Царица Проклятых - Энн Райс

Наибольшее впечатление на Джесс произвели, однако, библиотеки – они буквально покорили ее и вызвали в памяти то трагическое лето, когда перед ней захлопнулись двери другой библиотеки, лишив ее доступа к древним сокровищам. Здесь хранились бесчисленные тома летописей, содержавших сведения о судебных процессах по обвинению в колдовстве, о привидениях, о исследованиях полтергейстов, о случаях одержимости, психокинеза, реинкарнации и тому подобного. В подвалах здания располагались музеи – помещения, в которых было выставлено множество таинственных предметов, связанных с паранормальными явлениями. Были еще и подземелья, куда не допускали никого, кроме старшин ордена. Как восхитительно жить в ожидании раскрытия тайны, которое может состояться лишь по истечении определенного срока.

– Здесь всегда столько работы, – небрежным тоном заметил Лайтнер. – Дело в том, что все эти записи велись на латинском языке, но теперь мы не можем требовать, чтобы новые члены ордена умели читать и писать по-латыни. В наше время об этом не может быть и речи. А эти хранилища… Видите ли, документация по подавляющему большинству вопросов не проверялась на протяжении четырех веков…

Конечно, Эрону было прекрасно известно, что Джесс владеет не только латынью, но и греческим, древнеегипетским, а также древнешумерским языками. Но он не знал, что Джесс обрела замену утраченным сокровищам давно прошедшего лета. Она обрела новое «Великое Семейство».

В тот же вечер в Челси была послана машина, чтобы привезти из квартиры Джесс одежду и все необходимые вещи. Ее новое жилище располагалось в юго-восточном крыле Обители – уютная комнатка с кессонами и камином эпохи Тюдоров.

Джесс ни разу не захотелось покинуть этот дом, и Эрон это знал. В пятницу, всего через три дня после ее прибытия, ее приняли в орден в качестве стажера. Ей предоставили щедрое содержание, личный кабинет, примыкающий к спальне, персонального водителя в полное распоряжение и удобный старый автомобиль. При первой же возможности она поспешила отказаться от работы в Британском музее.

Правила и установки были весьма просты. Ей предстояло провести два года на стажировке, по мере необходимости путешествуя по миру с другими членами ордена. Конечно, она может рассказать об ордене своей семье и друзьям. Но все, что касается объектов исследований, документов и любых деталей, связанных с деятельностью ордена, должно оставаться строго конфиденциальным. Ей не следует публиковать какую-либо информацию о Таламаске. Фактически она не имеет права тем или иным образом содействовать появлению любых «публичных упоминаний» о Таламаске. Сведения о конкретных заданиях должны быть достаточно завуалированными, без указания имен, мест и времени.

Ее будущая работа в архивах заключается в переводе и «адаптации» старых летописей и записей. По меньшей мере один день в неделю Джесс будет посвящать музейным исследованиям – поискам различных артефактов и реликвий. Но практическая работа – в частности, изучение всего, что связано с появлением призраков, – всегда будет приоритетной по отношению к научным изысканиям.

Прошел целый месяц, прежде чем она отважилась написать Маарет о своем решении и излить перед ней душу. Она призналась, что любит этих людей и эту работу. И конечно же, о том, что библиотека напомнила ей о семейном архиве в Сономе и о временах, когда она была так счастлива. Она надеялась, что Маарет ее поймет.

Ответ Маарет поразил ее. Оказывается, Маарет знала, что такое Таламаска, и довольно хорошо знакома с историей ордена. Она без предисловий заявила, что безгранично восхищается деятельностью ордена в пятнадцатом—шестнадцатом веках и теми усилиями, которые были им предприняты для избавления невинных от пламени костра во времена «охоты на ведьм».

«Конечно, они рассказали тебе о “секретной переправе”, благодаря которой удалось спасти многих жителей деревень и селений, обвиненных в колдовстве и обреченных на сожжение, – они находили убежище в Амстердаме, просвещенном городе, где вера в глупую ложь о колдовстве сохранялась недолго».

Джесс об этом даже представления не имела, но вскоре у нее появится возможность убедиться в достоверности рассказа. Однако у Маарет было свое мнение о Таламаске:

«Хочу, чтобы ты поняла: при всем своем восхищении их состраданием к преследуемым во все эпохи, я не считаю, что их исследования имеют столь уж важное значение. Я имею в виду, что духи, призраки, вампиры, оборотни, ведьмы и существа, не поддающиеся описанию, возможно, и существуют, и Таламаска может потратить еще тысячу лет на их изучение, – но какое значение все это имеет для судеб человечества?

В далеком прошлом, несомненно, существовали люди, которым являлись видения и которые беседовали с духами. Вполне вероятно, в качестве ведьм и шаманов они представляли определенную ценность для своих племен и даже наций. Однако на основе вполне объяснимых, но способных ввести в заблуждение явлений были созданы причудливо запутанные религиозные учения. Всему неясному и непонятному были присвоены мифические имена и названия, и таким образом возникла благодатная почва для целого ряда суеверий и предрассудков. Разве эти религиозные учения не принесли больше зла, чем добра?

Позволь мне предположить, что, как бы мы ни интерпретировали историю, мы уже давно миновали ту стадию, когда контакт с духами мог принести пользу. Возможно, скептицизм обычных людей относительно призраков, медиумов и тому подобного обусловлен неумолимой логикой и вполне справедлив. Сверхъестественное, в какой бы форме оно ни проявлялось, не имеет права вторгаться в историю человечества.

Иными словами, я считаю, что Таламаска собирает информацию о том, что не имеет и не должно иметь значение ни для кого, кроме разве что нескольких смятенных душ. Таламаска – интересная организация. Но она не совершит великих деяний.

Я люблю тебя. Я уважаю твое решение. Но ради твоего же блага надеюсь, что очень скоро ты устанешь от Таламаски – и вернешься в реальный мир».

Прежде чем ответить, Джесс еще раз тщательно все обдумала. Ей было мучительно сознавать, что Маарет не одобрила ее поступок. И в то же время Джесс знала, что своим решением она бросает своего рода встречное обвинение. Маарет закрыла ей путь к семейным тайнам, а Таламаска приняла ее в свое лоно.

В своем письме она заверила Маарет, что члены ордена не питают иллюзий относительно значимости своей деятельности. Они объяснили Джесс, что работа их по большей части проводится тайно, что она не приносит славы, а иногда и настоящего удовлетворения. И, безусловно, все они с готовностью поддержали бы мнение Маарет о полной бесполезности медиумов, призраков и духов.

Но разве миллионы людей точно так же не считают бесполезными покрытые пылью веков находки археологов? Джесс умоляла Маарет понять, как важно все это для нее. И в конце она, к своему собственному удивлению, приписала:

«Я ни словом не обмолвлюсь Таламаске о Великом Семействе. Я никогда не расскажу им о доме в Калифорнии и о тех загадочных событиях, которые со мной там произошли. Столь таинственные явления непременно вызовут у них интерес. А я по-прежнему предана тебе всей душой. Но умоляю тебя, позволь мне когда-нибудь вернуться в Соному. Позволь поговорить с тобой о том, что мне довелось увидеть. Недавно я все вспомнила. Меня приводят в замешательство странные сны. Но в этих делах я полностью полагаюсь на тебя и твои суждения. Ты была со мной необыкновенно великодушной и щедрой. Я не сомневаюсь в твоей любви. Прошу тебя, пойми, как сильно я люблю тебя».

Ответ Маарет был краток:

«Джесс, я особа эксцентричная и своевольная; мне очень редко приходилось терпеть отказ в чем-либо. Иногда я не умею правильно оценить степень своего влияния на других людей. Мне не следовало привозить тебя в дом в Сономе – это было эгоистично с моей стороны, и я не могу простить себе это. Но ты должна избавить меня от угрызений совести. Забудь о том, что ты когда-либо была в том доме. Не сомневайся в подлинности своих воспоминаний, но и не придавай им чересчур большое значение. Настанет день, и я отвечу на все твои вопросы, но никогда больше не позволю себе оказать столь разрушительное влияние на твою судьбу. Поздравляю тебя с обретением новой профессии. Моя безграничная любовь навеки принадлежит тебе».

Вслед за письмом Джесс получила подобранные с большим вкусом подарки. Элегантный кожаный чемодан для путешествий по миру и красивое норковое пальто, чтобы не мерзнуть в «отвратительном британском климате». Эту страну, по словам Маарет, «может любить только друид».

Джесс очень понравилось пальто, потому что норка была внутри и не привлекала внимания. Чемодан тоже весьма пригодился. Письма от Маарет продолжали приходить – два, а то и три в неделю. Она оставалась все такой же заботливой.