Неделя зимы - Мейв Бинчи

Ему очень захотелось побеседовать с музыкантами, особенно с Кевином, волынщиком.

— Вы играете тему из «Путешествия Брендона»? — спросил Андерс.

— В принципе, да, но очень редко — когда я играл ее в Лондоне, люди в баре плакали.

— Я под нее тоже плачу, — сказал Андерс.

Эрика, удивленная, подняла глаза.

— Ты никогда не плачешь, — заметила она.

— В Ирландии такое бывало, — со вздохом ответил он.

— Почему-то эта мелодия всех огорчает, — мрачно сказал Кевин. — Приходите завтра вечером, и я сыграю ее для вас, а потом мы всплакнем вместе над кружкой пива.

— Договорились, — с готовностью согласился Андерс.

Вернувшись в квартиру Эрики, они выпили еще пива и доели остатки ужина. Она зажгла свечи на маленьком столике, и они сели по обе стороны, с неожиданной остротой ощутив близость друг друга. Эрика серьезно посмотрела ему в лицо.

— Ты изменился, — сказала она.

— Но я по-прежнему очень хорошо к тебе отношусь, — ответил он.

— Я тоже, но ты все равно будешь спать на матрасе, — рассмеялась Эрика.

— Очень жаль, — отозвался Андерс, улыбнувшись.

— Да, но я не собираюсь потратить еще несколько месяцев на сожаления о том, что могло бы между нами быть.

— Ты потратила несколько месяцев на сожаления?

— Ты и сам знаешь, Андерс.

— Но ты все равно не хочешь переехать ко мне и смириться с моей работой в компании?

— А ты не хочешь бросить компанию и жить со мной. Послушай, давай не будем ворошить прошлое. Все давным-давно решено.

— Ты же знала, что у меня есть определенные обязательства.

— Все дело в том, что ты, дружище, сам не в восторге от них. Ты несчастен. За все время ты ни разу не упомянул о делах компании. Это моя единственная претензия. Знай я, что компания — смысл твоей жизни, я могла бы пересмотреть свое решение.

— Ты назвала меня другом! — сказал он.

— Ты и правда мой друг. Мы продолжим дружить, даже если будем в браке с другими людьми.

— Этого не произойдет. Я пробовал — мне никто не нужен.

— Надо просто получше искать. А теперь расскажи мне об Ирландии.

Он рассказал об американцах, с которыми сплавлялся по реке Шэннон, про Джона-Пола, который должен был заботиться об отце. Потом Эрика постелила ему в нарядной гостевой. Но Андерс еще долго не мог заснуть.

На следующий день они с Эрикой пришли в «Голуэй» послушать, как Кевин играет на волынке. Андерсу снова казалось, будто за стенами ревут волны Атлантики. Внезапно его с головой накрыла тоска. Собственная жизнь показалась бесконечной чередой повторяющихся дней, когда он будет вставать, надевать костюм, ходить на работу, потом возвращаться в пустую квартиру, ложиться в постель и опять вставать… Ответственность. Преданность интересам компании. Долг. Традиции. Необходимость оправдывать ожидания. Семья. Когда музыканты сделали паузу, Андерс попытался объяснить Эрике, почему он не может бросить компанию, но нужные слова никак не шли на ум. Он запинался, не в силах изложить свои доводы.

— Все дело в том… — начал он и замолчал. — Так заведено у нас в семье. Я хочу сказать, если я… От меня ожидают определенных действий… Это мое предназначение. Я должен справиться. Я уже справляюсь. Я — следующий Алмквист. Люди рассчитывают на меня. Я всю жизнь… Короче говоря, если я — не я, то кто я?

— Андерс, прошу, прекрати. Как ты не понимаешь — я не против того, что ты работаешь в отцовской компании. Просто ты ее ненавидишь и всегда будешь ненавидеть. Но ты ничего не собираешься менять. Это твое решение, а не чужое. И твоя жизнь. Ты должен делать то, что хочешь сам. По крайней мере, подумай, чем еще ты мог бы заняться. А когда придумаешь, реши — оставаться тебе или уходить.

Она погладила его по руке.

— Не обязательно делать это прямо сейчас.

— Иными словами, не обязательно вообще это делать, — грустно ответил он.

— Ты не в первый раз идешь по этому пути и всегда оказываешься на распутье. Может, тебе повезет натолкнуться на что-то, чего ты захочешь сильней, чем свою работу. Когда этот день настанет, вспомни мои слова.

Ему так и хотелось сказать, что Эрику он хочет сильней, чем работу, но это была не вся правда. Он не мог бросить компанию, и они оба это знали. Они обнялись на прощание, и Андерс поехал домой.

Он сидел за рулем с тяжелым сердцем, слушая свою любимую музыку. Пора прогнать пустые мечты, избавиться от воспоминаний о прошлом. Наивно думать, что он мог бы начать новую жизнь.

Неделя шла за неделей, но отец по-прежнему не одобрял решения Андерса поселиться отдельно. Фру Карлссон не скрывала своего недовольства. Она даже попыталась добиться от него обещания ужинать с отцом каждый вечер.

Однако Андерс приходил к себе, разогревал готовую еду в микроволновке и открывал банку пива. Где-то там, в их просторной квартире, в одиночестве сидел за столом его отец.

Раз в неделю Андерс навещал его, внутренне подобравшись, чтобы отражать нападки и давление, которое неизбежно оказывали на него. Отец и фру Карлссон не уставали ему напоминать, что его комната готова и он может остаться на ночь. Они сетовали на пустоту семейных апартаментов. Отец говорил, как тяжело держать под контролем дела компании, в которой он может проводить в день не больше нескольких часов; Андерс, дескать, предается ночным утехам, вместо того чтобы являться к нему с отчетом.

Андерс часто вспоминал Джона-Пола: интересно, тот уже переехал назад на ферму? И как ему там живется: лучше, или хуже? Оправдала ли себя его жертва? Что, если Джон-Пол впоследствии пожалел о своей откровенности и о признаниях, касающихся заботы об отце? Скорее всего, он не захочет возвращаться к этой теме.

Однажды вечером Андерс нашел в Интернете Стоунбридж — место, куда собирался переехать Джон-Пол. Это оказался небольшой живописный городок на самом берегу океана, оживавший только в летние месяцы и пустынный зимой. Тем не менее Андерсу попалось на глаза объявление об открытии нового отеля: он стоял прямо на скале и назывался Стоун-хаус. В объявлении рекламировалась «Неделя зимы» на Атлантическом побережье: красивые виды, прекрасная кухня, пешие прогулки и наблюдение за птицами. Гости, интересующиеся музыкой, смогут посещать концерты в местных пабах. Понимая, что это полное сумасшествие, Андерс тем не менее забронировал себе комнату на неделю.

Отца он уведомил о предстоящей поездке в двух словах — просто короткий зимний отпуск. Патрик, конечно, ни о чем не спросил, разве что вскользь дал понять, что не одобряет столь внезапного отъезда.

Эрике Андерс ничего не сказал. Их последняя встреча стала своеобразным водоразделом. Не было смысла сообщать ей, что он едет в Ирландию; она все равно не согласится поехать с ним. Она снова скажет, что он понапрасну растрачивает свою жизнь. Ей не понять, что у него просто-напросто нет выбора. Ему не хотелось заново начинать этот разговор.

Андерс долетел до Дублина и сел на поезд, отправляющийся на запад.

Чикки Старр встретила его на станции. Она не видела ничего особенного в том, что молодой шведский финансист явился в такую глушь, чтобы провести свой отпуск. Она сделала Андерсу комплимент по поводу его замечательного английского. По ее мнению, скандинавы вообще легко усваивают иностранные языки. Когда-то она жила в Нью-Йорке — удивительно, как быстро эмигранты из Дании, Швеции и Норвегии адаптировались к тамошней жизни.

Андерс ощутил умиротворение и покой еще до того, как они приехали в старый дом, где ему предстояло познакомиться с другими постояльцами. Один американец был как две капли воды похож на Корри Салинаса, актера, и даже говорил в точности, как он. Андерс не мог понять, что голливудская звезда может делать в этих краях. Он незаметно обменялся взглядами с доктором-англичанином, который тоже узнал Корри. Собственно, какое им дело? Любому человеку порой нужен отдых, смена обстановки — в этом он не отличается от остальных гостей, собравшихся здесь. Никто не собирался ему докучать.

За ужином Андерс разговорился с симпатичной женщиной по имени Фреда, которая, похоже, удивилась, услышав о его увлечении музыкой. Он приехал в нужное место, заметила она; музыка здесь прямо-таки витает в воздухе. Она и сама не прочь послушать хороших музыкантов.

— Вы тоже играете, — сказала Фреда.

Это было утверждение, не вопрос. Андерс рассказал ей про никельхарпу и свою любовь к музыке.

— А чем же вы зарабатываете на жизнь? — спросила она.

— Я просто скучный бухгалтер, — хитро улыбнулся он.

— Бухгалтеры не скучней остальных людей, — ответила Фреда, — но если ваше сердце не лежит к этой работе, почему не последовать своему призванию? — Взгляд ее был устремлен куда-то вдаль.

— О нет, — быстро произнес он, — я прекрасно знаю, в чем мое призвание. Я унаследую отцовскую компанию и буду ею управлять. Это детище всей его жизни. Раз или два в неделю я стану ходить в маленький клуб и играть для десятка гостей. Вот какое будущее меня ждет. — А потом, чтобы слегка развеселить свою собеседницу, он улыбнулся и добавил: — Но сейчас я в отпуске и собираюсь послушать лучших музыкантов в округе. Хотите присоединиться ко мне?