Горелом - Юлия Сергачева

— Почему ты не пошел за нами? Одинокая девчонка уходит с незнакомцем.

— Я подумал, что ты просто… Змеи не дали бы ее в обиду.

— Змеи… Ты же ее брат.

Он взметнулся над столом, попытавшись сцапать Яна за ворот. Но Ян ждал чего-то подобного, уклонившись и ударив в ответ. Попал в ухо. Удовольствия не испытал, но получил давно желанную разрядку. Парень опрокинулся навзничь, повалив стул. Как ни странно — снова не атаковал. Потянувшиеся было к ним вышибалы, разочарованно канули в волнующуюся толпу.

— Что тут? — встревоженная Дина скользнула к Яну, обдавая теплом разгоряченного тела и духами. Тонкие пальцы накрыли его ладонь. Неизменная лисичка на браслете высунула мордочку из рукава.

— Да пошел ты… — вихрастый с усилием ворочался на полу. — Вершитель жизней… Не нужна мне твоя ненависть, проклятая тварь!

Брат Эльзы вяло мотнул головой, неловко поднялся, наконец, и побрел прочь, не оглядываясь. Свирепо отпихнул с пути зазевавшегося весельчака с бутылкой. Исчез из виду. Музыка утратила стройный ритм, сделавшись рваной, будоражащей сердце. Бас-гитара отзывалась толчками крови в висках. Танцоры задвигались слаженно — вряд ли осознанно, даже те, кто был начисто лишен слуха, подчиняясь не разуму, а инстинктам.

Только музыке не было дело до людей, она бесновалась в дымной тьме, как могучий морской змей в океанской пучине — текуче, страшно, взблескивая бриллиантовой чешуей, завораживая.

Серьги в ушах Дины искрились. Глаза сверкали ярко и возбужденно. И вся она казалась наэлектризованной, лучащейся кипучей энергией, живой. Не то, что некоторые…

— Кто это там… на сцене?

— Это Виллиса и Ричард, — конечно, Дина не могла их не знать. — Им не во всех клубах дают выступать. Говорят, от их музыки несчастья случаются. В прошлый раз в «Тритоне» пожар был… Но раз ты здесь, ничего не произойдет, верно?

Очарование сгинуло, таинственный морской змей одним нырком канул на дно.

Ян криво улыбнулся, высвободившись из Дининых объятий, и потянулся за оставленным элем. Дина, кажется, даже не особенно огорчилась, мигом переключившись на нового партнера. Танцевала она, как жила, легко и уверенно. Глупо ревновать.

Эль утратил и без того вялый вкус. Оставалось только наслаждаться музыкой. Бархатным рокотом, звонким стаккато, тугим пульсирующим кадансом… Кажется, Ян почти перестал жалеть, что выбрался из дома. Здесь хорошо.

Было.

Музыка, что обволакивала и уносила, вдруг засбоила. Словно плавное течение заметалось, разбиваясь о подводные камни. Поначалу едва заметно — не в такт вздохнула вокалистка. Потом замолчала соло-гитара… Потом сноп искр вырвался из усилителя… Мигнул свет.

Начинается! Пора уходить. Права ли Дина — и это беда самих музыкантов, или неприятности из-за того, что им не повезло понравиться горелому и его страшный дар почуял это, но надо сматываться, пока не поздно.

— Соскучился? — запыхавшаяся Дина плюхнулась рядом, всмотрелась и возмутилась: — Эй, да ты грустишь… Ну тогда я тебя развеселю. Смотри! — она выронила на стол перед Яном парочку разноцветных бумажных прямоугольников с голограммами. Большими буквами поперек было написано: «Старый Белополь — Новый Белополь. Продолжение легендарного противостояния». — Билеты на матч!

— Откуда такое сокровище? — Ян невольно заинтересовался. Билеты исчезли из продажи еще за полгода. Добыть их сейчас можно было разве, что заложив счастье своего рода на сто лет вперед.

— Редактор выдал, — гордо похвасталась Дина. — Велено сделать шикарный репортаж с позиции зрителя… Хочешь, вместе пойдем?

Почему бы и нет? Но определенно не сейчас… Дина засмеялась и не противилась, когда Ян потащил ее к выходу. Музыка, вроде, выровнялась. Зато на лестнице, ведущей наверх, обнаружилось столпотворение. Яна едва не затошнило от гнусного предчувствия. Подкравшаяся незаметно багровая беда несла привкус жара и золы.

— Что там? — нетерпеливо спросили сзади.

— Да дверь заклинило, — пыхтя, отозвался один из охранников, тщетно пытаясь столкнуть с места тяжелую, металлическую створку, что перекрывала выход. — Или шутник какой подпер снаружи. Я всего-то отлучился на минуту… — Он растерянно вытер мокрый лоб.

— Так ломайте! Мне по делам надо.

— Тут так просто не выломаешь. В доме раньше контрабандисты жили, они вход на совесть укрепили. Погодите, сейчас вот тут поддену…

— Дымом пахнет, — вдруг тревожно заметила девочка в куртке с яркими наклейками.

— Это от сцены, там у музыкантов что-то загорелось.

— Нет. Оттуда… — тонкий палец указал на щель под дверью, куда затекали сероватые, едва различимые волокна дыма.

Охранник ругнулся и метнулся прочь. Хорошо бы, за ломом. Другой ударился о дверную створку всем телом. Ему помогли добровольцы. Недоумение, вперемешку с раздражением, мгновенно подернулось страхом.

— Ян? — Дина беспокойно заглянула ему в лицо. — Что происходит?

Ян едва успел удержать, норовившее соскользнуть с языка, определение происходящему. В ушах словно счетчик радиации стрекотал и обещал грядущее несчастье, где преобладало черное, багровое и горелое.

Сильно завоняло паленой пластмассой. Дым, ползущий в щель, из белесого стал сначала желтым и непрозрачным, а потом черноватым. Кто-то уже надрывно кашлял. Кто-то бешено колотился в преграду. Музыка сбилась и смолкла, сменившись взволнованным гулом.

Примчались охранники — один с огнетушителем, другие с железными баграми.

— Другой выход?..

— …тоже заперт.

— Пожарных!

— …горим!

Сбившиеся в плотную массу люди ударились о неподвижные двери, сминая тех, кто оказался прямо у створок. Даже рослый охранник не устоял, распластавшись по окованной железом поверхности и выпустив из рук бесполезный огнетушитель. Закричал от боли, оборачиваясь — щека его вспухла красным от ожога.

Послышался плач и визг. Кашель стал непрерывным. Кого-то уже оттаскивали на руках в сторону. Дым стал гуще и заволок почти всю лестницу. Из щелей под дверью полезли бесцветные огненные языки.

Ян потянул Дину за руку прочь, с трудом пробираясь среди стремящихся наружу людей. Вторая половина толпы волновалась в дальнем углу, у дверей в подсобные помещения. Опустевший танцзал заполняла кисея рваного дыма, подкрашенная цветными всполохами светильников. Тени-одиночки метались через это пространство, как призраки.

— Ян! — Дина не собиралась впадать в панику, но заметно побледнела. — Помоги!

Да.

Зыбкая, аморфная грядущая катастрофа обрела четкие очертания. Багровые оттенки насытились, подернулись черной корочкой, будто лавовый поток. Темные недра клуба содрогнулись от напряжения, выплевывая боль и страх, как раскаленную материю. Близкая беда обросла плотью…

Ян выставил руки перед собой… Я — щит. Я — гранит на пути живого огня!

Незримое пока пламя ударило, обожгло, расплескалось мириадами искр.

С глухим стуком обрушилась из-под потолка каменная горгулья. Опора подломилась, каменная колонна накренилась в сторону, сбивая соседнюю. Треснула балка сверху. Вторая горгулья упала поодаль… А следом за ней обе колонны рухнули на наружную стену, проламывая кладку… Скорее всего дыра образовалась на месте заложенного в более позднее время окна. Иначе бы не пробить.

Ветер пах мокрым асфальтом, сырой листвой и саднящей горечью дыма. Стали слышны голоса снаружи и вой приближающихся пожарных машин. Разом взвывшие от испуга люди внутри каменного мешка, постояв мгновение, рванули к трещине, что рассекла стену.

Слишком маленькая щель, снова возникла давка. Один работал локтями, расталкивая страждущих, слепой от ужаса, другой тянулся подсадить малолетку. Потом ее подружку. И врезал паникеру, попытавшемуся оттолкнуть их. Вспыхнула стремительная и беспощадная потасовка.

— Ян! — Дина настойчиво теребила его за рукав.

Она не может попросить Яна за всех сразу. У нее нет такого права, как, скажем, есть у мэра Белополя, представляющего волю города. Она, защищенная его даром, спасется, но все до единого человека, попавшие в ловушку, вряд ли.

Впрочем, есть еще способ…

Бывшие танцоры, а ныне обезумевшие от страха люди бились у узкой скважины, выводящей на свободу. Все еще не погасшие светильники выхватывали искаженные злобой и страхом лица… Не лица — отвратительные рожи! Не способные владеть собой тупые кретины, толкущиеся, как бараны у тесного выхода, давая друг друга… Придурки, из-за которых не спасется Дина, или вон та плакса, в куртке с цветными наклейками!..

Их легко было сейчас возненавидеть. А им легко было воспользоваться Яновой ненавистью… Ненавистью горелома.

С глухим шелестом опала еще часть стены, казавшейся прочной и непоколебимой. Сквозняки влажными, длинными языками слизывали дым. Фонари, наконец, потухли, а зала стремительно опустела.