Синяя жидкость (сборник) - Альберт Валентинов

— Ради бога, не морочь нам голову сказками, — лениво протянул Дик. У него не оставалось сил, даже чтобы вспылить. Не хочешь говорить правду, лучше помолчи.

— Ну, если тебя больше устраивает версия, что синяя жидкость упала с неба… — Джейн пожала плечами, и Дик в который уж раз подивился про себя, как ловко она умеет уйти от ответа, не сказав ни да, ни нет и все же посеяв сомнение. Он снова потянулся к бутылке, но Джейн властно остановила его руку. К собственному удивлению, он безропотно подчинился.

— Конечно, вы сделали правильно, загнав синюю жидкость в подземное русло, — задумчиво сказал Кертис, закуривая сигарету. Он хотел было наполнить свой бокал, но, взглянув, на Дика, воздержался. — Ничего другого вам не оставалось, чтобы жидкостью не завладели цээрушники и пентагоновцы. Но если судить по большому счету, то неизвестно, не нанесли ли вы человечеству невосполнимый ущерб.

— По-моему, ты бредишь, — без обиняков заявил Дик.

— Ничуть. Синяя жидкость — это великое открытие. И даже в руках парней из Лэнгли оно таковым и останется. Неважно, как его применять вначале. В конечном итоге любое открытие — это шаг на пути прогресса, очередной этап в достижении исконного стремления людей к счастью.

— Интересно, как вы понимаете в таком случае счастье? усмехнулась Мэри. — Для моего отца, который сделал немало открытий, счастье заключалось в том, чтобы выгодно продать их. А наш садовник Умберто был безмерно счастлив, вылакав бутылку мексиканской пульки. У Тома свои понятия о счастье, у меня — свои. Как их совместить?

Кертис развел руками.

— Девочка, ты задала вопрос, на который все философы мира до сих пор не сумели ответить. Наверное, потому, что каждый человек понимает под счастьем исполнение желаний. Но ведь как только одно желание сбывается, наступает очередь другого… Я думаю, для человечества в целом счастье — это удовлетворение всеобщих потребностей в пище, одежде, крыше над головой, в возможности заниматься любимым делом. К этому и ведет нас прогресс.

— Только почему-то социальное неравенство не уменьшается с прогрессом, — заметила Джейн.

— Ну, это уже из арсенала коммунистической пропаганды, Не буду спорить — я ученый и далек от политики. Только не надо меня уверять, что научные достижения в руках милитаристов непременно ведут к войнам и угнетению, и приводить в пример атомную бомбу.

— А разве не так? — сказала Мэри, сдвигая брови. — Спросите японцев, они вам растолкуют.

— Но те же японцы строят атомные электростанции, избавившие человечество от призрака энергетического голода. А ведь все началось с Хиросимы… То же было бы и с синей жидкостью, я уверен: из военных лабораторий она в конце концов попала бы в руки ученых-гуманистов.

— А как бы вы сами распорядились синей жидкостью, попади она в ваши руки? — спросила Джейн.

Дик с интересом посмотрел на свою подругу. Удивительно, подумал он, еще до того, как она открыла рот, я был уверен, что она скажет именно это. Неужели я настолько изучил ее?

— Как биолог я бы нашел синей жидкости самое благородное применение, — ответил Кертис, и глаза его затуманились мечтой. — Ведь жидкость выполняет самые сокровенные желания человека. А какое у человека самое сокровенное желание? Быть здоровым. Это присуще каждому. Даже совершенно здоровый человек, искренне смеющийся над всякими там насморками и простудами, подсознательно боится заболеть. Что уж говорить о больном человеке… Вот я бы и создал препараты, помогающие людям обрести здоровье — самую большую ценность в жизни.

— А потом к тебе постучатся парни из ЦРУ и заставят выращивать людей с атрофированной моралью — без чести, без совести, без сострадания, — насмешливо вставил Дик. — В разведке и армии такие кадры неоценимы.

— Неправда, мистер Браун! — неожиданно для себя пылко воскликнул Том. — Мистер Оливер никогда не пойдет на это. Он создаст свои препараты, и столько людей станут счастливыми…

Это прозвучало так неожиданно, что все замерли и наступило молчание. Джейн побледнела, и Дик ощутил, какой хаос мыслей поднялся в ней. Кертис даже привстал с кресла, вцепившись в подлокотники. Потом он снова опустился на сиденье, позволив себе закинуть ногу за ногу.

— На этот раз прозорливость подвела вас, юноша, — усмехнулся он. — Для того чтобы создать препараты, мне нужно всего лишь подождать двести лет, пока синяя жидкость вновь выступит на поверхность. Правда, остается еще картина… Наверное, стоит мне попробовать позаимствовать ее, опираясь на ваш опыт. Кстати, после этого расшифровка, очевидно, окажется для меня более легким делом.

Том растерянно пожал плечами.

— Я не знаю… Я вижу все это. И картину, и стеклянную трубочку с синей жидкостью — и все это у вас.

— Том еще ни разу не ошибался, — торжественно сказала Мэри. — За картину можете не беспокоиться: я сама украду ее у отца и привезу вам.

— А синюю жидкость получите сейчас, — вдруг решилась Джейн. Она медленно поднялась с пола, вышла в соседнюю комнату. Через несколько минут, прошедших в ошеломленном молчании, Джейн вернулась. Она шла к Кертису, вытянув руки, и тот поднялся ей навстречу, не в силах произнести ни слова. Джейн раскрыла ладони, и все увидели заблестевшую голубизной пробирку.

— Возьмите, — сказала девушка. — Это последняя на земле. И постарайтесь, чтобы никто не узнал, что она у вас. Иначе…

Кертис не ответил. Бережно спрятав пробирку в нагрудный карман, он благодарно поцеловал Джейн руку.

— Неужели здесь хватит на всех больных? — усомнился Дик. — В этой пробирке граммов сорок, от силы пятьдесят.

Кертис уже пришел в себя.

— Ты здорово отстал, старина. Опустился до уровня полковников. Ну, не обижайся, не надо. Синяя жидкость — не лекарство. Она нужна для экспериментов — чтобы научиться управлять прыгающими генами. А лекарственные препараты я буду создавать из обычных веществ. И это будут совершенно особые препараты. Они будут не лечить болезни, а направлять организм на уничтожение их причин…

— Сколько же времени уйдет на это? — спросила Джейн.

Кертис на мгновение задумался.

— Учитывая, что я давно уже готовлю теоретическое обоснование этого направления, лет десять, не меньше. Будем надеяться, что за это время наш безумный мир определит свою судьбу и похоронит ядерное оружие. Есть две ситуации, в которых медику нечего делать. Первая — когда все живы и здоровы. И вторая — когда лечить уже некого…

— Но ведь Том сказал, что вы будете лечить, — возразила Мэри.

…Все разошлись, и в номере наступило молчание. Джейн уселась в кресло, чинно сложив руки на коленях. Дик стоял у окна. Далеко внизу, по узкой расщелине улицы, бесшумно ползли разноцветные пятна автомобилей, колыхалось пестрое месиво людей. Дик не замечал их, мучительно подыскивая нужные слова. Это было как при написании репортажа, когда нужные слова вот здесь, где-то рядом, но ускользают, чуть только приблизишься к ним. А он знал, что девушка ждет этих слов. Он будто читал ее мысли: «Ну же, решайся, сейчас или никогда!»