Миллиардер. Ледовая ловушка - Елена Кондратьева

Борис сегодня был не в своем мотоциклетном комбинезоне, а в пиджаке с коротковатыми рукавами, джинсах и белой рубашке. На лице еще оставались видны царапины от асфальта.

– Привет, – сказал Гумилев, снимая дымящееся мясо с решетки на блюдо. – Я – Гумилев Андрей Львович. Можешь звать меня просто Андрей Львович.

– А я – Гордеев Борис Степанович. Можете звать меня просто Борис, – сказал парень.

Они пожали друг другу руки, и Гумилев заметил:

– Я же сказал ребятам – в неформальной обстановке. Я вот в шортах, в футболке, а ты пиджак надел. Не передали, что ли?

– Да нет, они передали, но я подумал… В общем, мало ли что у вас считается неформальная обстановка. Может, формальная – это во фраке, а неформальная – в смокинге.

Андрей засмеялся.

– Так, мясо готово, – сказал он, беря блюдо, – идем-ка к столу. Пиджак сними, повесь вон на спинку или на сучок. Не в Георгиевском зале Кремля, в конце концов.

Стол был накрыт, обслугу Гумилев отослал, сказав, что управится сам. Борис церемониться не стал – шлепнул себе большой кусок мяса, навалил молодого печеного картофеля, овощей, маринованных огурчиков и боровичков, уцапал бутерброд с икрой и быстро его сжевал.

– Всегда любил икру, – мечтательно проговорил он. – Как там у Воннегута? Завтрак для чемпионов!

– Ты пить-то что будешь, чемпион?

– Могу водку. Могу вино или пиво.

– Значит, водку, – решил Гумилев. – Под жареное мясо нужно непременно водку. Всякие виски и коньяки – не из этой области.

Он достал из ведерка со льдом бутылку шотландской водки «Дива» и налил в высокие стаканчики. Сел, положил себе салата, поднял стаканчик:

– Ну, за знакомство.

Борис чокнулся, выпил, сказал: «Ничего водка» – и принялся жевать очередной бутерброд.

Гумилев дождался, пока парень подзакусит, налил еще и велел:

– Теперь рассказывай давай.

– Чего рассказывать? – не понял Борис, ловя вилкой ускользающий боровичок.

– Зачем за киллером погнался.

– А… Из корыстных побуждений, само собой. Вижу, взрывают какую-то шишку на «Мерседесе», киллер удирает, водит притом так себе… Я и подумал: а ну-ка догоню, если что, ценным подарком от ГУВД не отделаются.

– Хочешь попросить миллион? – поинтересовался Гумилев.

– За победу светлых сил, – сказал Борис, чокаясь. – Конечно, хочу. А вы, как человек честный, мне вряд ли откажете.

– С чего это ты взял, что я честный? Я олигарх. Капиталист.

– И что из того? Капиталисты тоже бывают честные. Не все же Березовские. Не думайте, я вам не льщу, Андрей Львович. Я про вас почитал тут в Интернете.

Гумилев не стал уточнять, что именно Борис прочел о нем в Интернете.

– А если я скажу, что за свои деньги нанял пойманному тобой киллеру адвоката? И пригласил его работать в моей компании, после того как закончится тюремный срок?

Гордеев недоверчиво посмотрел на Андрея, потом, видимо, решил, что тот не шутит.

– Тогда я скажу, что вы еще и очень странный человек. И уж если собственного киллера так обхаживаете, то мне явно обломится что-нибудь посерьезнее.

– Где мотоцикл взял? Машина серьезная, дорогая.

– Квартира бабушкина. Она мне ее отписала, я продал, купил попроще и поменьше, а на разницу – мотоцикл. Я же курьером работаю, а на мотоцикле очень удобно.

Гумилев знал все это из досье, но хотел проверить, не соврет ли парень. Не соврал.

– Ко мне работать пойдешь?

– Курьером?!

– Курьеров у меня хватает. Я пока говорю в принципе – пойдешь работать? Потому что миллиона я тебе не дам. Ни евро, ни долларов, ни рублей. Проешь, прогуляешь с девицами, еще разобьешься пьяный на своем «Кавасаки».

Борис положил вилку, внимательно глядя на Андрея.

– Это не в моих принципах – раздавать деньги. А вот взять тебя на хорошую, прилично оплачиваемую работу – могу. Кстати, киллер-то не чета тебе, уникальный специалист, получит диплом, поработает немного – цены ему не будет. А тебя, между прочим, из Плешки выперли. И на бабушкину квартиру ты себе купил мотоцикл, а не, скажем, вложил эти деньги в какое-то дело. Или хотя бы в банк положил. Мораль? Живешь одним днем. Таких знаешь сколько в Москве?

Гордеев молчал, катая пальцем по столу упавшую икринку.

– Поэтому решай насчет работы. Если нет – спасибо тебе за труды, сейчас выпьем еще, докушаем, поговорим о спорте – футбол любишь? – о кино, о политике, если угодно… И попрощаемся. Я тебе даже устрою возвращение в Плехановку, хотя сомневаюсь, что ты не вылетишь через год снова. Если скажешь «да», продолжим разговор уже предметно. Но халявы не будет, Борис.

Гордеев щелчком отправил икринку куда-то в глубину сада и спросил:

– Это ведь вы финансируете Арктическую экспедицию?

– Я. Хочешь в Арктику?

– Ага. Было бы интересно.

– Здоровье позволяет? Хронические болезни типа тонзиллита или бронхита есть? Э, да я сам себе противоречу – уже начинаю предметный разговор. Или так надо понимать, что ты согласен работать?

– Согласен, – улыбнулся Борис.

– Тогда поступим так. Я дам твои координаты Степану Бунину – это ответственный секретарь моего фонда «Новые рубежи». Он тебе разъяснит, что и как сделать, пройдешь медкомиссию – и вперед.

– О’кей. Платить-то хорошо будете?

– Какой же ты корыстный молодой человек, – засмеялся Гумилев, наливая еще водки. – Даже не спросил, кем придется работать, а сразу о размере вознаграждения.

– Как это кем? Полярником.

– Полы мыть умеешь? Нам вообще-то нужен кто-то типа юнги. Научных сотрудников в экспедиции хватает, да и какой из тебя научный сотрудник с твоим незаконченным образованием…

– Мыть полы?! Я даже у себя дома полы не мою! – возмутился Гордеев.

– А кто моет?

– Никто. Мне грязь не мешает.

– Значит, в экспедиции научишься. В жизни пригодится. Ладно, вроде бы с этим вопросом разобрались. Не переживай, если Бунин решит, что ты достоин большего – станешь вторым поваренком третьего помощника судового кока. Шучу, шучу… Ну, за покорение полюсов.

Они чокнулись.

– А теперь, – сказал Андрей, откинувшись на спинку кресла, – давай и в самом деле о футболе. Ты за кого болеешь?

…Марго редко оставалась на ночь в его спальне. А когда это случалось, она всегда вставала раньше Андрея и потихоньку уходила в свою комнату. Просыпался он всегда в одиночестве, чему одновременно был рад и не рад.

Гумилев не планировал посвящать посторонних в свои отношения. Судя по утренним побегам, не хотела этого делать и Маргарита. Нетрудно было догадаться, как воспримет общественность роман миллиардера, недавно потерявшего жену, и молодой красавицы-няни. Возможно, прислуга, постоянно живущая в доме, о чем-то уже догадывалась, но, дорожа хорошо оплачиваемой работой, не рисковала распускать сплетни. Однако Гумилев вовсе не был уверен в том, что не объявится еще одна кухарка Лариса… Даже распорядившись увеличить всем зарплату вдвое, он понимал, что до сих пор находится «под прицелом».