Последнее пророчество - Жан-Мишель Тибо

И вот они достигли границы. Маленький коридор, лишенный всяких украшений, вел в столовую, отделяя зону языческого искусства от святыни. Пятна света от карманных фонарей заскользили по просторной комнате, все восемь окон которой были закрыты ставнями. В их лучах последовательно появились Христос, бюст Пресвятой Богородицы, образы святых в окладах из позолоченной меди, два ангела со сведенными крыльями, картины, посвященные библейским сюжетам, в том числе и трагическим.

Наконец лучи фонарей сошлись на ковчеге, формой напоминавшем храм с позолоченными колоннами. Он стоял на богатом буфете орехового дерева, украшенном гирляндами, оливковыми листьями, флейтами и тамбуринами.

Взгляды присутствующих были прикованы к реликвии, покоившейся на красной бархатной подушке.

Мария Магдалина явилась ему в своей пещере, прикрытая одними только длинными волосами, эбеновыми волнами спадавшими до лодыжек. Улыбка осветила лицо спящего Жан-Пьера. И тут же оно приняло озабоченное выражение – ему показалось, что святая чем-то взволнована. Громко прозвучал ее голос:

– Проснись! В твоем доме злые люди! Они пришли, чтобы украсть мои мощи. Проснись же! Не позволяй им унести меня!

Все еще продолжая спать, он опустился на колени посреди пещеры. Святая приблизилась к нему и прикоснулась к его груди.

Жан-Пьер ощутил боль. И резко открыл глаза. Он помнил, что произошло с ним во сне, и не сомневался в его реальности.

«В твоем доме злые люди!» Он встал с постели. Предусмотрительный человек и дитя своего времени, в шкафу спальни он хранил заряженное ружье. Он взял его.

– Мой цыпленочек, ты куда?

Моник проснулась, потому что только что видела похожий сон. Ее цыпленочек стоял перед ней, сжимая в руках оружие.

– В доме воры, – сказал Жан-Пьер.

– Храни нас Господь!

– Не выходи из комнаты, я с ними разберусь.

Он вышел из спальни и на цыпочках спустился по лестнице. Он не собирался щадить этих подонков. Он был уверен, что в дом его пробрались арабы, негры или румыны. Жан-Пьер ежедневно выискивал в прессе информацию о гнусных преступлениях местных бандитских группировок, подпитывая ею свою ненависть и нетерпимость.

Входя в столовую, он заметил силуэт человека, склонившегося над ковчегом, и прицелился. Но выстрела не последовало: чьи-то руки обхватили его сзади, вырвали ружье. Невидимый убийца набросил ему на шею нейлоновый шнурок. Задушенный, хозяин дома рухнул на пол.

Моник пренебрегла приказом мужа. Пассивное ожидание не входило в ее привычки. Еще шаг – и вот она в столовой. Второй шнурок вонзился в плоть ее шеи, обрывая вдох. Брызнула кровь, и она упала рядом с Жан-Пьером.

Они оба умерли, не издав ни звука.

Мария Магдалина не ждала их по ту сторону земной жизни.

Их душам были уготованы страх и муки.

Створки двери, укрепленной клепаным железом, с ворчанием открылись. Монахи аббатства Молн закрыли ее за Хуаном и тремя нумерариями. Настоятель принял их с величайшим почтением и препроводил в часовню. Он ничего не знал об операции, проведенной только что «Opus», членом которого являлся. Просто получил приказ предоставить им кров в течение недели, а спустя положенное время – по одному, не привлекая ничьего внимания, – препроводить в аэропорт Мариньян.

– Оставьте нас одних, отче, – не вдаваясь в объяснения, попросил его Хуан.

Настоятель, послушный его воле, удалился, оставив их наедине с Господом. Хуан открыл дорожную сумку, вынул реликвию из специального пластикового контейнера и положил ее на каменный алтарь, неотрывно глядя на распятого Иисуса.

– Прости нас, Спаситель, – сказал он по-испански.

Потом повернулся к статуе Пресвятой Девы. Мария в белых одеждах смотрела на своего Сына, страдающего на кресте. Хуан решил обратиться с молитвой именно к ней, потому что только Богоматерь могла вымолить им прощение за эти прегрешения.

– Помолимся, братья.

Eia, Mater, fons amorisme sentire vim dolorisfac, ut tecum lugeam.

О, Мать, источник любви!Дай мне почувствовать силу страданийИ скорбеть вместе с Тобой.

Fac, ut ardeat cor meumin amando Christum Deumut sibi complaceam.Заставь гореть сердце моеВ любви к Христу БогуИ с собой быть в согласии.

Sancta Mater, istud agas,crucifixifige piagascordi meo valide.Святая Мать, сделай это —Распятого мукиВ моем сердце укрепи.

Tui Nati vulnerati,tam dignati pro me pati,poenas mecum divide.

Твоего раненого Сына,Достойно принявшего муки за меня,Страдания со мною раздели.

Vac те tecum flere,crucifixo condolere,donee ego vixero.

Позволь мне рыдать с Тобою,Сострадать распятому,Пока я буду жив.

Глава 44

17 октября 2007 года

Инесс и Михаэль тоже молились несколько раз в день, чтобы искупить грех плоти, которому не могли противиться. Amen не приносило их душам успокоения. Одних только крестных знамений было недостаточно для того, чтобы усмирить огонь любовной страсти. Желание мучило их, не давало покоя, преследовало даже в церквях, куда они заходили в надежде укрыться от него.

Инесс нарисовала кончиком указательного пальца сердце на животе своего возлюбленного. Палец скользнул ниже, запутался в лобковых волосах, прошелся по расслабленному члену и вернулся к губам, очертив их контур. Вот уже четыре дня они предавались любви в скромной комнате отеля в Кальдес – знаменитой своими термальными водами деревушке в нескольких километрах от Овьедо.

Им предстояло совершить куда больший грех, выполнив задание ОБС, – выкрасть реликвию, связанную с именем Христа. Михаэля пришлось долго уговаривать, прежде чем он согласился принять участие в поездке в Испанию невзирая на убедительную аргументацию и гарантии безнаказанности, которые не скупясь давал отец Иероним.

– Подчинившись вашему приказу, я тридцать лет своей жизни прятался в джунглях, – напомнил Михаэль, когда Иероним представил ему детальный план ордена Божественного спасения и объяснил, почему ему вдруг возвращают свободу. – Я не хочу, чтобы Инесс прошла через этот ад.

– Вы оба под моей защитой, – ответил отеческим тоном Иероним. – Да и ставки в игре уже не те. Речь идет об ординарной операции. Я прошу вас доставить груз из Овьедо в Париж. Это последняя важная операция ОБС. Исполнив мою просьбу, вы сможете посвятить себя исследовательской работе или отдаться своим чувствам, поскольку дальнейшие события никоим образом вас не коснутся, сын мой.

– А меня коснутся? – спросила Инесс.

– На тебя, дочь моя, у меня другие планы.

– Какие же?

– Пока еще рано говорить об этом.

– А если мы откажемся ехать?

– Откажетесь? Думаю, для вас это неприемлемо. Давайте трезво взглянем на ситуацию. У вас нет возможности отказаться. Не думаю, что вам по нраву жить в разлуке.

– Мы поедем в Овьедо! – отрезала Инесс, накрывая своей ладонью руку Михаэля.

Труднее всего было ждать. Для успешного выполнения миссии не хватало нескольких составляющих. Каждое утро они выходили на прогулку, во время которой встречались со связным, передававшим отчет о подготовке операции. Испанские иезуиты, которым было поручено завладеть реликвией, находились на своих местах в окрестностях собора, однако священника-сообщника, который должен был помочь им проникнуть внутрь, накануне приезда Инесс и Михаэля неожиданно отправили на семинар в монастырь Монсеррат. Это было по меньшей мере странно. Узнав об этом, Инесс решила отменить операцию, но ответственное лицо ОБС в Мадриде придерживалось иного мнения. Операцию необходимо было провести несмотря ни на что. И вот теперь Инесс и Мишель дожидались возвращения священника. Дни напролет они изображали курортников – принимали ванны, посещали массажистов и консультировались с диетологами. Они общались со скучными испанскими, немецкими и французскими туристами, говорившими в основном о своих болезнях.

Бездействие порождало злость. Они не могли избавиться от ощущения, что дверцы ловушки вот-вот неумолимо захлопнутся у них за спиной. На этот раз время не было в числе их союзников. Инесс преследовало чувство близкой опасности, и Михаэль хорошо понимал ее. Они походили на двух настороженных животных, которые знают, что вокруг полно охотников.

Ногти Инесс легонько вонзились в грудь возлюбленного.

– Я непременно должна его увидеть! – воскликнула она.

– Увидеть реликвию? Даже не думай об этом!

– Говорю тебе, мне нужно побывать в этом соборе.

– Зачем?

– Я чувствую, что с этой поездкой и вообще с этим заданием что-то не так. И я хочу удостовериться, что не ошибаюсь. Священник не должен был уезжать ни на какой семинар. Кто-то дергает нас за ниточки, словно мы марионетки.