Истории, нашёптанные Севером (сборник) - Коллектив авторов

Сын полковника Оскар Фалькман (1877–1961) родился в Стокгольме. Его мать, урожденная Ройтерсвэрд, умерла рано, и поэтому Оскар проводил много времени в доме бабушки-аристократки. Он выучился на горного инженера в Королевском технологическом институте. Прежде чем его наняли генеральным директором «СГ», он проработал год в «Карнеги Стил» в Питтсбурге в США, а затем несколько лет в различных шведских компаниях. Фалькман станет ключевой фигурой для строительства как концерна «Булиден», так и одноименного городка, а затем останется на службе в компании до 1943 года. Бóльшую часть этого времени он проведет на должности генерального директора.

Рассказывая о нем, его внук Стаффан Пауэс описывает сдержанного, внушающего уважение человека, дедушку, которого он почитал и который тщательно соблюдал семейные традиции.

Оскар Фалькман руководил созданием и концерна, и городка. Но сам он так и не поселился в Булидене. Вилла управляющего предназначалась для генерального директора, но он предоставил ее своему ближайшему сподвижнику, Эрику Весслау. Успехи Оскара Фалькмана в построении компании и городка во многом зависели от его ближайшего окружения. В него входили Весслау и не в последнюю очередь геолог Фриц Каутский.

Фриц Каутский (1890–1963) родился в Вене. Он изучал геологию и палеонтологию и рано приобрел репутацию профессионала в этих областях. Участвовал в Первой мировой войне, но об этом периоде своей жизни упоминал редко. Слухи о геологическом таланте Каутского дошли и до Эмиссионного акционерного общества, которое в 1921 году предложило ему работу на лето — поучаствовать в поисках руды на севере провинции Вестерботтен. Вскоре Акционерное общество стало зависеть от знаний и интуиции Фрица Каутского.

Каждую зиму Каутский возвращался в Вену, но с годами стал проводить в Булидене все больше времени. Какое-то время он жил у Маргареты Лундберг, владевшей землей на Птичьем болоте. Каутскому нравилась работа и жизнь на фоне сурового северного пейзажа. Поговаривали, что он нечувствителен к холоду и жаре. Если ему взбредет в голову переночевать в лесу под деревом, он так и сделает, невзирая на погоду. Он всегда ходил с непокрытой головой и привлекал внимание своей седой шевелюрой. Он интересовался людьми, его любили и хорошо знали. Кристина Бертмар, выросшая на улице Сильвергатан, рассказывает, что Фриц Каутский часто заглядывал к ним и сидел на семейной кухне:

«Он был обаятельным человеком, таким же, как мы, дружелюбным, совершенно не деспотичным. Нам всем он очень нравился».

Когда в 1938 году Германия оккупировала Австрию, Фриц Каутский решил навсегда остаться в Швеции и получить шведское гражданство. Война разделила его семью, сыновья достигли призывного возраста и были вынуждены остаться в Австрии с матерью. Один из сыновей погиб на Волге. Другой, Гуннар Каутский, вместе с матерью приехал в Швецию и позже выучился на геолога, стал профессором и главой Геологической службы Швеции.

Эрик Весслау (1885–1958) происходил из состоятельной стокгольмской семьи. Уже в 1919 году он устроился начальником геологоразведочной организации «СГ». До этого он получил диплом Королевского технологического института, был начальником рудника Гунэсгрюван в провинции Даларна и управляющим на заводе Эдельфорс в провинции Смоланд. В Эдельфорсе находился первый в Швеции золотой рудник, который также принадлежал Эмиссионному акционерному обществу «СГ».

Когда было обнаружено месторождение на Птичьем болоте, Весслау продвинулся по службе от начальника геологоразведки до местного руководителя. Он переехал в Булиден и поселился на вилле управляющего, построенной на самом высоком и красивом месте в городке, которое называлось Пригорок. По субботам он часто спускался по лестнице, проходил через железные ворота, отделявшие территорию виллы от остального городка, и спускался к дому врача. Там он встречался с доктором Понтéном, чтобы вместе выпить пунш перед обедом.

Компанией и городком управляли мужчины, работали в компании тоже мужчины. Первую женщину, упомянутую в истории концерна, звали Юдит Юханссон, она приехала в Булиден в начале 1926 года и стала руководить столовой для горняков.

София Рютбек Эрикссон

«Как на открытке»

(Отрывок из романа)

В переводе Юлии Колесовой

Глава тридцать первая

Когда в семь утра прозвонил будильник, я едва смогла разлепить веки. По непонятным причинам папа подскочил среди ночи, заявив, что ему пора на работу. Прошло не меньше часа, прежде чем мне удалось убедить его, что на дворе ночь и что он на пенсии. Казалось, папины мысли бродят где-то в другом месте. От этого мне стало не по себе. Когда несколько часов спустя я заставила себя подняться, чтобы проверить, как у него дела, он спал как сурок.

Сделав пару бутербродов, я положила папину порцию в холодильник. Потом съела свой бутерброд и выпила большую чашку чая, сидя на кухне и поглядывая на темный двор. Хотя уже наступил февраль, и со дня зимнего солнцестояния прошло больше месяца, на улице темно, и рано светать будет еще не скоро. Попивая большими глотками «эрл грей», от которого внутри разливалось приятное тепло, я ответила на несколько эсэмэсок. Камило послал мне гифку со злой ящерицей, желая тем самым описать свою малоприятную встречу с кассиршей накануне вечером. Сообщение он отправил в 01:35 — как раз вскоре после того, как мне удалось снова уложить папу в постель. Просматривая неотвеченные эсэмэски от Камило, я нахмурила лоб и задумалась. Меня поразило не то, что он шлет мне сообщения глубокой ночью. Среди них попалось одно, которое было совершенно не в его духе.

«Ида, когда снова встретимся, я ДОЛЖЕН тебе кое-что сказать. Это очень СЕРЬЕЗНО, только в реале, не по телефону».

От всех этих капслоков, самого выбора слов и отсутствия смайликов меня охватила тревога. Мозг заработал на повышенных оборотах. Что он имеет в виду? Наши отношения? Типа — что нам надо быть вместе? Вопрос время от времени поднимался, но теперь-то что изменилось? Кроме того, что мы так далеко друг от друга. От неизвестности в животе странно защекотало. И правда, Камило — единственный мужчина, никогда меня не предававший, к тому же самый привлекательный из всех, кого я знаю. Но если мы предназначены друг для друга, почему же ничего до сих пор не произошло? Вопреки собственной воле я начала прикидывать в уме, какие ощущения у меня возникли бы, если бы я поцеловала Камило.

«Нет, Ида! Хватит!» Тряхнув головой, я постаралась как могла вытеснить из сознания Камило и отправилась в ванную.

Вау! Оказывается, я могу сделать из себя настоящую красавицу, если никуда не торопиться. Дома мне никогда не удавалось так идеально завить локоны — вечно не хватало времени. Как бы рано я ни вставала, во сколько бы ни приходила на работу, все равно ничего не успевала. Вероятно, из-за напряженного темпа жизни большого города я постоянно делала несколько дел одновременно. Занимаясь готовкой, уборкой и даже укладкой волос, всегда старалась оптимизировать процесс. Обычно я завивала локоны, одновременно запихивая в себя завтрак и отвечая на сообщения в телефоне. Здесь же никого не волновало, если я даже опоздаю на пару минут, здесь никто не заставлял меня постоянно ставить себе немыслимые дедлайны, а потом их выполнять. Если я не пропускала свои экскурсии, все было относительно спокойно. И вновь у меня возникла мысль — может быть, остаться? — но я отправила ее в небытие вместе с нелепыми размышлениями о Камило в качестве кого-то еще, кроме друга. Там им предстояло покоиться с миром вместе с другими мыслями, которым вход в голову строго воспрещен.