Королева эльфов. Зловещее пророчество (Elfenkonigin ru) - Бернхард Хеннен

— Ты идешь?

Он нерешительно стал спускаться. Наполовину погребенный под песком и камнями скелет достигал в длину более пятидесяти шагов. Один только череп чего стоил. Он лежал на песке, огромный, словно дом. Облон забрался внутрь через одну из глазниц.

Фальрах скрестил руки на груди. Так можно было скрыть дрожь. Во рту пересохло. Он смотрел на зубы, длиннее мечей и настолько твердые, что могли противостоять даже всепоглощающему огню.

Облон высунул голову из глазницы.

— Думаешь, пролезешь?

— Какой из них это был?

— Что? О чем ты говоришь?

— Солнечный дракон! Кто из них это был?

— У них были имена? Ты что, знал их?

Фальрах подошел вплотную к драконьему черепу. Озадаченно отметил, что вокруг глазниц изображены руны. Были здесь и крохотные отпечатки ладоней. Очевидно, кобольдских. А еще немного пахло мочой. Перед ним лежал один из повелителей мира. Они были почти как боги. А теперь в его черепе живет кобольд, а где-то между ребер наверняка устроил себе туалет.

— Ты его знал?

Фальрах ощупал череп.

— Может быть. Может быть, именно он когда-то и убил меня. Их было немного.

— Тебе нехорошо? Ты ведь стоишь передо мной. И ты не дух. Уж в духах-то я разбираюсь! Что значит — дракон когдато убил тебя?

— Сколько времени он лежит здесь?

— Ну и вопросы у тебя, великан. Откуда мне знать? Он уже лежал здесь, когда мой народ пришел сюда.

— Что ты делаешь в его черепе?

— Как что? Расспрашиваю костяного оракула. Это место наполнено магией. Здесь особенно хорошо вызывать духов.

И все, кто приходит ко мне в гости, испытывают уважение. — Облон широко усмехнулся. — Даже ты испытываешь к нему уважение. Я вижу. Он пугает, правда?

Фальрах кивнул. Затем отступил на шаг.

— Я не хочу здесь оставаться!

— Да ты ведь даже не заглянул! Этого нельзя упускать. Не скоро выпадет тебе возможность посидеть в драконьем черепе и…

Эльф отмахнулся.

— Я пошел.

— Ах, да брось. Чего ты боишься? Я же говорю…

Фальрах уже не слушал. Как ему могло прийти в голову настолько серьезно разговаривать с кобольдом? С кобольдом, который пару дней назад собирался его казнить?!

— Эй, верзила!

Он слышал за спиной торопливые шаги. Облон нагнал.

Шаман повесил на шею тыкву-горлянку и прихватил неуклюже сделанную кружку.

— Ладно, просто забудем. Тебе не нравятся мертвые драконы. Я понял. Поищем другое хорошее местечко.

— Чего ты за мной ходишь?

— А как ты думаешь? В моей деревне вдруг поселяются два великана. После первых недоразумений мы вполне находим общий язык. И вдруг моим охотникам начинает везти как никогда. Не считай меня глупым, хоть моя голова и намного меньше твоей. Я понимаю, что твоя возлюбленная плетет какое-то охотничье волшебство, чтобы у нас у всех было вдоволь еды. Так для моей деревни лучше. И никто не боится, что тролли нападут на нас, пока вы здесь. А потом вы занимаетесь любовью. И вдруг ты сидишь с мрачным лицом над пропастью и о чем-то размышляешь.

Фальрах презрительно засопел.

— Пару дней назад ты ведь меня съесть собирался. Не считаешь же ты всерьез, что я поверю, будто сейчас ты обо мне беспокоишься?

— А я и не беспокоюсь. Я о деревне хлопочу. Ты расстроен.

И ты — великан, у которого есть меч, настолько здоровый и тяжелый, что нужно несколько кобольдов, чтобы поднять его. Что случится, если ты обрушишь на нас свое горе и ярость?

Кто сможет остановить тебя? Поэтому я пришел поговорить с тобой. Мне кажется, что ты неплохой парень, для великана.

Фальрах покачал головой. А затем негромко рассмеялся.

Ему начинал нравиться этот кобольд. Но можно ли доверять ему?

— Ты самый хитрый и мужественный кобольд, которого мне доводилось встречать.

— Что ж, будем считать это комплиментом. — Облон поднял голову, посмотрел на эльфа и широко улыбнулся. Затем указал вперед, на берег небольшого ручья, протекавшего неподалеку от деревни: — Вот хорошее место для разговора. Тут никто не помешает.

Неглубокий поток, который кобольды высокопарно называли рекой, сверкал серебром в сиянии ночных звезд. В негромком плеске воды было что-то умиротворяющее. Фальрах вынужден был признаться себе, что здесь лучше провести ночь, чем на краю утеса. Они уселись на берегу. Облон вынул из тыквенной бутыли деревянную пробку.

— Кукурузная водка! Если выпить достаточно, то спать будешь хорошо, и не важно, какие заботы тревожат тебя. — Он поднес к губам бесформенный плод и отпил. Затем глубоко вздохнул. — И горло можно сжечь, и голову! — И протянул эльфу бутыль.

Фальрах принял ее и с сомнением понюхал варево. Но что ему терять? И тоже сделал глоток. Горло обожгло словно раскаленными угольями. Несмотря на то что он почти ничего не выпил, возникло ощущение, что он не может дышать.

— Хороша, правда?

Фальрах не был уверен в том, что сумеет удержать в животе кобольдское варево. Вместо того чтобы ответить, он только кивнул, что, похоже, совершенно удовлетворило собутыльника. Облон сделал еще глоток, затем скрестил руки за спиной и стал смотреть на звездное небо.

— Женщины — это самое чудесное, что может приключиться с нами. Они — соль жизни.

Эльфу вспомнилась исхудавшая фигура, ждавшая в доме Облона. Наверное, эта женщина не стара. Но полная лишений жизнь на краю пустыни не могла не оставить неизгладимых следов.

— Когда я выпью немного кукурузной водки, а потом займусь с ней любовью, то сплю так глубоко и спокойно, как сытый новорожденный. На пару часов можно забыть все тревоги. Фиранди — женщина очень страстная. В нашей хижине я не осмеливаюсь противоречить ей. — Сделав еще один глоток водки, Облон протянул эльфу бутыль.

Фальрах подхватил тыкву. Второй глоток обжигал уже не так сильно, как первый. Спросил себя, не обретет ли забвения и он. Пусть даже на пару часов.

— Что у тебя за печаль, а, великан? Я имею в виду, эта баба… Твоя спутница. Она слишком велика. И у меня такое впечатление, что командует она не только в вашей хижине.

С этим нужно что-то делать! Если дать бабам слишком много свободы — сплошная головная боль получится. Но когда я вижу, как ты на нее смотришь… Мне кажется, ты совершенно искренне и глубоко влюблен в нее. — Он усмехнулся. — Вы любили друг друга страстно. И так долго, как бывает только тогда, когда любовь свежа. А потом ты сидишь вечером у пропасти и выглядишь так, как будто собираешься прыгнуть вниз. Чего тебе еще в жизни надо? Что с тобой? Сегодня ведь был один из хороших дней! Ты что, слеп, раз не видишь этого?

— Она со мной… — Нет, называть это любовью он бы не стал. Но что можно сказать кобольду? Поэтическое описание он наверняка не сумеет оценить и, возможно, даже не поймет.