Unknown - Suvor

- Они нашли зажигалку Ричарда.

- Ты не можешь быть уверена, что это та самая зажигалка.

- Еще одного Р. Ренвика?

- Это довольно распространенное имя. В любом случае, если эта та самая зажигалка, значит, убийца далеко. Он переехал на другой континент.

Вот почему я хочу остаться здесь, где Джонни не сможет найти меня. Я буду ненормальной, если поеду разыскивать монстра. Я допиваю свою чашку кофе и встаю, скрежеща стулом по камням. Не знаю, о чем я думала, покупая садовую мебель из кованого железа. Возможно, это было желанием постоянства, ощущения того, что я всегда могла рассчитывать на ее долговечность, но стулья тяжелые и их трудно передвигать. Когда я иду обратно в дом, то чувствую, словно волочу за собой еще один груз, тяжелый, будто кованое железо, страх привязывает и запирает меня в этом месте. Я иду к раковине, чтобы вымыть чашки и блюдца, и протереть почти безупречно чистую столешницу.

Вы знаете, как он думает. И как он охотится.

Лицо Джонни Постхумуса внезапно всплывает в моем сознании как живое, словно он стоит прямо на моей кухне, уставившись в окно. Я вздрагиваю и с грохотом роняю ложку на пол. «Он всегда здесь, охотится за мной», - проносится у меня бессвязная мысль. После того, как я покинула Ботсвану, то была уверена, что в один прекрасный день он выследит меня. Я единственная, кто пережила это, единственный свидетель, которого он не смог убить. Разумеется, он не сможет проигнорировать этот вызов. Но месяцы сменялись годами, а я ничего не слышала ни от ботсванской, ни от южно-африканской полиции, и начала уже надеяться на то, что Джонни мертв. На то, что его кости разбросаны где-то в безлюдном месте, как и кости Ричарда. Как и кости остальных. Представлять его мертвым – был единственный способ, при помощи которого я снова могла чувствовать себя в безопасности. За прошедшие шесть лет его никто не видел и не слышал, поэтому разумно было полагать, что он встретил свой конец и не сможет навредить мне.

Звонок из Бостона все изменил.

Легкие шаги стучат вниз по лестнице, и наша дочь Вайолет, пританцовывая, входит в кухню. В четыре года она все еще бесстрашна, потому что мы лжем ей. Мы говорим, что мир – это место добра и света, и она не знает, что чудовища на самом деле существуют. Кристофер сгребает ее в свои объятья, кружит по кухне и несет ее, смеющуюся, в гостиную для их субботнего ритуала с просмотром мультфильмов. Посуда помыта, кофейник чист, и все идет так, как и должно идти, но я расхаживаю по кухне в поисках новых задач, чего-то, что сможет меня отвлечь.

Я сажусь за компьютер и вижу несколько писем, пришедших на мой почтовый ящик с прошлого вечера: от моей сестры в Лондоне, от других матерей из дошкольной группы Вайолет, от какого-то нигерийца, который хочет перечислить на мой банковский счет целое состояние, если только я дам ему номер своего телефона.

И еще одно от детектива Джейн Риццоли из Бостона. Оно было отправлено вчера вечером, через час после нашего разговора.

Я не решаюсь открыть его, уже понимая, что это точка, из которой нет возврата. После того, как я пересеку эту черту, то не смогу отступить назад за свою прочную стену отрицания. В соседней комнате Кристофер и Вайолет смеются над мультяшной катавасией, пока я сижу здесь со стучащим сердцем и ледяными руками.

Я щелкаю мышкой. С таким же успехом я могла поджечь фитиль на динамитной шашке, потому что появившееся на экране встряхивает меня, точно взрыв. Это фотография зажигалки из стерлингового серебра, которую полиция нашла в сумке с крадеными вещами в штате Мэн. Я вижу имя Р. РЕНВИК, выгравированное шрифтом «Engraver’s Bold», который так любил Ричард. Но мой взгляд приковывает царапина. Несмотря на то, что она слабая, она явственно видна, словно отметина от когтя, оцарапавшего гладкую поверхность и перечеркнувшего верхнюю часть буквы Р. Я думаю о дне, когда это произошло, о дне, в который она выпала из кармана Ричарда в Лондоне и ударилась о тротуар. Я думаю о том, как часто видела его пользующимся этой зажигалкой, и как он был рад, когда я подарила ее на его День Рождения. Столь тщеславный и претенциозный подарок, на котором он поставил свое имя, но это был Ричард, всегда стремившийся пометить свою территорию, даже если эта территория была блестящим кусочком стерлингового серебра. Я вспоминаю, как он пользовался ею, прикуривая свой «Голуаз»101 у костра, и тот щеголеватый щелчок, с которым она захлопывалась.

У меня нет сомнений в том, что это действительно его зажигалка. Каким-то образом она проделала путь в кармане убийцы из дельты Окаванго через океан в Америку. Теперь они просят меня пройти по его следам.

Я читаю сообщение, которое детектив Риццоли отправила вместе с фотографией. «Это та самая зажигалка? Если да, то нам срочно необходимо обсудить этот вопрос. Вы приедете в Бостон?»

За окном кухни ярко светит солнце, и мой сад находится в самом расцвете лета. В Бостоне приближается зима, и я предполагаю, что там холодно и серо, даже более серо, чем в Лондоне. Она понятия не имеет, о чем меня просит. Она сказала, что ознакомилась с фактами по делу, но факты – штука холодная и бесстрастная, они как куски металла, переплавленные в статую, у которой нет души. Она не способна понять, через что я прошла в Дельте.

Я делаю глубокий вдох и набираю свой ответ. «Простите. Я не смогу приехать в Бостон».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

За время службы в морской пехоте Габриэль приобрел множество навыков выживания, и один из навыков, которым завидовала Джейн, была способность мужа быстро засыпать при первой же возможности. Через несколько минут после того, как бортпроводники приглушили огни в салоне самолета, он поудобнее устроился в своем кресле, закрыл глаза и отправился прямиком в страну грез. Джейн сидела без сна, считая часы до посадки и думая о Милли Джейкобсон.

Единственная выжившая в том злосчастном сафари не вернулась в Лондон, как предполагала Джейн, и теперь проживала в маленьком городке Южной Африки в долине реки Хекс. После двух кошмарных недель борьбы за выживание в буше, покрытая коркой грязи и не евшая ничего, кроме тростника и травы, лондонский книготорговец вернулась в город, но решила поселиться на том континенте, что чуть не убил ее.

Фотографии Милли Джейкобсон после того, как она вышла из буша, ясно давали понять, какой до крайности изможденной она стала к концу своего испытания. Фото на ее британском паспорте изображало темноволосую молодую женщину с голубыми глазами и лицом в форме сердечка, приятная заурядная внешность, не красавица, но и не дурнушка. Снимок, сделанный в больнице во время ее восстановительного периода, запечатлел женщину настолько изменившуюся, что Джейн едва могла поверить, что это один и тот же человек. Где-то в дикой природе то, что когда-то было Милли Джейкобсон, отпало как змеиная кожа, чтобы высвободить костлявое, дочерна загоревшее существо с перепуганными глазами.

Пока все остальные пассажиры, казалось, спали, Джейн снова просматривала полицейский файл по убийствам на сафари в Ботсване. В то время это дело получило значительную огласку в Великобритании, где Ричард Ренвик был популярным писателем триллеров. Он не был широко известен в Соединенных Штатах, и Джейн никогда не читала его книги, которые «Лондон Таймс»102 описывала как «остросюжетные» и «переполненные тестостероном». Статья в «Таймс» практически полностью рассказывала о Ренвике, посвятив лишь два абзаца его девушке Милли Джейкобсон, с которой они жили вместе. Но именно Милли сейчас захватила все внимание Джейн, и она с замиранием сердца рассматривала фото молодой женщины из досье Интерпола. Оно было сделано вскоре после испытания, и в лице Милли Джейн увидела отражение себя несколько лет назад. Их обеих коснулась холодная рука убийцы, и они обе выжили. Это прикосновение было тем, что невозможно забыть.

Они с Габриэлем покинули Бостон ветреным днем, когда шел мокрый снег с дождем, и погода во время их короткой стыковки в Лондоне была не менее серой и неприветливой. Поэтому через несколько часов выйти из самолета и попасть в летнее тепло Кейптауна стало шоком. Здесь времена года, казалось, перевернулись с ног на голову, и в аэропорту, где все остальные были облачены в шорты и платья без рукавов, на Джейн по-прежнему были водолазка и шерстяной свитер, которые она надела в Бостоне. К тому времени, как они забрали свой багаж и прошли паспортный контроль, она изнемогала от жары и отчаянно желала раздеться до майки.

Только она задрала водолазку до макушки, высвобождаясь из нее, как услышала мужской голос:

- Дин-Гроза Машин! Ты наконец-то приехал в Африку!

- Хэнк, спасибо, что встретил нас, - произнес Габриэль.

Джейн стянула водолазку, увидев, как ее муж и светловолосый мужчина размером с буйвола обмениваются похлопываниями – то особенное мужское приветствие, одновременно похожее на драку и объятья.