У великих африканских озер - Александр Балезин

Вообще, в стране в целом в первые дни после переворота царила эйфория — все были довольны свержением непопулярного правительства Оботе.

Амину нужно было привлечь на свою сторону как можно более широкие слои населения, в первую очередь баганда. Ведь изгнание кабаки в Буганде связывали не только с Оботе, но и с Амином, командовавшим штурмом дворца. Для своей реабилитации в глазах баганда Амин, едва проведя переворот, распорядился перезахоронить прах Мутесы II в Буганде. Похороны были обставлены самым торжественным образом. Над гробом Амин трогательно напомнил слова «короля Фредди» о том, что он в конце концов вернется на землю предков и к своему народу. Более того, некий чиновник из Макерере, по имени Ф. Калемера, разразился поэмой по поводу этого события, названной «Отдадим почести уходящему королю». Брошюра, содержащая помимо самого поэтического опуса список кабак Буганды, была издана моментально — и не случайно. В ней в один ряд с героями африканского прошлого, такими, как знаменитый зулусский правитель Чака и ому-кама Буньоро Кабарега, среди героев настоящего называется, естественно, «редкий человек» Мутеса II, а также… Иди Амин.

Более того, «поэма» содержит такие строки{77}:

Потеряв сэра Эдварда Мутесу,Наша страна не потеряет другого генерала.Если кто-нибудь нанесет генералу АминуВред, пусть хоть пустяшный, как царапина,Придет ли эта царапина из Дар-эс-Салама,Могадишу или Юго-Западного Анколе,В нашей стране есть одно племя,Которому предназначено исчезнуть.

Вас предупредили!Вас предупредили!Вас предупредили!

Этот бред был, возможно, одним из самых первых образчиков лести тирану. Потом их стало много. Известно ведь: чем больше крови тиран льет в своей стране, тем громче ему словословят. Но тут еще и предупреждения, вернее, запугивания соседних Сомали и Танзании, а также «некоего племени». Скорее всего тут имеется в виду народ ланги, который впоследствии в значительной степени был истреблен Амином. И этот прием не нов для диктаторов — направление всеобщего гнева против какого-либо из народов, дающее выход самым разнузданным проявлениям человеческой нечисти.

Вообще, угандийская пресса времен Амина пестрела самыми разнообразными фотографиями Амина и его высказываниями — хлесткими, грубыми часто до непристойности. А ежедневная программа теленовостей, длившаяся два часа на семи языках, показывала также почти исключительно Амина во всех видах.

На процедуру перезахоронения тела последнего кабаки Буганды прибыл из Лондона его сын Ронни Мутеби, обучавшийся там в частной школе. Во время продвижения похоронной процессии из Энтеббе в Кампалу «мерседес», ч котором ехал молодой «принц», был поднят на руки торжествующими баганда. Кругом царила эйфория. Ведь эти церемонии происходили вскоре после того, как аристократическая верхушка «королевств» была принята Амином и он объявил, что Уганда останется республикой и «королевства» восстановлены не будут.

Тем не менее в августе 1971 года Буганда сделала еще одну попытку восстановить правление кабаки: к Амину была направлена соответствующая петиция, опубликованная в газетах. Одновременно газеты опубликовали петиции аристократии других «королевств» и частей Уганды, резко критиковавшие идею восстановления «королевств».

Первая половина 1971 года проходила под знаком все той же эйфории по всей стране. Амин выпустил из тюрем всех знатных пленников Оботе, в том числе Бенедикто Кивануку (которого сначала назначил верховным судьей, а потом убил). Он много ездил по стране и выступал перед народом. Вот он едет на земли ланги, и один ветеран жалуется ему на погром, учиненный солдатами в доме, — Амин тут же выписывает старику чек на сумму, на которую был причинен ущерб. Восемьдесят молодых ланги при попытке перехода границы арестовываются, и юноши признаются, что они хотели уйти в Танзанию и присоединиться к силам Оботе. «Вас остановили, не дали вам предать родину. Никто не причинит вам никакого вреда», — говорит им Амин.

Террор по-аминовски

Но террор уже развертывается. Его первыми жертвами становятся офицеры, оказавшие сопротивление Амину во время переворота. В частности, начальника штаба армии бригадира Сулеймана Хусейна жестоко избивают в тюрьме. Затем его голову доставляют на дом к Амину — резиденцию нового главы государства теперь величают «командный пункт». От сбежавшего охранника «командного пункта» попадает в печать леденящая душу история о том, что днем Амин любит доставать голову Хусейна из холодильника, где она хранится, и вести с нею беседы. В течение трех недель после переворота было убито до семидесяти армейских офицеров и около двух тысяч штатских.

В течение трех месяцев число жертв превысило десять тысяч. Неподалеку от водопада Каруме на реке Виктория-Нил расположен крокодилий садок. Крокодилам скармливают жертв террора. На таком меню эти мерзкие твари становятся все жирнее.

Амин проводил жестокий террор на основе своих собственных декретов N 5 и 8. Первый из них был издан в марте 1971 года. Он предоставлял военным право задерживать любого человека, обвиненного в «нарушении порядка». Когда же жертвы или их родственники попытались обжаловать действия распоясавшейся солдатни, был издан декрет N 8. Он запрещал привлекать к суду «любое лицо, действующее именем правительства (читайте — именем Амина) в интересах сохранения общественного порядка или общественной безопасности», «укрепления дисциплины, законности и порядка».

Террор осуществлялся армейскими подразделениями, где Амин опирался на унтер-офицеров — людей, примерно равного с ним образования и кругозора, видевших в нем «своего парня», Биг Дэдди — Большого Папочку. Сам Амин любил повторять: «Я не политик, а профессиональный солдат. Поэтому я — человек немногословный, и в своей профессиональной карьере я всегда был очень краток».

Он быстро продвигал своих любимцев — унтеров — на офицерские должности, стремительно освобождающиеся за счет уничтожения неугодных. Он никогда не фиксировал таких назначений письменно, а просто говорил:

 «Ты капитан» или: «Ты теперь майор». В результате бывшие сержанты стали командовать батальонами. Так же быстро продвигались по службе и шоферы танков и машин, которых Амин особенно любил. Этот порядок давал пищу для злоупотреблений: ни один интендант не рискнул бы проверить у Амина правильность заявления того или иного новоиспеченного командира о присвоении ему устно нового воинского звания.

Так же быстро продвигались любимцы Амина и в специальных карательных органах.

Это были: тайная полиция (официально называвшаяся Государственным исследовательским бюро), Часть общественной безопасности (такое название получил другой карательный орган, застенки которого располагались неподалеку от центра Кампалы), а также военная полиция. Постепенно обозначились и места скопления трупов, которых становилось все больше — их не захоранивали. Одним из таких мест был лес Мабира неподалеку от Кампалы, в направлении Джинджи. Другим из многих — знаменитый крокодилий садок; мост у водопада Каруме стал называться вскоре Кровавым мостом.

Первыми жертвами террора стали ачоли и ланги — военные и гражданские. По спискам вылавливали людей, имена которых начинались на «О» — это означало принадлежность к народу Оботе и к соседнему народу, составлявшим основу оботовской армии.

Целая серия убийств солдат и офицеров, ланги и ачоли происходит в казармах в разных частях страны. А вслед — первое убийство тех, кто попытался предать эти события гласности. Речь идёт о двух американцах   — Н. Строу и Р. Сидле. Один из них был «свободным журналистом» в Африке, другой   — преподавателем социологии в Макерере. Прослышав в начале июля 1971 года об уничтожении ланги и ачоли в казармах Мбарары и Джинджи, они тут же отправились в Мбарару. Их встретил заместитель командира части майор Джума Айга, бывший таксист. Произошел жесткий разговор, обоих американцев убили, а Джуму позже видели разъезжающим на голубом «фольксвагене» Строу. Трупы закопали в близлежащей воронке от снаряда. Когда же американское посольство поинтересовалось их судьбой, трупы срочно выкопали и сожгли. Сожгли и голубой «фольксваген». Позже, почти через год, по настоянию американцев было назначено судебное расследование. Судья, нашедший следы убийства и признавший виновными аминовских офицеров, был уволен, а результаты расследования объявлены Амином недействительными.

Тем временем убийства продолжались. Людей арестовывали днем и ночью, срывая двери с петель. Жестоко избивали. Или зверски убивали на месте. У солдат, охранявших лес Мабира, затем была разработана такса, взимавшаяся с родственников, желавших разыскать и захоронить трупы своих близких: от 5 тысяч шиллингов (600 долларов) за мелкого чиновника до 25 тысяч шиллингов (3 тысячи долларов) за важное лицо. Ко времени переворота Амина в угандийской армии насчитывалось примерно пять тысяч ачоли и ланги. Через год около четырех тысяч из них было убито. Об убийствах Амин всегда распоряжался устно и иносказательно. Например, он говорил каласи, что означает «смерть» на «нубийском». Или: «Поступите с ним, как с Ви-Ай-Пи» (очень важной персоной. — англ.). Это означало смерть после длительных мучений.