Вера, надежда, любовь (сборник) - Вера Колочкова

Майя, кутаясь в огромный махровый халат, вопросительно и недовольно глядела на Соню, молчала.

– Майя, вы меня не узнали, наверное. Я Соня, мама Саши Веселовой… Она просила к вам приехать, помочь… В аптеку сходить или в магазин…

– Я вас узнала, Соня. Здравствуйте. Вообще-то мне ничего не нужно. Спасибо, конечно… У меня обычная простуда, правда, очень сильная. Иногда вообще выпадаю куда-то, температура высокая, за сорок… Но раз уж приехали, проходите.

Переступив порог, Соня, удивленно озираясь, начала снимать с себя курточку. От Сашки она как-то слышала, что Майя живет в коммуналке, но чтоб в такой…

Вообще, о коммунальных квартирах Соня имела весьма смутное представление. Если верить книжным описаниям, это должно быть что-то убогое, вроде «вороньей слободки», с заставленным сундуками и корзинами длинным темным коридором, с запахами квашеной капусты и хозяйственного мыла, с любопытными, дружно выглядывающими из своих комнат толстыми соседками в папильотках.

Коридор в той квартире, куда она вошла, оказался действительно огромным. Но, в отличие от ее книжных стереотипов, он был совершенно квадратным, похожим скорее на большой уютный холл, чистым и светлым, с красивой лепниной на потолке, со старинной, с висюльками, люстрой, с большим благородной расцветки ковром посередине. Оставшись без своих высоких каблуков и ступив на его мягкий ворс, Соня вдруг отчетливо представила себя маленькой барышней, пришедшей домой с гулянья, – получалось что-то вроде изнутри продиктованного, стихийно сложившегося дежа вю… Вот сейчас из этих больших двустворчатых дверей выйдет гувернантка, позовет пить чай с французскими булками…

Майя, приглашающим жестом показав ей как раз на эту самую дверь, провела Соню в свою комнату. Она тоже была огромной, с такой же величавой лепниной, с большими арочными окнами и необыкновенной старинной мебелью. Соня застыла на пороге, удивленно осматриваясь. Солнечные лучи красиво падали на темный благородного дерева паркет, играли цветными сполохами в витраже пузатого буфета, тяжелые малиновые портьеры с золотыми кистями с достоинством обрамляли окна. Посреди комнаты под абажуром стоял круглый стол, покрытый вязаной скатертью, кисти бахромы которой, словно длинные дамские пальцы в белых перчатках, элегантно дотрагивались до самого пола.

Вздохнув легко и порывисто, Соня бездумно шагнула в сноп солнечного света, льющийся из окна. Слишком уж был велик соблазн – представить себе, что она сейчас одна в этой комнате. Боже, как здесь было хорошо! Вот и рука сама потянулась – очень уж захотелось дотронуться до синих и розовых квадратиков буфетного витража, потом подойти к окну, потянуть в сторону тяжелую малиновую портьеру, впустить на паркет еще немного солнца. Почему ей здесь так хорошо? Может, в предыдущей жизни она и жила именно в такой обстановке? Говорят, некоторые души жаждут именно той обстановки, в которой им было хорошо. И в новом воплощении невольно стремятся туда же. Но оказываются совсем, совсем в другом месте. Не долетают. Вот и ее душа – тоже не долетела. Замешкалась, отстала от других, заблудилась. И ни туда ей теперь ни сюда – и на земле места нет, и на небо пока не сподобилась. Так и живет сама по себе – неприкаянной наблюдательницей. Разве ж она, Соня, в этом виновата?

– Простите, я прилягу, голова очень кружится, – вернул ее в действительность Майин простуженный голос, и она вздрогнула, неуклюже развернувшись к хозяйке всем корпусом.

– Да, да, конечно…

– А вы, если хотите, сделайте себе кофе, там, на столике, все есть. Видите, столик в углу?

– Да я, собственно, не за этим… Майя, а чем вы лечитесь? Давайте я и в самом деле в аптеку схожу. Или сварю поесть чего-нибудь горячего. Вы только скажите, где у вас на кухне что лежит. А может, в магазин нужно сходить?

– Нет, спасибо, Соня. Мне ничего не нужно…

Майя легла на широкий и низкий диван, укрывшись клетчатым пледом. Лежала, смотрела на нее с плохо скрываемой досадой, медленно и с трудом поднимая и опуская веки, словно больная птица. Было видно, что ей очень хочется спать, и если бы не свалившаяся на голову неожиданная гостья, она тут же провалилась бы в свой болезненный температурный обморок.

Соня почувствовала себя очень неловко. Действительно, что она тут делает? Может, извиниться и уйти? Так надо было сразу это делать, не раздеваясь и не заходя в комнату… Или все-таки настоять на своем, пойти на кухню и что-то приготовить? Нет, не умеет, ну решительно не умеет она выходить из таких дурацких положений. И зачем приперлась в такую даль, зачем пошла на поводу у Сашки?

Майя, словно услышав ее внутренние терзания, зашевелилась, пытаясь сесть, подложила под спину огромную диванную подушку.

– Вот что, Соня… Раз уж вы здесь, давайте поговорим. Вам же хочется посоветоваться насчет Саши? Ведь так?

Соня быстро устроилась напротив Майи на маленькую банкетку, подогнув, как обычно, ногу под себя.

– Да, конечно… Конечно хотелось бы…

Соня лукавила. Вовсе не хотелось ей разговаривать с Майей о Сашке. Трусила она перед этой женщиной, хоть и бодрилась изо всех сил. Чувствовала направленную в ее сторону легкую волну тщательно скрываемого презрения, вежливую и снисходительную неприязнь. Она эти вещи относительно себя всегда тонко чувствовала. Душу-наблюдательницу не обманешь. Тогда еще во всей полноте это легкое презрение ощутила, несколько лет назад, когда впервые привела маленькую Сашку на занятия в детский театр. Как-то взглянула на нее тогда Майя… нехорошо. Будто оценила окончательно и бесповоротно.

Поэтому чего и говорить – трогательное отношение Сашки к своей преподавательнице всегда ей было неприятно. И дело было вовсе не в ревности, нет. В конце концов, ей даже было удобно, что шумная и капризная Сашка, с которой она никак не могла справиться, постоянно находится под чьим-то любящим присмотром. Не ревность ее мучила, а раздражение на то, что обе они, и Сашка, и Майя, сами того не желая, своей трогательной дружбой все время посягали на ее, Сонин, многоуважаемый материнский авторитет. В конце концов, это она – мать! А Сашка, как тут ни крути – ее дочь! А Майя… А Майя ей должна просто завидовать. По крайней мере, все предпосылки для этой зависти были налицо. Соня замужем, а Майя – нет! У Сони трое детей, а у Майи – ни одного! Соня – красавица, а Майя – так себе, сухой Щелкунчик…

Но не объяснишь же этого всего Майе, которая сидит напротив нее, смотрит выжидающе, ждет, когда она начнет с ней, с чужим человеком, советоваться насчет своей собственной дочери! А советоваться придется, куда ж денешься.