Синдром публичной немоты. История и современные практики публичных дебатов в России - Коллектив авторов

решений, поскольку предполагает, что для этого достаточно согласия нескольких членов Правления. Стройкомпания организует подобные ПЖСК во всех своих новостройках, часто вводя в состав их Правления своих сотрудников, так как заключение контрактов на коммунальное обслуживание, сдача в аренду общих помещений, монополизация услуг интернет-провайдеров и т. п. – это дополнительные доходы. Собственники квартир хотят разобраться в системе управления домовым хозяйством, чтобы ее контролировать. Некоторые стараются привлечь общее внимание к процессуальным вопросам:

– Ведется протокол собрания? Почему нет секретаря?

– Давайте наконец изберем председателя нашего собрания!

Собственники настроены решительно:

– Мы ваши сказки наслушались уже!

– Наворовались! Кто за то, чтобы переизбрать их?

Жильцы пытаются самоорганизоваться, чтобы поставить под общественный контроль работу Правления:

– Давайте сначала изберем ревизионную комиссию…

– Нужно выбрать комиссию и проверить этот отчет Правления… Избираем комиссию!

Это предложение поддерживают из разных концов зала.

Представитель управляющей компании резко осаживает собравшихся:

– Чтобы ревизионная комиссия могла проверять работу нашего Правления, согласно принятому уставу ПЖСК, необходимо, чтобы согласились две трети квартир.

– Согласно закону, это собрание ничего решить не может, потому что тут кворума нет. Вы можете только заслушать отчет, – говорит председатель.

– Мы вас информируем просто, – непредставившийся человек из «президиума».

И председатель коротко описывает ситуацию, поясняя, что такое ПЖСК и как в нем по закону принимаются решения, завершая свою речь саркастически: «Не нравится – организуйте ТСЖ».

Многие собственники квартир в зале ошарашены таким поворотом. Не могут поверить, что их пригласили просто в качестве статистов. Подавляющее большинство из них про ПЖСК слышит впервые. После минутной паузы: «Зачем же мы тратим тут время?», «ЖУЛИКИ!» – одновременно из разных углов зала. «Для изменения формы управления коммунальным имуществом нужно две трети голосов. Но большинство собственников не пришли на собрание. Что это значит? Это значит, что большинство довольно работой нашего ПЖСК!» – парирует представитель Правления. В жилом комплексе около 2000 квартир. Но и в кинозале всего 300 мест. Участники собрания подавлены, но еще пытаются найти недостающую аргументацию:

– Люди не пришли, потому что не верят, что можно что-то изменить…

– Если бы все пришли, то как бы тут расселись?!

– Это профанация, а не собрание.

– Кукольный театр просто!

Люди понимают, что они ничего не могут изменить, что они стали статистами в спектакле «отчетное собрание»: «Да все это бесполезно…», «Жулье сплошное…», «Это просто говорильня», – люди теряют интерес к общей дискуссии. Собрание заканчивается чередой частных вопросов, жалоб и самопрезентаций. Люди уходят от общего в частное:

– Вот еще вопрос о парковках…

– Этот «Хаммер» вообще поджечь надо!

– Давайте поставим знак, что парковка запрещена…

– Вот у меня в парадной… и еще про озеленение… вопрос по вентиляторам в лифтах…

– А пешеходные дорожки… – позвольте мне сказать – нет, я хочу закончить – что вы все время перебиваете!

Внимание ведущего собрание председателя привлекается криком, как на новгородском вече. Чей вопрос громче, того все и слушают. После того как большинство собственников осознали, что отсутствие кворума обрекает их на роль «немой» массовки для легитимации Правления, люди начали расходиться. Они уходили, не дожидаясь конца собрания, которое превратилось в череду публичных жалоб – эдаких «коммунальных литаний», если пользоваться термином Нэнси Рис [Рис 2005]. К концу собрания по залу стали ходить самые ангажированные и недовольные работой Правления жильцы. Они громко обсуждали «жуликов и воров» из Правления, делились историями о «протечках», «ржавой воде», «ледяных батареях» и обменивались телефонами, чтобы при встрече обсудить «возможности организации ТСЖ».

Была создана инициативная группа, и было зарегистрировано ТСЖ, в деятельности которого принимает участие несколько жильцов, которые в вялотекущем режиме оспаривают право управления у ПЖСК через суд, но де-факто за последние полтора года никаких изменений в системе домоуправления не произошло. То же Правление, тот же бессменный председатель. А счета за коммунальные услуги приходят все более впечатляющие.

Случай 4: общественные слушания по проекту «Охта-центра»

Общественные слушания по проекту «Охта-центра» состоялись в гостинице «Карелия» 1 сентября 2009 года. Они стали своеобразным апофеозом многолетней борьбы градозащитной общественности против проекта строительства небоскреба в историческом центре Петербурга[132].

Всех входящих на слушания тщательно обыскивали: два металлоискателя, два осмотра сумок, одно ощупывание руками и два обнюхивания собаками. На столе у милиционеров лежали изъятые вещи: один нож, два пирожка в полиэтиленовых пакетах и одна баночка, вероятно, с салатом. Организаторы (ОАО «Общественно-деловой центр „Охта“») решили взять оппонентов строительства измором. Слушания длились 4 часа без перерыва, при этом 300 сидячих мест в зале хватало примерно на половину участников.

Противники небоскреба пришли в основном за час до начала. Там был весь актив городской оппозиции (представители движений «Охтинский мыс», «Живой город», Центра экспертиз ЭКОМ, ВООПИК и др.) и пожилые петербуржцы, многие из которых были настроены весьма эмоционально. Некоторые пронесли в конференц-зал гостиницы плакаты и листовки, некоторые запаслись свистками. Сторонники небоскреба были представлены в основном старушками, людьми среднего возраста и крепкими молодыми парнями, которые судя по тому, как они потом дружно вытаскивали из зала нацболов, были этому специально обучены.

В полном соответствии с тактикой измора первые два выступления – начальника управления координации ОДЦ «Охта» Петра Лучина и архитектора проекта Филиппа Никандрова – длились почти полтора часа, на протяжении которых публика орала что есть мочи, свистела, хлопала, размахивала плакатами, выражая свое несогласие с нарушением высотного регламента. Организаторы демонстрировали олимпийское спокойствие и продолжали говорить, лишь увеличивая громкость микрофона. Публика тем временем входила в ажитацию и ругалась все сильнее. Борцы с башней кричали, что кто-то в толпе провокатор, и пытались провокаторов сфотографировать. Последние, вероятно не желая быть разоблаченными, старались отобрать у фотографировавших их фотоаппараты. Противники и сторонники строительства выясняли друг у друга: «Сколько вам заплатили?» «Сейчас, чтобы посмотреть на город сверху, надо заплатить две тысячи рублей за место в вертолете, – говорил между тем Петр Лучин, – а когда „Охта-центр“ будет построен, все смогут делать это совершенно бесплатно». Представитель общества малолетних узников, которое не раз уже публично вступалось за «Охта-центр», сказал, что башня – «это ваша, молодежь, прекрасное будущее, которое вы еще не осознаете». Как отмечали журналисты, пожилые ораторы доминировали с обеих сторон, так что слова «ленинградцы» и «товарищи» звучали чаще, чем «петербуржцы» и «господа»[133].

Слушания были проведены с грубыми нарушениями законодательства, с использованием «массовки», а также сил ОМОНа, который задерживал наиболее рьяных активистов (были арестованы Алексей Ярэма, Андрей Воронцов и многие другие). Некоторым представителям Гражданской коалиции все же удалось выступить в прениях,