Правила игры в человека - Яна Листьева

его хозяйкой, но никто не был готов сказать: «всё, я пас, пусть катится в город, если хочет». Просто стали отвлекаться на посторонние разговоры.

– Мне выставку вывозить завтра, – сказал Соник, – а я не хочу. Всё это говно продажное.

– Тааак, – сказал Жмых, – окей. Так вы, Соник, возьмите и не продавайте. Будет непродажное.

– Не могу, – вздохнул Соник, – у меня карма такая: всё продаётся, что ни накрашу. Всегда найдется, кто купит.

– Да ладно, – усомнилась Анна, – а если накрасить и никому не показывать?

– Это мечта, – ответил Соник, – мечта и идеал. Но всё равно продам. Сам не замечу, как уже всё продано. А потом новое накрашу и опять продам.

– Так, – сказал Захаров, – давайте вы потом накрасите и в лес утащите, к медведям и кто там еще живёт. Лоси у нас есть тут?

– Не здесь, – ответил Соник, – лоси подальше к северу. Здесь леопарды, лесные коты и тигр может быть. Придут, обоссут.

– А вам что за беда, – сказала Анна, – ну, обоссут. А лось забодает. А медведь помнёт. Главное, никто из них ничего у вас не купит.

– Ты еще предложи источники отравить, – сказал Арочка.

– А это мысль, – сказал Соник, – не источники, а в лес отвозить. Вот прямо с выставки в лес, там еще половина не распродана.

– Нормальная идея, – поспешно похвалил Захаров, – давайте дальше про удивительное говорить. Времени мало у нас. Спать охота. На работу завтра.

– Давайте, – согласился Жмых и закрыл глаза.

Соник и Анна кивнули молча. Ни у кого больше не было сил шевелить мозгами и языком.

– Соник, – сказал Захаров минут через десять, и Жмых, проснувшись, вздрогнул.

– Соник, – сказал Захаров, – а вот ты бы чему удивился?

– Ммммм, – сказал Соник, – ну, если бы лось у меня картину в лесу купил, удивился бы, конечно.

– Ну а еще?

– Не знаю. Я думал об этом, конечно. Есть одна вещь, но я не знаю, на Владыча не подействует, наверное. Да и, если честно, дурацкая вещь эта.

– Так, – сказала Анна, – секунду. Сейчас я кофе сварю.

Когда кофе был разлит по чашкам, Соник продолжил:

– Я так подумал. На свете правда не очень много удивительного. Мозги со временем всё начинают принимать как норму. Или хотя бы как вариант нормы. Мертвец идет навстречу? – фигня, смерти нет, а иди разберись в отношениях, какие там у души с туловищем. Всяко может быть. Вот, например…

– Соник, не отвлекайтесь, – сказал Жмых, – ближе к делу.

– Да-да. Ближе к делу. Дом исчез, который стоял вон там еще вчера, а сегодня его нет, но завтра он опять на месте? – бывает и так.

– Этим не удивишь, – сказал Арочка.

– Не удивишь, – подтвердила Анна.

– И вот я выхожу вчера из машины, закрыл ее и ключ выронил. Смотрю за ним наклониться и вижу, спичечный коробок. Валяется такой. Рядом с машиной. И я ему удивился, представьте. Не сильно, но удивился. Сто лет не видел спичек, всё время зажигалки. А он валяется. Вроде знакомая вещь, но совсем чужая. Как будто время назад, что ли.

Соник замолчал, но все понимали, что продолжение следует.

– И я подумал, – сказал Соник, – что совершенно бы охренел, если бы коробок был точно такой же, обычный, просто другого размера. Не с книгу, такие были тоже, а, например, с чемодан.

– Так-так-так, – проговорил оживившийся Захаров.

– Оппа, – сказал Жмых.

– И боковушка чтоб у него была в следах от спичек, да? – сказала Анна, – что им пользовались, из кармана выронили недавно?

– Да, не новенький коробок, – подтвердил Соник.

– Я бы спятил от удивления, – сказал Жмых.

– Я бы спятил, если бы размером с машину, – сказал Захаров.

– В таком слишком заметна нарочитость, – возразила Анна, – а с чемодан если, то как будто просто сдвиг реальности.

Клеить царь-коробок назначили на послезавтра, потому что следующий день был занят исходом Сониковой выставки в лес, чтобы ее там обоссали тигры и дальневосточные леопарды. Помогал ему только Жмых. Сперва хотели просто раскатать громадные колбасы Сониковых полотен по снегу, но таких ровных и крупных полян не нашлось; пришлось крепить к стволам деревьев, но, правда, только горизонтально: на высоту семь метров от снега ни Жмых, ни Соник лезть не пожелали.

Владыч не планировал заезжать в «Синего Ару», но случилось нечто непредвиденное, а именно – гости. Совместный проект его фирмы с английским бюро породил визит двух британских архитекторов, один из которых страшно рвался в taiga, а второй из вежливости интересовался побывать в derevnya с неподвластным языку названием, длинным как перелёт с запада на восток. Поэтому приглашать в Овчарово Владычу пришлось обоих, и обоим же демонстрировать сперва деревенский быт, отличающийся от городского в скучную сторону, и обоих же везти в расположенную неподалёку taiga, где и гости, и приглашающая сторона сперва долго шли по твердому насту, а затем провалились в снег по пояс, скатились в овраг вместе с небольшой лавиной, кое-как выбрались наружу и, пройдя не более сотни метров, очутились на опушке, сплошь увешанной художественными полотнами. Владыч покачнулся, но устоял на ногах.

– I don’t know why, – переведя дух, объяснил он зарубежным коллегам, – but I know who.

– I want to buy everything, – выдохнул тот, кто интересовался taiga, – it is amazing.

– I do too, – сказал тот, кто пошел в taiga из вежливости, – it is absolutely genius.

* * *

– Соник, – сказал Владыч, вваливаясь в кафе, – привет всем! Соник, я чуть не сдох в лесу! Это вообще-то неожиданно было, знаешь! А эти ничуть не удивились, прикиньте? Как так и надо – ну, картины в лесу, нормальное дело, очень красиво, перфоманс с инсталляцией. Гениально, говорят. А что вы делаете?

Соник, Анна, Жмых и Захаров сидели за столом, на котором, выступая за габариты столешницы, громоздился каркас картонного параллелепипеда.

К Жмыху речь вернулась первому.

– Кто «эти»? – спросил он.

– Да, покупатели, – сказал Владыч, – я Сонику покупателей привез, прям из леса, англичане, сейчас приведу, они снег отряхивают. А что вы делаете-то?

Соник почесал переносицу ножницами, дождался, пока у Захарова и Жмыха кончится смеховая истерика и ответил честно, потому что все равно не смог бы придумать альтернативную версию наскоро:

– А мы тут спичечный коробок тебе клеим.

Александра Зволинская

Пульс есть

– Я только что-нибудь маленькое умею чинить, – говорит Валерка жалобным голосом, и я понимаю, что он бы очень хотел уметь больше.

Мы все бы хотели.

Тяну на себя калитку, осторожно, чтобы не заскрипели ржавые петли. Иначе услышат, окликнут, спросят, куда – а что им скажешь? Я всегда говорю, что гулять, или что к Юльке. И то, и то – правда, конечно, но не та, которая на самом деле, всерьёз. Ту, которая всерьёз, никому не расскажешь. Не знаю я, как её говорить.

Валерка крадётся следом за мной. Мы прикрываем калитку так же тихо, как открывали, и сначала шагаем на мягких коленях, а потом сворачиваем в ворота соседних дач, и там уже, по траве, начинаем бежать. Трава