Прогулка заграницей - Марк Твен

Въ Шварцвальдѣ мнѣ пришлось наблюдать муравья, который тащилъ громаднаго мертваго паука, превосходившаго его самого не менѣе какъ разъ въ десять. Паукъ былъ еще живъ, но настолько слабъ, что не могъ сопротивляться. Тѣло его было совершенно кругло и имѣло величину горошины. Муравей, видя, что я наблюдаю за нимъ, оборотилъ паука на спину, схватилъ его челюстями за шею и, поднявъ высоко на воздухъ, злобно устремился съ нимъ впередъ; при этомъ онъ перекатывался черезъ камешки, наступалъ пауку на ноги; онъ то тащилъ паука, повернувшись задомъ, то подталкивалъ его передъ собой; онъ втаскивалъ его на камни въ шесть дюймовъ вышиною, вмѣсто того, чтобы обойти ихъ; онъ влѣзалъ съ нимъ на траву, на высоту, разъ въ двадцать превышавшую его собственный ростъ и съ самой вершины прыгалъ обратно на землю; словомъ, онъ продѣлалъ рѣшительно все, что я говорилъ раньше, и, наконецъ, бросилъ свою ношу на серединѣ дороги, гдѣ ее несомнѣнно не замедлитъ подхватить другой подобный же оселъ. Я смѣрилъ разстояніе, пройденное этимъ глупцомъ, и пришелъ къ заключенію, что человѣку, чтобы сравняться съ имъ въ количествѣ работы, за какія-нибудь 20 минутъ необходимо совершить слѣдующее: связать вмѣстѣ пару добрыхъ лошадей пудовъ по 20 вѣсу каждая, и пронести ихъ на разстояніи около 1800 футовъ, и при томъ перетаскивать ихъ черезъ всѣ попавшіеся камни высотою не менѣе 6 футовъ (отнюдь не обходя ихъ кругомъ); затѣмъ, этому человѣку необходимо еще влѣзть на скалу и оттуда прыгнуть въ пропасть вродѣ Ніагары, перелѣзть черезъ пару — другую колоколенъ футовъ по 120 вышиною и въ концѣ концовъ бросить своихъ лошадей гдѣ-нибудь на совершенно открытомъ мѣстѣ безъ всякаго присмотра и отправиться въ поиски за другой подобной же идіотской работой.

Наукою недавно установленъ тотъ фактъ, что муравей не дѣлаетъ запасовъ на зиму. Обстоятельство это до нѣкоторой степени должно изгнать его изъ нашей литературы. Онъ работаетъ только тогда, когда на него смотрятъ, да и то только въ такомъ случаѣ когда смотритъ начинающій, неопытный натуралистъ, который хочетъ сдѣлать наблюденія. Такое поведеніе есть верхъ надувательства; несомнѣнно оно вытѣснитъ муравья изъ учебныхъ хрестоматій. Затѣмъ у него недостаетъ смыслу даже настолько, чтобы отличить съѣдобное отъ несъѣдобнаго. Это уже верхъ невѣжества которое должно повредить ему въ глазахъ всего свѣта. Онъ не сумѣетъ обойти пня, не можетъ найти дороги домой. Это верхъ идіотизма, а разъ установленъ такой фактъ, врядъ ли найдется еще хоть одинъ охотникъ прославлять это насѣкомое. Его пресловутая дѣятельность не болѣе какъ совершенно безцѣльная суета, такъ какъ никогда онъ не приноситъ домой того, что подхватилъ на дорогѣ. Все это вмѣстѣ взятое, окончательно разрушаетъ его репутацію разумно дѣйствующаго существа. Итакъ, нашъ муравей со всѣми его удивительными качествами и наклонностями не болѣе, какъ басня, и надо только удивляться, какъ это муравью удавалось столько времени морочить весь свѣтъ.

Правда, муравей очень силенъ, но можно указать на существа еще болѣе сильныя, о которыхъ большинство даже и не подозрѣваетъ. Вотъ, напримѣръ, поганышъ грибъ, который достигаетъ полнаго своего развитія за одну ночь;- онъ отдираетъ отъ земли слой перепутанныхъ сосновыхъ иглъ и грязи по объему вдвое болѣе самого себя; весь этотъ грузъ онъ поддерживаетъ на себѣ, какъ колонна подерживаетъ сводъ. Я увѣренъ, что 10.000 такихъ поганышей могли бы сдержать человѣка. Сила, какъ видите, громадная, но что въ ней толку?

Все время послѣ обѣда мы шли, поднимаясь на холмъ. Часовъ въ пять или около половины шестого, когда мы достигли высшей точки подъема, густая завѣса лѣса какъ будто раздернулась передъ нашими глазами, и мы совершенно неожиданно увидѣли себя на краю обрыва, передъ восхитительнымъ глубокимъ ущельемъ, за которымъ виднѣлась широкая панорама покрытыхъ лѣсомъ горъ, съ ихъ вершинами, блистающими на солнцѣ, и склонами, погруженными въ туманную, пурпуровую тѣнь. Ущелье это, называемое Аллерхейлигенъ, въ верхней своей части, представляющей покрытую травой равнину, можетъ доставить прелестный уголокъ для человѣческаго жилья, уголокъ тихій, уединенный и недоступный для мірской суеты. Монахи прежняго времени, конечно, не проглядѣли этого уголка и вотъ передъ нами виднѣются живописныя развалины ихъ церкви и монастыря, какъ будто желающія доказать, что смиренные служители алтаря и семь столѣтій тому назадъ обладали такмъ же безошибочнымъ инстинктомъ въ разыскиваніи для своихъ поселеній самыхъ лучшихъ мѣстечекъ, какимъ они отличаются и по настоящее время.

Около руинъ въ настоящее время стоитъ большая гостинница, переполненная туристами лѣтняго сезона. Спустясь въ ущелье, мы ужинали въ этой гоcтинницѣ; ужинъ былъ бы недуренъ, если бы только форель не была переварена. Вообще, нѣмцы ужасно любятъ все перевареное, что можетъ служить хорошимъ доказательствомъ въ пользу той гипотезы, что именно нѣмцы были первыми колонистами, поселившимися на дикихъ островахъ у береговъ Шотландіи. Однажды у этихъ береговъ потерпѣла крушеніе какая-то шхуна, нагруженная апельсинами; простодушные дикари оказали столько услугъ капитану судна, что онъ приказалъ дать имъ столько апельсинъ, сколько они сами пожелаютъ. На другой день онъ спросилъ, понравились ли имъ апельсины. Въ отвѣтъ они качали головою, говоря:

«Жареные они не вкусны; и даже вареные они не настолько хороши чтобы ихъ сталъ ѣсть даже голодный».

Послѣ ужина мы тронулись далѣе внизъ, вдоль по ущелью. Оно прекрасно, главнымъ образомъ, вслѣдствіе соединенія мягкой красоты лѣсного пейзажа съ дикимъ видомъ безплодныхъ скалъ. Быстрый горный ручей съ шумомъ бѣжитъ по ущелью, то пропадая въ узкихъ расщелинахъ скалъ, то ниспадая цѣлымъ рядомъ каскадовъ. Пройдя послѣдній изъ этихъ маленькихъ водопадовъ, стоитъ обернуться, чтобы полюбоваться чуднымъ зрѣлищемъ: передъ вами всѣ водопады въ видѣ громадной лѣстницы съ семью уступами, бѣлѣющими отъ пѣны и сверкающими на солнцѣ огнями и брилліантами — картина настолько же прекрасная, какъ и своеобразная.

ГЛАВА XXIII

Мы были убѣждены, что до Оппенау можно дойти въ одинъ день, и вотъ, чтобы провѣрить это на опытѣ, мы рѣшили выйти на слѣдующее утро тотчасъ послѣ завтрака. Дорога все время шла внизъ подъ-гору, а погода стояла великолѣпная. Заведя педометръ, мы легкимъ и мѣрнымъ шагомъ пустились по горному склону, съ наслажденіемъ вдыхая благовонный, свѣжій утренній воздухъ; въ эту минуту мы желали только одного: вѣчно идти такъ по этой дорогѣ въ Оппенау, и, придя туда, снова пуститься въ тотъ же самый путь.

Очарованіе пѣшей прогулки: заключается не въ самой ходьбѣ и не въ живописныхъ окрестностяхъ, но въ болтовнѣ. Ходьба хороша тѣмъ, что заставляетъ быстрѣе обращаться вашу кровь, возбуждаетъ умственную дѣятельность к придаетъ охоты работать языкомъ; красивые виды и смолистый запахъ лѣса, лаская глазъ и обоняніе, вызываютъ у васъ хорошее настроеніе духа; но высшее наслажденіе заключается въ болтовнѣ, въ той болтовнѣ, для которой всѣ сюжеты какъ умные, такъ и глупые, одинаково хороши. Тутъ дѣло не въ сюжетѣ, а въ томъ только, чтобы имѣть возможность шевелить губами и языкомъ передъ сочувствующими и внимательными ушами.