Ангел из прошлого 1 - Лусия Эстрелла

class="p1">– Это обычный приступ, – говорит он свирепо. – Такое уже бывало. Мне все это не нужно, мог бы и обойтись.

Сима только сейчас замечает, как вспухли и покраснели суставы на его руке. Похоже, они сильно болят. И, наверное, такая же боль во всем теле.

– Там еще мазь, – вспоминает она, указывая на пакет. – Может, от нее вам станет легче.

– Неужели тебе не все равно, – Фролыч смотрит на нее с таким видом, будто она не в себе. – Иди домой или, где ты там живешь… Иди и не беспокойся о всякой ерунде.

– Но вам же плохо, – говорит она. – И это не ерунда.

– О, ты же так ценишь прекрасное… не стоит тратить время на урода, которой годится только на то, чтобы его в фильме ужасов снимать.

– Зачем вы так! – вырывается у нее. Она опускается рядом с кроватью и садится на пол. Его слова отрезвляют ее. Ведь совсем недавно она и правда боялась этого человека, пряталась от него в подворотнях…

– Я всего лишь повторяю твои слова.

– Я такого не говорила! У меня даже в мыслях не было…

– Значит, твой язык живет отдельно от твоей головы, – Фролыч разводит рукой. – Только вот мне кажется, сиделка из тебя не очень. Из тебя бы вышла образцовая няня.

– Почему? – еще больше изумляется она.

– Разве не знаешь? Тебе нужно только сфотографировать меня и этой картинкой пугать непослушных детей. Это ты неплохо придумала, – произносит Фролыч серьезным тоном.

– Я? – Сима смотрит на него во все глаза.

– Надеюсь, что я тебе не слишком часто снился в кошмарах, – спокойно и с едва заметной усмешкой продолжает Фролыч. – Надеюсь, это скоро пройдет.

Это уж слишком. Сима не может сдержать потоки слез, которые хлынули наружу.

Сквозь пелену, застилавшую ее глаза, она видит, как меняется выражение лица Фролыча.

– Не понимаю, зачем так реагировать на правду, – произносит он сухо.

– Но это все неправда! – она прижимает руку к груди, в которой становится тесно.

– Сказала, а теперь отказываешься? – говорит Фролыч, чем вызывает у Симы новую порцию слез. – Я знаю, зачем ты пришла. Выслужиться, чтобы я тебе рисунки отдал.

– Я о них даже не вспомнила, – испуганно шепчет она. – Я до этого, конечно, думала, а после забыла о них. Когда узнала, что вы не можете встать… Я не хотела, чтобы вы…

– Ты так старательно изображала из себя сестру милосердия, – Фролыч смотрит на нее свысока, опершись о подушки и сидя на кровати, как на троне. – Что у тебя почти получилось сыграть правдоподобно. Не нужно мне рассказывать, что ты делала это бескорыстно. Ведь нас ничего не связывает. Кроме твоей папки с шедеврами, – он презрительно усмехается.

– Вы… не правы, – с трудом проговаривает Сима. – Я пришла к вам не из-за рисунков. Я сделала это ради… ради папы.

– Да? И где же он? – Фролыч повышает голос. – Может, под кроватью спрятался или в тумбочку залез? Я не собираюсь тебе помогать даже после того, как ты тут передо мной плясала.

– Я подумала о том, что если бы моему папе попадались на пути только хорошие люди, нам бы не пришлось расстаться так надолго, – говорит она и утыкается носом себе в колени. – Он был очень красивым, добрым, талантливым, но кто-то посчитал, что ему не нужно жить…

– Значит, он умер? – Фролыч приподнимается на постели.

– Нет, он не должен был умереть, – горячо произносит Сима. – Когда те люди пришли, он вырвался, я знаю точно, ведь он такой сильный! И пуля не попала в него, иначе я не смогла бы так верить. Я внутри точно знаю, что он жив!

Фролыч откидывается обратно на подушки.

– Пришла, рассказываешь мне всякие гадости, – с отвращением произносит он. – Очень мне надо знать, что произошло с твоим отцом. Тут и так тяжко… Уходи, давай!

– Сейчас я принесу вам покушать и уйду, – говорит Сима.

– Нет, – говорит он. – Нет! – он повторяет громче. – Больше ничего! Ничего, что будет связывать меня с тобой. Уходи. И рисунки свои забери, чтобы ничего твоего здесь не оставалось…

Он начинает метаться на постели.

– Я вызову скорую помощь, – Сима вскакивает и в панике ищет телефон, который недавно видела в комнате.

– Не надо… – его глаза отливают нездоровым блеском, а сам он содрогается от боли. – Никаких врачей… Это пройдет, скоро пройдет, как только ты уйдешь. Умоляю тебя, уходи!..

Сима поспешно выходит из комнаты, закрывает плотно дверь, чтобы он успокоился. Но уходить из квартиры не спешит. Какое-то время стоит под дверью и прислушивается. После идет на кухню и несмело заглядывает в холодильник. Там ничего нет, кроме застарелого куска сыра и банки с вареньем на самом дне.

Сима со вздохом оглядывает кухню. Сейчас она может сделать это спокойно, хотя минутой назад Фролыч сильно ее напугал. Но это другой страх, не похож на тот, прежний.

Итак, здесь небольшая старая белая плита, такие же старые серые шкафчики и широкая белая панель напротив окна. Она идеально ровная, белоснежная и абсолютно бесполезная. Сима в душе сетует на то, что у нее нет сверх способности рисовать еду, которая тут же бы превращалась настоящую свежеприготовленную. Но хорошо, что она купила продуктов и умеет немного готовить.

Сима с головой погружается в готовку. Через полтора часа у нее уже есть незамысловатый супчик, бутерброды с колбасой и нарезанные на тарелке фрукты. Она ставит тарелки на поднос и выходит в прихожую. Тихонько отворяет дверь спальни.

На ее счастье Фролыч спит. Его больная рука свисает с кровати, а второй он держит тюбик с мазью, сжимая его в кулаке, как оружие, которым он сражается во сне с невидимыми врагами. С ней, наверное, тоже.

Сима ставит поднос на тумбочку и осторожно забирает у Фролыча мазь. Укладывает его руку на кровать и прикрывает пледом, чтобы она не мерзла. Легонько сжимает ее с мыслью, что бы сказал папа, если бы увидел ее сейчас. Наверное, он бы ею гордился.

Сима, повинуясь необъяснимому порыву, дотрагивается до лба лежащего, чтобы проверить, нет ли температуры, и случайно касается пальцами его волос. Они совсем не жесткие, не такие, какими она себе представляла их, глядя на растрепанную прическу Фролыча, и не подходят под его характер.

– Почему мне не все равно? – тихо спрашивает она саму себя, повторяя его слова и не отнимая руки от его лба. – Не понимаю. Ничего не понимаю.

У нее нет ответа. Она отворачивается от Фролыча и неслышно идет к выходу. У двери она еще раз оборачивается, чтобы удостовериться, что больной удобно лежит, и с ним