Темный аншлаг - Кристофер Фаулер

Давенпорт опустился в кресло Брайанта и попытался вытянуть ноги под столом, но что-то ему мешало. Он заглянул под стол. Мэй бросил на напарника зловещий взгляд.

– Еще хуже: если смерть Капистрании можно принять за результат пищевого отравления, зачем обставлять ее как убийство, выкидывая эти проклятые ступни? И зачем нападать на мальчишку, у которого нет ничего общего с театром? Ни малейшего смысла, не так ли? Я вообще отказываюсь это понимать. – Он дотянулся ногами до диковинного растения Брайанта и вытолкал его из-под стола. – Это еще что такое?

– Ах, – завилял Брайант, – вот оно где, оказывается. Улика. Я ее оформлю.

– Что за улика? – с подозрением спросил Давенпорт.

– М-м… вампира с Лестер-Сквер. Доктору Ранкорну потребовались некие предметы из его дома для исследований.

Давенпорт насторожился.

– Я не знал, что мы его поймали, – произнес он.

– Не поймали, – продолжал юлить Брайант, осторожно отодвинув растение от Давенпорта. – Он подозреваемый. Э-э… хм… литовский ботаник, экспериментирующий с редкими растениями, вернее, с разными способами прививок. Ради вас я от него избавлюсь.

– Вы утверждаете, что вампир с Лестер-Сквер – литовский ботаник-экспериментатор? – Давенпорт поднялся и пошел к двери, явно расстроившись. – Вы что думаете, я абсолютный тупица? Меня осаждает телефонными звонками Альберт Фридрих, отец Капистрании, который, да будет вам известно, проводит эти выходные в доме австрийского посла, где будет пить чай не с кем-нибудь, а с самим Георгом Шестым. В субботу утром я увижусь с министром внутренних дел. Мне нужно, чтобы вы представили свои мысли о ходе расследования в письменном виде не позже шести вечера завтрашнего дня. И изложите мне рациональные выводы, а не эти ваши психологические, сверхъестественные домыслы. – Он захлопнул за собой дверь.

Брайант запихнул растение в верхний ящик своего стола.

– По-моему, все прошло довольно гладко, как ты думаешь?

– Честно говоря, я так не считаю. Ты пришел к каким-либо выводам?

– Ясно как день: наш парень – сумасшедший. Тот, кто до такой степени ненавидел Капистранию, что ее изувечил, тот, кто убил Сенешаля на глазах у его коллег, кто до смерти изрезал случайного человека лишь потому, что тот был родственником члена труппы. Когда подвернется случай, проверим мотоцикл на отпечатки, но в результате, честно говоря, сомневаюсь.

– На нем были перчатки.

– Тогда остается греческий аспект всего происшедшего. Что напоминает мне: нам следует выяснить, кто всучил Закарии Дэрвеллу цветок.

– Какой цветок?

– Шелковую гвоздику. Стэн Лоу утверждает, что никогда прежде не видел мальчика с цветком в петлице. Это было не в его стиле. А эти цыганки на Пикадилли не суют их, когда проходишь мимо? Я уверен, что сейчас их не делают из шелка, разве что кто-то режет на куски парашюты. И тогда остается дело с флейтой.

– Ты меня полностью запутал, – признался Мэй в замешательстве.

– Антон Варисич остановил оркестр, когда произошел инцидент, но его первая флейта издала пронзительную тревожную ноту. А дело-то все в том, что двоих исполнителей на духовых, и один из них – флейтист, утром на месте не оказалось; тогда кто вывел эту ноту?

– Артур, я абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я пытаюсь тебе объяснить, – ответил Брайант, – но, наверное, мне стоит сначала самому убедиться, что я прав. Пока я этим займусь, у тебя будет время поразмыслить над тем, почему Давенпорт так печется о том, чтобы это не попало в газеты.

– Наверное, не хочет выставлять отдел в идиотском виде.

– О существовании отдела никто не знает, – ответил Брайант. Он повысил голос. – Входите, мистер Бидл. Не стоит топтаться за дверью.

У Бидла был вызывающий вид.

– Я не подслушивал, – тут же выпалил он, подтвердив обратное. – Я пришел повидаться с вами. – И осторожно позволил себе зайти в загроможденный кабинет.

Брайант бросил на своего напарника вопросительный взгляд.

– Что у тебя на уме?

У Бидла так туго был завязан галстук под воротником, что казалось, тот его душит.

Мэй снова вытянулся на стуле.

– Почему ты не садишься, Сидней? – поинтересовался он.

Молодой человек неуклюже повертел головой, глядя по очереди на каждого из детективов.

– Я хочу перевестись из отдела, мистер Брайант.

– Ты же только что пришел сюда. Можем ли мы узнать – почему?

Бидл замялся.

– Не верю, что подхожу к такого рода деятельности.

– А не мог бы ты выражаться точнее? – спросил Мэй, понимая, к чему тот клонит.

– Мистер Мэй, моя цель заключалась в том, чтобы попасть в министерство внутренних дел через лондонскую полицию, заниматься серьезными вещами, и я полагал, что добьюсь этого, работая у вас в отделе. Я знал, что отдел тяжких преступлений расследует только убийства. Меня поставили в известность, насколько ваш отдел отличается от прочих, где в текущий момент требуются сотрудники. Но я понятия не имел, что трудовые навыки будут столь… столь отличны от тех, какими они должны быть.

На лице Мэя отразилось то, что, как он очень надеялся, можно было принять за удивление.

– Тебя не затруднит привести какой-нибудь пример?

– Не соблюдаются даже самые основные процедуры. Возьмите надзор за уликами. – Бидл начал распаляться. – Меня учили постоянно контролировать улики с места преступления, начиная с момента регистрации даты их нахождения до представления на суде, с ведением исчерпывающих записей на протяжении всего процесса. Мистер Брайант идет в лабораторию к мистеру Ранкорну, покрутится там и выносит все, что ему заблагорассудится. Почти никогда даже не обеспечивает их сохранность. Когда я напоминаю ему о протокольных правилах, он кричит на меня или посмеивается.

– Значит, дело в мистере Брайанте, – торжественно заключил Мэй.

– Да, сэр. Меня всегда предупреждали о том, что мы должны быстро работать с подозреваемыми, исключать или вводить в разработку в соответствии с вероятностью их причастности к преступлению. Мистер Брайант так не поступает, сэр. Он не делится информацией и начинает разрабатывать маловероятные версии. Он не снимает отпечатки пальцев и не соотносит свои данные с данными коллег. Берется писать отчеты еще до того, как получает результаты по определению группы крови. К этому времени доктор Финч должен был взять пробы на клетки эпителия на дверях лифта, проводах глобуса и спинках кресел на балконе, но мистера Брайанта, похоже, даже это не интересует. Словно он считает себя превыше закона.

– Я понимаю твое беспокойство. Но не забывай, что на всех трех местах преступлений были найдены лишь отпечатки пальцев самих жертв. Хотя следует признать, порой мистеру Брайанту не удается уважительно относиться к тому факту, что криминалистика – современная наука.

Брайант хранил молчание. Он почувствовал, что настал момент выяснения отношений.

– Уверен, что мистер Брайант не ставит себя выше закона, – продолжил Мэй. – Просто его ум направлен на изучение малоизвестных областей.

– Задумайся над тем, почему это расследование попало к нам, – предложил Брайант, предвкушая уныние Бидла. – Разве оно укладывается в рамки тех дел, о которых вам рассказывали в колледже? Домашнее насилие, кража со взломом, супружеские скандалы, преступления, связанные с алкоголем, карманная кража, большая кража?

– Нет, сэр.

– Понимаешь, Бидл, нашим делам уделяют первостепенное значение по совсем другим причинам: они слишком заметны; это может означать наличие влиятельного родственника, или более сложную политическую подоплеку, или риск получить огласку, или несоответствие настроениям в обществе. Что еще важнее, есть прецеденты, которые могут пагубно повлиять на моральный дух нации во время военного конфликта. Из-за Гитлера мы уже не живем в том мире, когда боялись смерти тех, кого в прошлом любили. В сегодняшней действительности она волнует лишь в том случае, если может нанести ущерб будущему. Это горькая правда, Сидней. Как Орфей покидает царство теней, так мы очертя голову устремляемся на свет, излучаемый страшным новым миром… Тем не менее способ обеспечить подотчетность существует. Министерство внутренних дел финансирует работу такого автономного отдела, как этот, который оттягивает на себя самые шокирующие происшествия, возникающие в военное время, и снимает накал страстей, и ты управляешь им вместе с теми людьми, чьи действия идут настолько вразрез с традиционной методологией, что иногда удается добиться необходимых результатов. Именно за это на таких людей сейчас ополчились пресса, государство, которых интересует лишь установление вины. Посмотри, какая идет повсюду охота на ведьм, а ведь питают ее лишь слухи и догадки. Всех, кто нам не нравится, мы валим в одну кучу с немцами, а между тем большинство их, возможно, не менее порядочные люди, чем ты или я. И не дай бог тебе выразить иную точку зрения, тебя осрамят и причислят к ним. – Брайант порылся в карманах жилета в поисках спичек. – Скажи, Сидней, ты в курсе событий в Греции?