Лихое время. «Жизнь за Царя» - Евгений Шалашов

Принц Владислав склонил голову, потом перевел взгляд в угол шатра – там, на деревянных козлах сушились доспехи князя Мстиславского…

Сигизмунд, проследив за взглядом сына, спросил:

– Бармица князя Федора вызывает у вас плохие воспоминания?

– Нет, – мотнул принц головой. – Просто я вспомнил, как князь Мстиславский пришел ко мне и сказал: «Ваше Величество, я уже не хочу, чтобы вы стали русским царем, но коли я клялся вам в верности, от своего слова не отступлю. Слово князя – золотое слово!» Получается, что слово польского принца – ничто?

Епископ Смоленский, внимательно слушавший беседу отца и сына, кашлянул, привлекая к себе внимание:

– Ваше Высочество, вы читали Макиавелли?

– Трактат о военном искусстве? – оживился принц. – Разумеется. Но этот трактат изрядно устарел…

– Почему вы так думаете? – заинтересовался король.

– Пан Николай писал о пушках, которые были в его время – тяжелых мортирах, которыми долбили стены крепостей, – пояснил принц. – Но он ничего не говорил об использовании орудий против пехоты и кавалерии.

– Естественно, – пожал плечами Сигизмунд. – Никколо Макиавелли не знал о гранатах и картечи. Стрелять каменными ядрами по пехоте – все равно что палить по воробьям. Кстати, что за картечь была в ваших пушках? Вы использовали гранаты?

– Увы, – развел принц руками. – Я не сумел найти литейщиков, которые сумели бы сделать полушария. Потому мы сделали вязаную картечь.

– Вязаную картечь? – недоуменно переспросил король.

– Картечь, связанную между собой, пушкари называют «вязаной», – улыбнулся принц. – В моем войске было два пушкаря-испанца. Когда они пришли наниматься на службу, то предложили не засыпать картечь в ствол, а увязывать ее в пучки – вязка летит дальше, чем куски железа! Я же решил, что для картечи лучше использовать не железо, а свинцовые пули. Они тяжелее и, стало быть, лететь будут еще дальше.

– Любопытно… – протянул король.

Окончательно воспрянувший Владислав, вытащив из ножен кинжал, принялся чертить прямо на столе:

– Примерно так, – изобразил принц окружность. – Берем деревяшку, раз в десять тоньше ствола, вбиваем в нее гвоздь, а вокруг плотно укладываем штук тридцать-сорок пуль. Потом нужно обвязать веревкой, чтобы плотнее входило в ствол. В полете веревка лопнет, и пули летят на неприятеля. При этом, Ваше Величество, они летят на триста шагов, а не на сто, как при обычной картечи!

– Хм, – хмыкнул король, покачав головой. – Мне докладывали, что у вас имелось десять орудий. Представляю, что бы вы сотворили с моей кавалерией, если бы их у вас было хотя бы тридцать.

Августейшие родственники питали особое расположение к артиллерии и могли бы беседовать долго. Но отец Алонсо, с кротостью мученика слушавший непонятный ему разговор, начал скучать.

Когда епископ зевнул в третий раз, Его Величество спохватился:

– Прошу прощения, Ваше Преосвященство. Вы начали говорить о книге Макиавелли. Кажется, я слышал о ней. Вы имеете в виду трактат «Государь»?

Епископ Смоленский с удивлением посмотрел на короля и почтительно склонил голову:

– Я преклоняюсь перед вашими знаниями, Ваше Величество.

– О, нет, – с грустью в голосе отозвался король. – Если бы «Государь» был написан на латыни, как и трактат о воинском искусстве, то я, безусловно, прочел бы его. Но увы – он напечатан на итальянском языке, которым я не владею. Но мне известно, что многие государи Европы черпают из этой книги бездну мудрости!

– Именно так, – важно кивнул отец Алонсо. – Рассуждения флорентийца о правителях очень любопытны. Мне кажется, трактат «Государь» должен стать главной книгой августейшей особы… После Священного Писания, разумеется, – торопливо поправился епископ. – Синьор Никколо Макиавелли полагает, что к государям нельзя подходить с обычной меркой. Истинный правитель радеет за все государство. А если ставить целью интересы государства, то эта цель оправдывает любые средства… Вы, принц, ставили своей целью не только благое дело Речи Посполитой, но и благое дело католической церкви. Вы – наследник престола, будущий государь! А кто такой герцог Мстиславский? Всего лишь один из нобилей Московии…

– Вы думаете? – неуверенно спросил принц.

– Именно так, сын мой, – подтвердил свои слова отец Алонсо самой доброй из архипастырских улыбок, какой ее изображают на гравюрах, рассылаемых в католические миссии Нового Света, где добрый священник держит в одной руке крест, благословляющий паству, а в другой – отрубленную голову язычника.

Явление города Рыбнинска

– Не осядет башня-то? – спросил воевода, с видом знатока постучав по бревнам. Яков, стоявший за плечом, крякнул, подавив усмешку, а мастер Брягин суетливо кинулся разъяснять и успокаивать:

– Не сумневайся, Лександр Яковлич. Основу каменную по осени заложили, до холодов. Бревна добрые, сухие. Ну, коли просядет, так самую малость – на вершок, ну, на два, от силы.

– Эх, Тимоша, – покачал головой воевода. – Все равно никак не пойму – на хрена башню впереди ворот выносить? Ну, есть пара надвратных башен, на кой еще-то одна?

– Ты, воевода, всю жизнь возле воды живешь, так? – хитро сощурив глазки, поинтересовался Тимофей.

– Ну, – кивнул Котов, не понимая, к чему клонит мастер.

– Зачем на берегах волноломы ставят?

– Как зачем? Чтобы волна берег не размывала, – пожал воевода плечами, и тут до него дошло: – А, чтобы ворог, когда на посад пойдет, вначале бы на башню наткнулся? У, а ты, Тимофей, голова! – уважительно проговорил Котов, слегка досадуя на самого себя – мог бы и сам сообразить! Вспомнились немецкие города-крепости и передовые башни. Вроде фортами зовут.

– Могем маненько! – скромно ответил Тимофей и кашлянул, пряча удовольствие в усы.

Котов не мог нарадоваться на мастера – как купил бумагу с чернилами, так в рот не брал не токмо зелена вина, но даже пива с медовухой. С крепостными стенами и башнями тетешкался, как мамка с дитем. Его бы воля, дневал бы и ночевал на стенах, но воевода велел Якову присматривать за Тимофеем. Опасался, что ежели сильно устанет, то недолго и опять сорваться в запой! Старый холоп ворчал, что не нанимался в няньки, матерился, но каждый вечер исправно ходил на стены, стаскивал с них Брягина, отводил в поварню, кормил, а потом следил, чтобы мастер укладывался спать!

– Ну, показывай, – кивнул Александр Яковлевич.

Перед тем как пройти внутрь, мастер указал на небольшие выступы, опоясывавшие башню с самого верха:

– Вишь, в обломах бойницы прорублены. Ежели вплотную подойдут, оттуда можно вар лить, воду горячую.

– Дельно, – кивнул воевода, поеживаясь – представил, как на голову льется кипящая смола.

– Внутрь пошли, – предложил Брягин, пропуская воеводу вперед.

Изнутри башня казалась еще больше, чем снаружи. Язык не поворачивался назвать нижнюю часть ярусом, скорее – двор.

– Ишь ты, даже колодец есть, – удивился воевода, узрев новехонький сруб, едва выступающий из земли, и журавль.

– А как же. Тут ведь как без колодца-то… – начал объяснять Тимофей, но Котов понимающе кивнул. Неизвестно, сколько придется сидеть, – пить захочется и, опять же, огонь гасить, если враг задумает стену поджечь.

– Вот, воевода, – разъяснял Брягин. – Снизу печуры проделаны, чтобы пушки ставить. Можно из башни во все стороны палить.

Яков, пройдясь по двору, внимательно осмотрел круглые бойницы – печуры нижнего боя и приник к той, откуда представлялся вид на Рыбную слободу… – Тимоха, мать твою, если сюда пушку поставить, она по слободе не наеб. т? – поинтересовался холоп.

Обеспокоенный воевода оттер Якова плечом и сам приник к бойнице. Оценив, присвистнул:

– Отсюда пальнуть, так аккурат по воротам и всадит… Своим-то ядром – себе по башке.

– И ворота вые. нут, к е… матери! – дополнил Яков. Но мастер лишь усмехнулся и уверенно заявил:

– Не долетит. Ты что, Лександр Яковлич, меня за дурака держишь? Ну, если сумлеваешься, то вместо дальнестрельных можно полевые пушки поставить. Чтобы круговую стрельбу вести, двухгривенной хватит! Неужто не найдешь?

Котов еще прошлым летом прикупил в Устюжне с дюжину двугривенных пушек. Помнится, взял потому, что просили смешные деньги – по пять рублев да тридцать копеек с дула. Сторговал по два двадцать, а литейщики и тому рады. Ну, они-то рады, а он расстроился – пушки-то добрые, только не крепостные, а полевые. Со стены из таких бить – так проще ядра руками кидать, порох не надо тратить. Ну, вот, получается, не зря деньги платил.

– Пошли наверх, воевода, – потянул мастер Котова за рукав, словно мальчишка. – Посмотришь, какая красота кругом.

– Сходи, пузцо растряси. Брюхо наел, ровно баба беременная, – усмехнулся Яков, усаживаясь на ступеньку.

– Че врешь-то? – озадаченно пощупал живот воевода. – Ну, есть жирок, так немного…

Довольный холоп расхохотался, а Котов, вместо того чтобы рассердиться, только вздохнул: