А это и была ловушка! Я хотела тебя поймать. Хотела, чтобы ты наконец засунул свой член мне между ног и чтобы тебе это понравилось, и чтобы ты хотел засовывать мне снова и снова, и тогда, может быть, ты не захочешь бросать меня и будешь продолжать танцевать со мной еще много лет, и мы с тобой, может быть, даже поженимся: ведь многие танцевальные пары женятся не от страстной любви вовсе, а просто для удобства - ну и, конечно, чтобы привязать к себе партнера или партнершу покрепче. Всегда в паре один партнер талантливее другого, и всегда менее талантливый хочет удержать более талантливого. И нам, женщинам, это удается гораздо чаще, чем вам, мужчинам. Потому что для вас секс значит очень много и, если женщина устраивает вас в постели, вы ей многое можете простить, даже отсутствие таланта, а талантливая женщина скорее будет жить с импотентом, лишь бы он был талантлив, чем останется с крепким по части секса, но бездарным мужичком.

Такова жизнь, мой милый, такова настоящая жизнь, а не ее изображение в кино или в литературе, и ты знаешь это не хуже меня. Но когда ты перешел в десятый класс, а я в девятый, ты знал это гораздо хуже. Ты был уверен, что я влюблена в тебя чуть ли не с детского сада и готова отдаться тебе, как только ты этого захочешь. И именно поэтому ты так и не захотел. Все вы, мужики, в этом деле одинаковы. Все. Даже Андрей: даже и он, хоть он и на голову выше вас всех, но и он такой же. Всем вам нужна женщина, которая вас ни в грош не ставит, которая презирает вас, которая предпочитает вам другого. Вот ее вы готовы добиваться всю жизнь:

Ладно, милый, не будем растравлять себе и другим душу. Выпьем немного кампари - спасибо тебе за рецепт, я не забыла ни про лед, ни про апельсиновый сок - и продолжим.

Так на чем я остановилась? На сексе, кажется. Вернее, на отсутствии секса. То есть между нами отсутствии. И все-таки, милый, почему же ты тогда устоял? Ведь ты был готов, очень готов, этого невозможно было не заметить, но - устоял. Какой-то ты у меня уж слишком устойчивый. В смысле: морально устойчивый. Это ни к чему. То есть вообще-то я ценю в мужчине моральные устои, но не до такой же степени. Вот и Наталья Васильевна была на тебя в обиде:

Да, милый, да, крепче держись на стуле. Сейчас я тебя очень сильно огорчу.

Не стоило бы, наверное, этого делать, но раз уж я все равно дошла до жизни такой, раз уж продаюсь за сто тысяч баксов - какая проститутка со мной сравнится, где им до меня! - то плевать. Скажу все. То есть напишу, конечно. Говорить вслух нельзя - вдруг у тебя микрофон на пузе, как в дешевом американском боевике. Не то чтобы я опасалась чего, но все же противно становится, как только подумаю, что твой Игорь Степанович будет все это слушать. Лучше уж я напишу, а ты прочитаешь. И все поймешь. И сам решишь, давать это читать кому-то другому или нет.

Так вот, пришло время тебя сильно огорчить. То есть, конечно, не очень сильно. Это раньше я бы тебя сильно огорчила, если бы написала об этом, но тогда у меня повода не было, как сейчас, а теперь, конечно, несколько поздно. Ты уже не так сильно огорчишься, как мне хотелось бы. Но сколько-то все равно огорчишься, потому что есть у вас, мужиков, эта нелепая черта: огорчаться из-за того, что было в прошлом или, наоборот, чего не было, но могло быть и о чем вы тогда, в прошлом, не знали. Ну, например, если женщина вам изменяла когда-то, а вы об этом не догадывались. Ну, не догадывались и не догадывались себе, кому от этого хуже, и так бы и жили счастливо в своей недогадливости, но кто-то взял со зла и вам все рассказал. Тут-то и начинаете беситься. Это я точно знаю, тоже наблюдала не один раз - а один раз даже на собственном опыте.

Дело это было между мной и моим мужем, тем самым Юрием Михайловичем, математиком, за которого я, если ты еще не забыл, ухитрилась выскочить замуж еще школьницей. Физически Юрий Михайлович никогда: ну, скажем осторожнее: почти никогда не был мне противен. По крайней мере до тех пор, пока я не осознала своих истинных наклонностей. Осознала же я их не сразу, а года через два после того, как вышла за него замуж. Помогла мне в этом одна подруга. Не стану называть тебе ее имени, тем более что ты ее знаешь по школе, - она хоть и остается по-прежнему "нашей", однако очень удачно, очень выгодно вышла замуж и мужа своего страшно боится потерять. Поэтому я не буду рисковать называть здесь ее настоящее имя. Вдруг ты сболтнешь по нечаянности или встретишь ее где-нибудь и дашь понять: Не хотелось бы мне этого.

В общем, муж мой, Юрий Михайлович, влюбился в эту мою подругу. Он был старше меня, как ты помнишь, опытнее, мудрее - это он так полагал, а я ему в этом не препятствовала, вот тебе еще одна женская хитрость, милый, запомни, вдруг пригодится: умная женщина позволяет мужчине воображать о себе все, что он хочет, а сама тем временем вертит им как угодно. Так-то вот! В общем, мой взрослый и мудрый муж воображал, что его влюбленность никак не проявляется и я ни о чем не догадываюсь. И даже набрался наглости и предложил пригласить подругу: нет, назовем ее, например, Элеонора - это имя ничего общего не имеет с настоящим, так что ты не догадаешься, кто она, а мне будет проще. Итак, муж предложил пригласить Элеонору к нам на дачу на все лето. Мы жили тогда еще в областном центре, у нас была дача недалеко от города, на озере, я все лето должна была жить там с ребенком, а муж собирался работать - он тогда уже ушел из школы, работал в каком-то НИИ, и отпуск у него был, кажется, в ноябре: Впрочем, какая теперь разница! Главное, что он каждый день ездил на работу на своей машине, а мы с Элеонорой и годовалой Машкой оставались втроем. Машка была тогда на редкость спокойная девочка: поест, поиграет и спит себе на берегу в коляске. А мы с Элеонорой купаемся, загораем без лифчиков, в одних трусиках, а то и вовсе голышом - благо народу рядом никого, дачная зона для большого начальства вроде папаши моего мужа, а если кто и подсматривал из-за кустов, то нам было глубоко наплевать. И постепенно, постепенно, незаметно для меня Элеонора начала меня соблазнять: