Вслед за Великой Богиней - Аркадий Захаров

Необъятная романтическая страна за Уралом притягивала помыслы поэта, и он постоянно собирал и накапливал данные об освоении Сибири, которая простиралась тогда от Урала до самой Камчатки, и даже собирался написать повесть о завоевании Камчатки Атласовым.

Пушкин правильно оценил значение подвига Ермака в статье, посвященной Камчатке: «Завоевание Сибири постепенно свершалось. Уже от Лены до Анадыря реки, впадающие в Ледовитое море, были открыты казаками и дикие племена, живущие на их берегах или кочующие по тундрам северным, были уже покорены смелыми сподвижниками Ермака…»

К числу последователей-покорителей Сибири можно отнести и многих представителей рода Пушкиных, прибывших в необжитую Сибирь сразу по следам Ермаковых казаков. После смерти тобольского воеводы Остафия Михайловича Пушкина в 1603 году его сменил Никита Михайлович Пушкин. На берегах Лены в Якутске вместе служили в 1644–1649 годах и порою спорили между собой воевода Василий Пушкин и казак Семен Дежнев; в Красноярске воеводствовал стольник Петр Савич Мусин-Пушкин, в Нерчинске воеводским товарищем был его сын Петр. В 1700 году от кетских казаков в Сибирский приказ поступила жалоба о том, что проезжавший мимо Кетского острога «стольник Петр Мусин-Пушкин… их имал насильством и подводы и провожатые и многих убил до полусмерти». Насильно захватив сторожа приказной избы Оську Фомина и казачьего сына Сеньку Панова, он отпустил их только после уплаты ими двух рублей. Из-за малочисленности кетского гарнизона здесь на одного человека приходилось по две-три посылки в год, а в городе оставались «на караулах» по человеку и по два.

На жалобу челобитчиков последовало распоряжение Тобольскому воеводе учинить сыск по поводу действий Мусина-Пушкина, а кетских казаков во всяких службах от проезжих воевод и служилых всяких чинов людей оберегать{14}. Сыск по безобразиям Мусина-Пушкина не забылся и когда в марте 1712 года на место полковника тобольских казаков назначили Федора Федоровича Пушкина, ему была дана от царя наказная грамота: «…И одноконечно ему, Федору, над казаками смотреть, чтобы у них никакого худа не было и изделий никаких на себя казаков делать не заставливал. И ему против сего, великого государя, указу и наказу посулов и поминков ни у кого ничего и заемных памятей в долговых деньгах и ни в каких долгах и насильства никакова никому не чинить.

А буде он казаков от воровства унимать или корчемного питья вынимать у них не учнет, и от того учнет посулы и поминки имать, или насильством и от продаж казакам и сторонним людям чинить, а в том будут на него великому государю челобитчики и ему за то учинено будет смертное наказание»{15}.

Естественно, что представители пушкинского рода не только служили ил отбывали наказание в Сибири. Они обживали край, женились, рождали детей и умирали в Сибири, богатели и выезжали «на Москву». Понимание Сибири закладывалось в роду Пушкиных генетически, на уровне подсознания. И в крови поэта на фоне романтизма, беззаветной удали и бесшабашности сибирских первопроходцев, смешались честь и отвага сибирских казачьих полковников и любвеобильность абиссинского негуса.

И вряд ли стоит все лучшее в Александре Сергеевиче приписывать исключительно той малости африканских генов, что он унаследовал от Ганнибала. Род Пушкиных возрос и разбогател на сибирской почве. И, возможно, благодаря этому обстоятельству впоследствии влилась в него тонкая струйка абиссинской крови.

Служила в Сибири и другая родня Пушкиных: Сукины, Головины, Чичерины и, наверное, многие, о которых мы пока не знаем. Многих из знатных родов царская милость или опала привела в Сибирь и Тобольск, через который дорога уходила и на Иркутск, и в Китай. Не миновал Тобольска и знаменитый предок поэта Абрам Петрович Ганнибал, сосланный происками фаворита царицы Анны Иоанновны Бирона в Тобольск и Иркутск. Ссылка непривычного к сибирскому климату Ганнибала могла кончиться для него самым печальным образом, когда бы не его самовольное возвращение. «Аннибал удалился в свои поместья, — пишет Пушкин, — где и жил во все время царствования Анны, считаясь в службе в Сибири».

Будущий автор «Арапа Петра Великого» не мог не придавать самого серьезного значения сибирскому периоду жизни своего предка, а вместе с тем и изучению самой Сибири, безусловно, понимая, что невозможно изобразить героя вне окружающей его среды. Для большей убедительности произведения следовало ознакомиться с условиями, в которых оказывались сибирские ссыльные, тем более что и самому поэту неоднократно грозила подобная участь.

Тревожные мысли о ежедневно возможной опале и ссылке в Сибирь постоянно волнуют поэта не случайно, ибо род Пушкиных, как никакой другой, вдосталь изведал и того и другого. Потомок Остафия Пушкина — Михаил Алексеевич Пушкин был сослан Екатериной II также в Тобольск, после процесса, получившего название «дела братьев Михаила и Сергея Пушкиных и Федора Сукина».

Доносчик и соучастник по «делу о сговоре с целью изготовления фальшивых бумаг» — Федор Сукин приходился дальним родственником основателю городов Тюмени и Тобольска Василию Борисовичу Сукину, женатому на дочери Остафия Михайловича Пушкина, и, таким образом, приходившийся дальним родственником Михаилу и Сергею Пушкиным, а через них и А. С. Пушкину. (Не исключено, что и другой основатель Тобольска — Данила Чулков приходился дальним родственником А. Пушкина. Предок Пушкина — Гаврила Олексич был предком множества знатных русских родов, в том числе Пушкиных и Чулковых.) Императрица пожалела Михаила Пушкина, причастного к заговору, приведшему ее на российский престол, и в качестве наказания за умысел печатания фальшивых денег вместо обычно применявшейся смертной казни ограничилась высылкой всех троих соучастников. Жена Михаила Пушкина — Наталья Абрамовна, урожденная Волконская, последовала за мужем в Тобольск, где и прожила с ним почти 20 лет до самой его смерти. Уезжая в Тобольск, Наталья Пушкина оставила на воспитание московской подруге своего годовалого сына Алексея, который, возмужав, специально приезжал в Сибирь повидаться с родителями и познакомиться с родившимися там сестрами Варварой и Елизаветой.

Михаил Алексеевич Пушкин в тобольской ссылке встречался с другим изгнанником — Александром Радищевым и близко сошелся с Понкратием Платоновичем Сумароковым, также попавшим в Сибирь за изготовление фальшивой ассигнации.

В Тобольске Сумароков в типографии купцов Корнильевых издавал первый сибирский журнал «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», и Михаил Пушкин сотрудничал в нем и печатал свои стихи. Не отставала от мужа и Наталья Абрамовна, ставшия первой сибирской журналисткой.

Их сын, Алексей Михайлович Пушкин, современник Александра Сергеевича, был популярен «на Москве» как поэт, переводчик и актер-любитель и конечно же хорошо знаком с Александром Сергеевичем. Когда Алексей Пушкин безвременно умер в 1825 году, Александр Пушкин написал Вяземскому: «…пошел мор на Пушкиных… Как жаль, что умер Алексей Михайлович!» С одним из семьи издателей журнала — В. Д. Корнильевым А. Пушкин был лично знаком. В 1826 году Корнильев рассказывал Погодину о чтении в его присутствии лично Пушкиным «Бориса Годунова» у Вяземских в Москве.

В 1830 году факт знакомства подтверждает сам Пушкин, сделав надпись на обороте черновика стихотворения, начинающегося словами «В начале жизни школу помню я» — «Корнильев приезжалъ разделить горесть о потере лучшаго из людей». Остается догадываться, читал ли Пушкин журнал Сумарокова с участием в нем Михаила и Натальи Пушкиных. И если «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» все-таки не попал в поле зрения поэта, если ускользнула от его внимания фраза в одном из сибирских писем Радищева: «Пушкин ставит свечку…», то сама романтическая история ссылки Михаила Пушкина и добровольно последовавшей за ним его жены, оставившей ради этого сына-младенца, никак не могла его миновать.

Узок был путь российских литераторов в XVIII веке! Сошлись в сибирском захолустном Тобольске нелегкие дороги трех знаменитых изгнанников — Михаила Пушкина, Александра Радищева и Панкратия Сумарокова, и каждый из них оставил свой след в сибирской истории и российской литературе. След, замеченный Александром Пушкиным.

Книга стихотворений и сказок П. П. Сумарокова заняла в библиотеке Пушкина почетное место, а за один из уцелевших экземпляров «Путешествия из Петербурга в Москву», побывавший в Тайной канцелярии, он не пожалел двухсот рублей, сумму по тем временам значительную.

Испытывавший постоянную нехватку средств, Пушкин приобрел и «Собрание оставшихся сочинений покойного Александра Николаевича Радищева». К пониманию Сибири Пушкин шел и через Радищева, который во время временного пребывания в Тобольске писал: «До приезда сюда известного Пушкина за столом все пивали и едали из одной чашки».