Безопасный уровень (СИ) - Зубов Константин

— Я что-то не видел таких подтверждений! — не выдерживаю и перебиваю. Невозможно слушать, как он все валит на людей. Хотя что-то очень похожее в штабе Нового Завета и на своей записи рассказывал Кирилл.

Не замечаю, как в руке оказывается фляга (Серега, что ли, вмешивается?), подношу ко рту. Совсем другой вкус и ощущения, чем когда наблюдаешь со стороны.

Вершитель готов продолжать, кивком позволяю ему.

— А где ты их мог увидеть? Большинство книг древности под запретом, электронной базы нет, даже видеофильмы остались только те, что прошли глубокую цензуру: комедии, боевики и мелодрамы.

Всплывает сон про деревню в джунглях, но я не успеваю связать его с происходящим. Он ускользает.

— Тем не менее это так, — продолжает судья: — Куча игр со смертельным исходом, возьми хоть простую русскую рулетку. Да-да, она есть в Играх, но появилась задолго до них. Охота на людей практикуется с древности и дожила до самого нашего прибытия. Богатые отлавливали бедных, бездомных и затравливали их в лесах или в заброшенных поселениях. Многочисленные бойцовские клубы с оружием и без, где в результате один из участников умирал. Сексуальное насилие со смертельным исходом. Гонки на выживание и многое, многое другое.

Конечно, официально все это было запрещено, но по факту процветало повсеместно. В двадцать первом веке появились ток-шоу, участники которых регулярно получали травмы. Не прошло бы и десяти лет, и в них появились бы разрешенные смерти…

— Ладно, дальше!

Меня передергивает от омерзения: неужели зеленая жаба говорит правду и все это придумали люди?

— Мы запустили пробные Игры — расчистили площадку, огородили куполом. Создали легенду, что вокруг все радиоактивно, естественно, ни книг, ни какой иной информации, кроме как о гибели человечества. Запустили туда маленьких детей из Диких земель, преимущественно из Восточной Европы и России, одиннадцать тысяч, с ними пару сотен подконтрольных нам взрослых. Дети были долгоиграющим проектом, на перспективу, но мы даже не предполагали, какой его ожидает успех и насколько все станет глобально.

Пока дети росли и воспитывались в нужном ключе, мы устраивали в том мире те развлечения, которых хотели люди. Участвовали добровольцы или преступники в качестве жертв: бои гладиаторов, смертельные гонки, охоты и тому подобное. Потом для удовлетворения запросов ваших самок добавили мелодраматические моменты. Это был триумф. Люди забыли о своих недовольствах и проводили все свободное время перед телевизорами, а те, у кого кипела кровь, могли поучаствовать: высвободить энергию и неплохо заработать.

Мы добавляли контент и новых детей, тем временем выросли первые. Понемногу тех, кто пришел из внешнего мира, мы вывели в отдельное место, и дети, вернее, уже подростки стали вариться в своем котле. И тут случился второй пик, сильно превзошедший первый. Смотреть за людьми, которые понятия не имеют об иной жизни, оказалось для вашего вида намного интереснее. Я полагаю, это связано с тем, что зрители считали себя выше игроков.

Сложность была только в правдоподобности. Даже у ограниченных и слаборазвитых участников Игр рано или поздно возникли бы вопросы о достаточности ресурсов, когда-нибудь исследовав свой мир, они бы поняли, что потребляют значительно больше, чем производят.

Тогда мы придумали систему МультиМирового Устройства. Имитировали поиск выживших за куполом, в результате которого был якобы найден еще один город, переговоры двух поселений и заключение выгодного соглашения о взаимном сотрудничестве.

Теперь, если что-то прибывало в один мир, сообщалось, что оно произведено на внешних месторождениях или во втором. Так же жители могли наблюдать за жизнью соседей. Естественно, контент тщательно фильтровался.

— Во втором городе не было детей?

— Только поначалу. К тому времени мы поняли: это проект на десятилетия. Давно уже в закрытых резервациях, имитирующих подземные убежища, выращивали детей, считающих мир радиоактивным и пустым, потом в нужное время руководители городов находили их и спасали. Кстати, жители Игр поголовно не разбираются в радиации, у них просто нет нужных книг и учебников. Все считают: чем взрослее человек, тем сильнее на него действует излучение, и что детей оно не трогает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А разве это не так?

Нет, радиация убивает всех одинаково.

Судья переводит дух, и, одно из существ, воспользовавшись паузой, громко мычит, привлекая его внимание, Вершитель оборачивается: мычащий указывает на чашу с икринкой.

— Нужно перенести десятого… то есть зародыш в другую ванночку, — объясняет Вершитель, опустив голову. Второй раз этот жест, вероятно, смущение. — Ему важно соблюдать режим.

— Сначала мы закончим тут, — возражаю я, но чувствую сомнения Сергея, ему кажется, что мы добьемся большего если будем сотрудничать.

Ларгус замечает мои колебания и говорит:

— У нас будет долгий разговор, поверь, мне есть что тебе сказать, я… — снова опущенная голова, — я даже рад, что ты пришел.

Что еще за новости?

Втирается в доверие.

— Но маленькому члену моей семьи нужна помощь, у него уже сформировались височные уловители. Он передает, что пора в другой раствор.

— Я могу его перенести, — уступаю я, но тут громкое мычание и стоны наполняют пещеру. Жабы возмущены идеей, что я возьму десятого: все они судорожно рвутся, пытаясь освободиться. Хорошая возможность проверить, надежны ли путы. Их кожа разом темнеет. У Вершителя тоже, но он держится.

— Ладно, ладно! Успокоились все! — я кричу, перебивая скулящий хор, и обращаюсь к судье: — Кто тут кто тебе?

Он кивает на самую темную жабу, ту, которая первая обратила внимание на икринку.

— Это — Вторая, если говорить по-вашему, — моя жена. Остальные — с третьего по девятого — наши дети.

— А как вы восстанавливаете семью в случае смерти родителя?

— Участие второго родителя в зачатии минимально, но, если я или Вторая умрем, место погибшего займет Третий… Опережая вопрос… Каждый из нас обоих полов.

Какая гадость!

Спроси про те штуки, которыми икринка дает указания. Телепатия?

— Что такое височные уловители?

Судья мнется, остальные переглядываются, мычание стихает.

— Мы не говорим про это даже среди своих, эта такая особенность вида. Мы ее в какой-то мере… стесняемся.

О! Еще один кусочек пазла.

— Отвечай, если хочешь, чтобы я помог… десятому.

Он сдается и говорит:

— Наши виды сильно отличаются. Ко всем особям, не являющимся членами семьи, мы почти равнодушны…

— Да и у нас посторонние не сильно любят друг друга.

— Не так. Если ребенок вашего вида будет тонуть в реке, его, вероятно, спасут чужие люди. Даже рискуя собой. У нас же, — он явно не хочет продолжать тему и затравленно оглядывается, — любой, без исключения, пройдет мимо.

Как они покорили космос с таким подходом?

— Височные уловители — это часть нашей анатомии, наросты над ушами длиной в среднем шесть сантиметров, — он поворачивает голову, чтобы я лучше видел: там, где у людей уши, у него выпуклость коричневого цвета, будто кто-то вдавил палец наполовину в череп и так оставил, — они развиваются еще в икринке… Не очень просто объяснить… В общем, первых девятерых окружающих, кого встречает зародыш Протоланина…

С планеты Протолан?

…его уловители принимают как семью. Остальных или как свой вид, или как иную форму жизни. Разница между последними двумя невелика.

Он говорит так тихо, что я едва его слышу.

— Если кто-то погибает, то семья заводит нового члена. Больше девятерых особей уловители не могут запомнить, хоть и предпринимались попытки изменить это генетически. И с их помощью семья может общаться на уровне базовых команд вроде: хочу есть, мне больно и подобных.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Слабая привязанность к виду, чрезвычайно сильная к семье и базовые навыки телепатии, если это правда, информация пригодится.

Похоже, прежде чем продолжать, придется решить вопрос с Десятым.