Идеальная секретарша - Инесса Волкова

Самые сильные люди мира сего – банкиры, но и они начинали не с нуля, а с чьих-то чужих денег, нажитых не таким уж и праведным путем. Деньги могли оказаться и вполне пристойными – комсомольскими, например, или партийными. Но про сути дела – они ведь тоже не личные, а чужие, присвоенные группой лиц, оказавшихся последними в этой структуре на момент смены власти и строя. Вон со сколькими мальчиками-функционерами он знаком был когда-то – во времена создания центров научно-технического творчества молодежи. Были такие организации, позволившие приторговывать – и не один год – техническими разработками целых институтов, а все деньги от продаж положить в единственный карман – свой, а не в карман института. Да, неплохой капиталец нажили в свое время эти мальчики-функционеры, создавшие тогда такие вот центры, потом открыли банки, настроили магазинов, бензозаправок…. Хотя, все это было чуть раньше или, наоборот, позднее. Те деньги, о которых он знал лишь понаслышке – фантастических размеров… Впрочем, прибрали все те же, ну, может, рангом повыше… Да ведь и он сам приложил руку к такой продаже, не будучи функционером, но вплотную сотрудничающий с ними. Жаль, времена те быстро закончились.

Когда-то ему казалось, что политики – самые могущественные люди. Как он ошибался. Что может политик, не подкрепленный средствами!? Ничего. Деньги – вот основной аргумент и главная сила всей политики. Деньги делают политику. Но самые большие денежные мешки чаще всего не могут быть у власти – репутация не та. У власти должны быть люди с репутацией, вернее, их сажают на власть. Как на трон. Чтобы потом управлять через них страной. Репутация – вот мерило ценности настоящего политика. И чтобы пробраться к кормушке, которую обеспечивает власть, о репутации следует заботиться…. Вон как забеспокоились, когда Вадим только намекнул о своих бумажках, вон какую за ним слежку устроили, не побрезговали своих любовниц к нему в постель подкладывать, чтобы только узнать об этих бумажках, об этих бомбочках, способных выбросить их из кресел в общую мусорную корзинку… Вот и в этот раз – пасли его спец-мальчики с одинаковыми личиками, которые не вспомнишь и под гипнозом. Но ведь и он тоже – один из приемных сынов все того же отца-феликса, уж он то обучен получше тех троих, что сели ему на хвост недели четыре назад… Он ведь прошел школу не только своего приемного батюшки, но еще и университет более могущественной организации, можно сказать, советского абвера, впрочем, хозяином которой был в самом начале все тот же суровый отец…

Но только, по всему видно, прокололся он, вот потому и стали за ним следить, устроили даже катастрофу – чтобы не убить, но припугнуть… Вон сколько времени он мог держать их на поводке, а лишь месяц назад почувствовать, что они каким-то образом самостоятельно вышли на след его бумажек и им недостает лишь мелочи – банка, да шифра банковского сейфа, от маленького ящичка, где он и хранит свои бумажки… Как он мог проговориться? Когда? Но главное, с кем он мог говорить так откровенно, чтобы сказать лишнее?

Он перебрал в уме всех своих баб, которые за последний год оказались у него в постели – ничего значительного, наводящего на размышления… И вдруг его как обожгло – он вспомнил один эпизод! Да, это было в Швеции – в начале весны этого года – он встретил своего бывшего одноклассника, с которым соперничал еще с детства. Одноклассник не выглядел преуспевающим, и Вадим тогда остался очень доволен этим обстоятельством. Что там было потом? Тот пожаловался на плохие времена, что, дескать, карьера не состоялась, семьей так и не обзавелся, денег как не было, так и нет. И тогда Вадима как понесло – стал хвастаться дипломами, званиями, бабами и деньгами… И видать, дохвастался… Всего разговора он, разумеется, не помнит – здорово они потом надрались в ресторане, да и что помнить тот эпизод, так, незначительная встреча после стольких лет, он уже и забыл … Но именно ведь перед ним он похвастался, что способен держать руку на пульсе, чтобы управлять державной властью… Да, так и было, очень уж хотелось Вадиму показать, чего он достиг с тех далеких школьных времен. А дальше? Тот, что-то переспросил мимоходом, как бы ненароком, Вадим ему ответил, потом они спустились в ресторан и там здорово выпили, несмотря на то, что Вадим всегда старался не пить совсем или пить, но лишь символически. Почему-то тогда его не удивило, что однокласник этот, уверяя, что больших средств не имеет, жил в таком дорогом отеле. А сейчас это наводило на мысль… Что он тогда ответил? Кажется, что зашел к своему деловому партнеру, живущему в этом отеле. Но почему у него в руках оказался ключ с деревянной грушей, точно такой же, как и в руках самого Вадима? А может быть, он сам ему дал тогда этот ключ, чтобы открыть номер и продолжить пьянку? Что еще он говорил о себе? Что находится в командировке в Стокгольме, и что работает по контракту где-то в Германии: то ли в Бонне, то ли в Кельне, то ли в Мюнхене. Кем? Простым менеджером. Нет, не прост этот менеджер, живущий в дорогом отеле, не прост…

А может, все это плод его – Вадима – больного воображения – всех подозревать? Сильно когда-то они соперничали, даже потом, когда Вадим уже получил все свои ученые звания и должности и управлял институтом, оба интересовались успехами друг друга и никогда не выпускали из виду. Тот даже завидовал Вадиму, что у него столько влюбленных в него баб… Пытался даже его секретаршу к себе переманить на работу. Чтобы хоть чем-то напакостить… Но почему сам Вадим завидовал? Ведь завидовал же, а вот почему? Он и сам не смог бы объяснить. Как бы не с четвертого класса эта гонка у них началась, а потом продолжилась в институте, потом…

Он принял ванну, потом облился холодным душем и долго растирался шершавым полотенцем, чтобы отогнать дрему – некогда спать, надо ехать на дачу, но в конце концов усталость после бессонной ночи взяла свое, он отключил телефон и поставил таймер на двенадцать часов.

Когда зазвонил телефон, Вадим сидел за столиком и пил кофе. Он все еще размышлял и о той встрече в Стокгольме и о других встречах. Он взял трубку. Охранник, которого он называл Казак, сообщал – сбежала гостья из солярия. Возможно, что сделать это ей помог один из охранников и эта девка-горничная.

– Какая еще девка? Я же ее уволил? – Заорал Вадим.

– Кудрявая такая, высокая, наглая. Сказала, что вы с ней договаривались еще раньше. – И он подробно рассказал обо всех событиях прошедшей ночи.

– А ты где был? Где Валерка? Сынок? Почему она смогла убежать? Она не способна.

– Сынок? Он тоже пропал. Поехал искать эту девку-горничную и до сих пор нет. Мне кажется, что они были в сговоре. Из машины меня вытряхнул, набил морду Валерке, разбил стеклянную стенку в солярии… – Он еще что-то говорил, но Вадим уже его не слушал, он без конца повторял одну и ту же фразу: ублюдки, никому нет доверия…

Через двадцать минут он уже сидел за рулем.

Всю дорогу он лихорадочно размышлял, как могла такая – не самая хитрая и уж никак не коварная – женщина, так ловко его одурачить? Сама додумалась или кто-то помог ей в этом? Открыла дверь, увела без ключа машину, вывела ее из строя… Где были собаки – шесть ротвейлеров-броневиков? И что за девка? Откуда она взялась? Как могли ее пустить на охраняемую – тремя мордоворотами – территорию?

Глава 46

КЛЕМЕНТИЯ, суббота, 27 сентября

Как только черный «Форд» притормозил у придорожного кафе и завернул на стоянку, Клементия выскочила из автомобиля и, отыскав глазами среди зелени кустов деревянный скворечник с многозначительной надписью «туалет», направилась прямо к нему.

Тем временем вышел из машины и водитель. Он немного постоял, раздумывая и поглядывая в сторону туалета, а потом, лениво потягиваясь, нехотя побрел к кафе. Он постоял на пороге, еще раз оглянулся и толкнул серую дверь. Внутри – ни одного посетителя и он взглянул на часы, чтобы убедиться, что время для завтрака – самое что ни есть подходящее. Еще полчаса назад он уговаривал Клементию ехать прямо к нему домой – в его постель, но та наотрез отказалась, ссылаясь на страшный голод и привычку есть именно в это – и ни в какое другое – время. А теперь он и сам был этому рад – рад возможности спокойно посидеть рядом с красивой девушкой и не думать – хотя бы полчаса – ни о делах, ни о проблемах, связанных с этими делами. Еще в машине он, поглядывая на свою спутницу, все время напрягал мысль – где он видел эту девушку раньше? Не просто когда-то раньше, а чуть ли не неделю назад? Но так и не ответив на этот вопрос, он стал заказывать для нее завтрак.

Клементия же, выйдя из туалета, не сразу увидела черный «Форд» – он стоял, уже зажатый со всех сторон, другими автомобилями. Она не стала подходить к нему, а сразу пошла в кафе. Пока они пили кофе – Сынок все старался обнять Клементию, а та – увертывалась от его настойчивых и сильных рук. Его забавляла такая игра, а ее – раздражала, хотя она и не подавала виду.