Если ты осмелишься - Хармони Уэст

тона спина Люка выпрямляется, но Броуди не замечает, что я жажду крови. Он указывает на другую сторону раздевалки, и я топаю в направлении Трея. Люк следует за мной по пятам, готовый прекратить любую драку, которая вот-вот разразится.

Как только я доберусь до этого засранца, он больше никогда и пальцем не тронет Вайолет.

Он все еще без рубашки, когда я застаю его болтающим чушь с другими парнями, с этой дерзкой, невыносимой ухмылкой на лице. Как гребаный койот, который только что совершил набег на курятник.

Я хватаю его за плечи и прижимаю к шкафчикам. Грохот плоти о металл заставляет других парней вскочить на ноги, некоторые бегут к нам, но никто из них не осмеливается вмешаться.

— Что за ебля, чувак? — Трей сплевывает.

— Да, что за ебля, Трей? — Я смотрю ему в лицо. Я всего на пару дюймов выше парня, но я все равно сделаю из него тряпичную куклу, если он сделает движение. — С чего ты взял, что ты можешь разрезать девушку на ленточки?

Его рычание становится злобным.

— Так же, как и ты.

Я прижимаю его горло к шкафчику предплечьем, вены вздуваются под моей кожей. Каждая гребаная клеточка моего тела жаждет врезать ему кулаком по носу, избивать до тех пор, пока он не перестанет ходить, но тренер в секунду исключил бы меня из команды. Я не могу бросить все, над чем я работал, чтобы преподать ему урок.

— Держи свои гребаные руки подальше от нее. Ты меня слышишь?

— Я просто, — выдыхает он, — выполнял приказ капитана.

Люк сжимает мое плечо.

— Давай, Новак. Полегче.

Я глубже впиваюсь рукой в шею Трея, страх, наконец, вспыхивает в его глазах и заставляет его отпрянуть, рвануть меня, чтобы я слез с него.

— Твой капитан не приказывал тебе резать ее. — Я рычу свои следующие слова прямо ему в ухо, чтобы он услышал их громко и ясно. — Если ты еще хоть раз тронешь ее гребаным пальцем, я оторву тебе все конечности.

Трей хлопает меня по руке, как будто выбивает из борцовского захвата. Я наконец отпускаю его, и он судорожно глотает воздух, прежде чем упереться руками в колени.

— Всем держаться от нее подальше, — кричу я своей команде. — Забудьте о Вайолет Харрис.

То, что произошло между Треем и Вайолет в том туалете, было гребаным беспорядком. Возможно, Трей и был тем, кто ее порезал, но я гарантирую, что он был не единственным, кто был в этом замешан. Зная Трея, половина команды подначивала его. Он живет ради внимания — вот почему у него до сих пор так болит задница, что я стал капитаном.

— Почему ты забыл о ней? — Трей выпрямляется. — Ты ненавидишь эту сучку. Ты же сам сказал нам выгнать ее из кампуса.

— А теперь я говорю тебе забыть о ней, — огрызаюсь я.

— Ты становишься мягче? Или влюбляешься в какую-нибудь киску?

Что-то подсказывает мне, что, если я признаю правду — что я прощаю Вайолет, что я влюблен в нее практически с того самого момента, как впервые заговорил с ней, — Трей станет для нее еще большей опасностью.

— Я сам с ней разберусь. Ты не знаешь, где провести гребаную черту, Трей. Ты ни хрена не продумываешь. Ты знаешь, что было бы с командой, если бы тебя поймали?

Он закатывает глаза, как самонадеянный кусок дерьма, которым он и является.

— Меня бы не поймали.

— Другая девушка могла войти в любое время, придурок. Ты не выполнил мой приказ. Так что ты свободен. Вы все свободны. Я справлюсь с этим сам.

Глупо было вообще их впутывать. Это всегда было между мной и Вайолет.

Трей качает головой, подергивая челюстью.

— Как скажешь, капитан.

Вайолет

Аниса купилась на мою ложь о том, что у меня случился нервный срыв и я спонтанно отрезала себе волосы, но она восхищается тем, какую дерьмовую работу я проделала, прежде чем схватить ножницы, чтобы исправить прическу.

— Конечно, ты тоже умеешь стричь волосы, — говорю я ей. Это должно быть незаконно — быть такой совершенной.

Несколько девушек приходят и уходят из общей ванной на нашем этаже, большинство из них дружелюбно болтают с Анисой и изо всех сил стараются не обращать на меня внимания.

— Не за что. — Закончив, Аниса кладет руки мне на плечи. — Честно говоря, я думаю, так мне нравится больше. Тебе идет короткая стрижка.

Я прикасаюсь к концам, наконец осмеливаясь взглянуть на свое отражение. К моему удивлению, Аниса права. Мои волосы спадают на плечи идеально симметричным каре, обрамляя лицо и делая тонкими подбородок и скулы.

— Хлое бы это понравилось. Она сказала мне, что если я продолжу отказываться что-либо делать со своими волосами, мне следует просто их отрезать. — Я замираю. Возможно, это первый раз, когда я случайно заговорила о Хлое при Анисе. С кем бы то ни было с тех пор, как она умерла.

Аниса легко улыбается.

— Звучит так, будто она знала, о чем говорила.

Облегчение захлестывает меня, когда я улыбаюсь в ответ. Я не могу вспомнить, когда в последний раз чувствовала что-либо, кроме опустошения и печали при воспоминании о моем лучшем друге.

— Так и есть.

Часть меня тоже хочет рассказать Анисе об Уэсе. Рассказать ей о нашем разговоре в туалете. Как Уэс посмотрел на меня, когда заметил неровную стрижку, которую мне сделал Трей. Как он не мог отвести от меня взгляда, даже если бы захотел.

Как он обнимал меня, пока я плакала. Пробормотал, что больше не хочет, чтобы мне было больно.

Я хочу рассказать ей обо всем. У меня на животе следы нападения Трея. Что еще он угрожал сделать со мной этим ножом.

Но Аниса определенно побежит сообщать об инциденте, если узнает. Даже если я сообщу только о том, что сделал Трей, Уэс неизбежно увязнет в этом. Он тоже будет страдать. И, несмотря на все, через что он заставил меня пройти, это последнее, что я хочу с ним делать.

Я просто хочу, чтобы все страдания и боль прекратились.

Сообщение от Уэса приходит, когда мы с Анисой возвращаемся из столовой в нашу комнату в общежитии.

Приходи на вечеринку «бета тета пи».

Еще одна вечеринка. Я ни за что не хочу на нее идти. Я не думаю, что у Уэса есть какие-то коварные планы относительно меня, но я уверена, что остальные Дьяволы будут там. Трей будет там. Кто знает, остановится ли он на том, чтобы вспороть мне