Восход Чёрной Звезды - Фредерик Пол

Миранда последовала за Юпитером, который тащил ее, словно на буксире, крепко ухватив за руку. Юпитер искрился весельем, но Миранда погрузилась в задумчивость. Мечтой всей ее жизни, безнадежной мечтой, было освобождение Америки… и лишь в последние несколько дней мечта ее начала, к восторгу Миранды, обретать реальные перспективы. Ради своей мечты она была готова на все: умереть и даже убить.

Ей и в голову не приходило, что это может быть всего лишь «игра».

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Многолицый лежал в своем коконе и смотрел, как вырастает на экране чужой корабль, становится все больше и больше. Такой защитный кокон полагался каждому космическому путешественнику, оберегая от сотрясений и толчков, без которых не обходится полет, но для Многолицего кокон требовался побольше размерами и посложнее устройством, поскольку и сам Многолицый был устроен сложнее обычных людей. Часть кокона, внутри которого покоилась огромная голова Многолицего, защищавшая эту голову и шею, была заполнена амортизирующей массой, похожей на желе, и раза в два превосходила по размерам аналогичную часть других коконов. Это не препятствовало Многолицему видеть, что происходит, но и напоминало о том, насколько его жизнь хрупка, и что шансы пережить полет для него сомнительнее, чем для прочих членов экипажа.

Но такова была вся жизнь Многолицего, уже давно. Он возложил на себя бремя десяти дополнительных личностей, дополнительных сознаний. И чтобы он ни делал, приходилось помнить о десятке кусочков чужой мозговой ткани, внедренных в его собственную, и на все, что он делал, факт сей накладывал определенные ограничения. Сам Многолицый, высокопоставленный кадровый партиец, предпочел ограничения нарушить. И он имел на это право. Он так же по собственному выбору шел на риск — руководители космического центра предупредили, что полет может стоить ему жизни. Точнее, жизней. Некоторые из одиннадцати личностей, членов этого собрания по имени Многолицый, планов его не одобряли.

Многолицый слегка пошевелился внутри кокона. Голова раскалывалась от боли, и виной тому была не только перегрузка, которую пришлось выдержать. Любому человеку, чтобы отправится в космическое плавание, сначала предстояло пройти подготовку, облачиться в соответствующие доспехи, потому что космос — это океан, где водятся акулы. В волны этого океана лучше не соваться без ничего. Для личности же уникальной, такой, как он сам, подумал Многолицый (подумала одна его составляющая), а прочие члены собрания эту мысль одобрили, — броня необходима в два раза прочнее против обычного, и все предосторожности надлежит удвоить.

Лежа пластом внутри кокона, то и дело вздрагивая при каждом неприятном толчке ускорения, Многолицый пришел к выводу, что если уж речь зашла о космическом полете, следует отметить еще одну вещь: космический полет скучен. Его предостерегали от опасностей. Но никто не предупредил, что придется провести долгие часы, лежа в коконе, пока корабль, с трудом разрывая путы тяготения, удаляется от Земли. И никто не упомянул прочие малоприятные особенности космического путешествия, например, запахи. Приходилось обонять ароматы спутников во всей прелести их букета, достойного зверинца. Как все китайцы-хань, Многолицый не переносил запах человеческого тела. В кабине корабля запах этот неизбежно становился частью воздуха, которым они дышали.

Он задремал, вспоминая события последних дней. После того, как предательница Фенг Миранда обманом пробралась на борт первого корабля, после того, как корабль жутким и необъяснимым образом исчез, в космическом центре на острове Хайнань разразилась буря. Цунами. Все меры предосторожности немедленно ужесточили вдвое. Чай Говард об этом позаботился. Его выставили дураком, и потому не только благоразумие, но и гнев заставляли его проверять и перепроверять всякую мелочь. Больше не удастся наглым бунтаркам проникнуть в скафандровую и предательски оглушить честного астронавта!

И похитить второй корабль пришельцам не удастся с той же легкостью, с какой они похитили президентскую яхту.

Несколько бессонных ночей и хлопотливых дней корабль лихорадочно вооружался, а состав экипажа тасовали как карты, пытаясь добиться оптимума. Второй корабль был крупнее первого; ведь он нес больше груза. Кроме новейших ракетных установок и антенн-излучателей белого шума, которые, как надеялись специалисты, могли нейтрализовать непонятное фиолетовое свечение, проглотившее президентскую капсулу, на борту находилось не три, а десять человек экипажа. Во-первых, сам Многолицый, несокрушимый в своем стремлении лететь, несмотря на предупреждения врачей и администрации. Затем, разумеется, Чай Говард, обманом лишенный первой попытки и сгорающий от желания наказать и отомстить. Плюс ударная сила: семеро натренированных, выносливых убийц-коммандос вместе с командиром, срочно отозванных из Ботсвана-ленда, где они исполняли одну маленькую миссию по умиротворению. Все десять утвержденных кандидатур последние перед запуском дни спали в одной комнате, пользовались одним открытым унитазом, ни на минуту не спускали друг с друга глаз, вплоть до момента, когда их облачили в скафандры и провели на борт корабля.

Тем не менее, перед самым стартом на Многолицего навалился страх.

В его жизни давно уже не было простых вещей, и даже страх перестал быть простым и понятным чувством. Он испугался — но не весь он. Ангорак Аглат, например, страха не испытывал. Ангорак некогда служил начальником системы безопасности в мексиканских протекторатах, и храбрость была для него профессионально необходимым качеством. И Шум Хенджу не испугался, и Цай Минго, а Поттер Алисия слишком блекло и расплывчато воспринимала реальность, чтобы испугаться по-настоящему. Она то и дело упрашивала еще раз прокрутить кассету с записью голоса дочери — это послание удалось выжать из Марии в обмен на обещание полного гражданства и протекции для нерожденного еще ребенка. Кассета мало помогала Алисии; едва прослушав запись, она ее снова забывала, поскольку нити, соединявшие ее с реальностью, всегда были слабы и ненадежны. Таковы были отважные участники собрания. С другой стороны, Корелли Анастасио был перепуган до смерти. Всю жизнь мучился он от агорафобии, боязни открытых пространств, а что может быть более открытым, чем космос? Хсанг Фуцуи и Дьен Кайчунг нервничали, поэтому потоки эмоций в густом супе коллективного сознания Многолицего были изрядно подкислены напряжением. Порядок работы собрания пришел в расстройство.

Все это крайне раздражало и Фунг Босьена, и его дополнительные «я» — нет, честное слово, хуже времени не придумаешь! Ведь последний имплант, Дьен Кайчунг, только-только начал адаптироваться! Едва миновали последствия операции, голова перестала кружиться, послеоперационные симптомы почти сошли на нет и собрание личностей вновь стало обретать способность выражать мнения многих с помощью одного голоса — упорядоченным, вразумительным образом!

Старт привел Многолицего в дискомфортное состояние. Едва на грудь навалилась перегрузка от удара двигателей, толкавших корабль в небо, едва не заломило ребра, как Корелли, Хсанг и Дьен запаниковали, а ведь и без них было тошно; выход на низкую орбиту дался не легче, не говоря уже о рывке по направлению к кораблю чужаков. «Успокойтесь! Успокойтесь же! — орал Многолицый внутри собственной головы. — Держите себя в руках! Спокойствие — это наше спасение!» Забавно, но остальные голоса говорили приблизительно то же самое и так же громко: жаль, что друг друга они не слышали.

Когда все голоса Многолицего собирались на совещание, дабы обсудить вопрос, принять решение и приступить к исполнению, — что происходило постоянно, ибо разлучить их могла одна лишь смерть, — было их ровно одиннадцать.

Ангорак Аглат, горец из южных провинций китайской державы, в прошлом офицер-артиллерист и сотрудник службы безопасности. Еще находясь в собственном теле, он несколько оглох из-за выстрела пушки, громыхнувшей почти над ухом. По этой причине он часто не говорил, но кричал. Превратившись в кусочек серого вещества, втиснутого в чужой череп, он не изменил этой привычке. Он постоянно орал вместо того, чтобы говорить спокойно. Ангорак всегда был прав. Он знал об этом, хотя другие, случалось, почему-то в его непогрешимость не верили. Ангорак был личностью ехидной, жадной; при незаурядном уме он, тем не менее, не мог себе представить, что есть люди поумнее, чем он, даже среди тех, с кем он делил ограниченное пространство внутри черепа Многолицего.

Поттер Алисия — добрая душа, она не выносила ссор и стычек. Она терпеть не могла, если соседи по черепу начинали переругиваться. Поттер принималась упрашивать, успокаивать, увещевать, понуждая всех и каждого жить в мире и согласии. Она была способна урезонивать до бесконечности, даже после того, когда всякие резоны теряли смысл. Даже после того, когда спорящие начинали испытывать к ней даже большую неприязнь, чем друг к другу. Она с готовностью мирилась и с насмешками, и с оскорблениями, даже с открытыми вспышками гнева — лишь бы достичь мира и покоя в их внутричерепном совете. По профессии Алисия была агрономом, матерью двоих детей и вообще милейшим человеком — кроме тех случаев, когда вопрос затрагивал ее собственные интересы.