Над кукушкиным гнездом - Кен Кизи

Макмерфи понял, что не уломает капитана, и перестал спорить: он оглянулся раз-другой, ероша волосы.

– Какой катер мы наняли?

– Вот этот вот. «Жаворонка». Ни один из вас не ступит на палубу, пока не получу подписанную бумагу о моим полномочиях. Ни один человек.

– Я не для того нанимаю катер, чтобы сидеть весь день и смотреть, как он болтается у причала, – сказал Макмерфи. – Есть у вас в лавке телефон? Пошли провентилируем это дело.

Они затопали вверх по ступенькам и вошли в магазин, а мы остались одни, кучкой, против лодырей, которые разглядывали нас, делали замечания, ржали и пихали друг друга в бок. Ветер водил лодки у причалов, тер их носами о мокрые автомобильные скаты на пирсе с таким звуком, как будто они смеялись над нами. Вода хихикала под досками, вывеска на двери магазинчика «Морское обслуживание – влад. Кап. Блок» скрипела и пищала на ржавых крючьях. Ракушки, облепившие сваи на метр над водой, до уровня прилива, свистели и щелкали на солнце.

Ветер стал холодным, пронизывающим; Билли Биббит снял зеленую куртку, отдал девушке, и она надела ее поверх своей тонкой майки.

Один лодырь все время звал ее сверху:

– Эй, блондиночка, любишь малохольных? – Губы у него были цвета почек, а подглазья, где ветер размял прожилки по поверхности, свекольного цвета. – Эй, блондиночка, – снова и снова звал он ее пронзительным усталым голосом, – эй, блондиночка... Эй, блондиночка... Эй, ты, блондиночка...

Мы еще теснее сбились на ветру.

– Скажи, блондиночка, тебя-то за что упекли?

– Ее не упекли, перс, она у них для лечения.

– Он правду говорит, блондиночка? Тебя наняли для лечения? Эй, блондиночка!

Она подняла голову и спросила взглядом, где же наша лихая ватага, почему за меня не заступитесь. Никто не смотрел ей в глаза. Вся наша лихая сила только что ушла по ступенькам, обняв за плечи лысого капитана.

Она подняла воротник куртки, обняла себя за локти и отошла от нас по причалу как можно дальше. Никто за ней не двинулся. Билли Биббит поежился от холода и закусил губу.

Лодыри на скамейке опять переглянулись и загоготали.

– Спроси ее, перс, ну.

– Эй, блондиночка, а ты их заставила подписать документ о твоих полномочиях? Я слышал, если кто из людей на борту упадет и утонет, родственники могут подать в суд. Об этом ты подумала? Может, с нами останешься?

– Давай, блондиночка, мои родственники в суд не подадут. Обещаю. Оставайся с нами, блондиночка.

Мне почудилось, что ноги у меня промокают – причал от стыда тонет в заливе. Мы не годимся для того, чтобы быть среди людей. Мне захотелось, чтобы пришел Макмерфи, обложил как следует этих лодырей и отвез нас назад, туда, где нам место.

С почечными губами закрыл свой нож, встал и отряхнул с колен стружки. Он пошел к лесенке.

– Давай, блондиночка, чего ты возишься с этими лбами?

У края причала она обернулась, посмотрела на него, потом на нас, и видно было, что она обдумывает его предложение, но тут дверь магазинчика распахнулась, вышел Макмерфи и, чуть не растолкав компанию у скамейки, стал спускаться.

– Грузитесь, все улажено! Баки заправлены, наживка и пиво на борту.

Он шлепнул Билли по заду, исполнил короткий матросский танец и принялся отвязывать канаты.

– Капитан блок еще звонит по телефону, но как только выйдет, мы отвалим. Джордж, давай-ка попробуем запустить мотор. Сканлон, вы с Хардингом отвяжите тот канат. Кэнди! Что ты там делаешь? Давай сюда, детка, мы отчаливаем.

Мы ввалились на катер, обрадовавшись, что можем наконец уйти от лодырей, стоявших рядком перед магазином. Билли взял девушку за руку и помог перейти на катер. Джордж мурлыкал над приборной доской на мостике, указывал Макмерфи, какую кнопку нажать, какую ручку повернуть.

– Ага, эти тошнильные катера, тошнилки у нас называются, – сказал он Макмерфи, – они простые в управлении, как автомобиль.

Доктор замешкался перед тем, как подняться на борт, и поглядел в сторону магазина, где лодыри уже толпились перед лесенкой.

– Вы не думаете, Рэндл, что нам лучше подождать... Пока капитан...

Макмерфи схватил его за лацканы и поднял с пристани прямо на катер, как маленького мальчика.

– Ага, док, – сказал он, – подождем, пока капитан что? – Он говорил взволнованно и нервно, а тут начал смеяться, как пьяный. – Подождем, пока капитан выйдет и скажет, что телефон я ему дал ночлежки в Портленде? Как же. Джордж, черт тебя дери, принимайся за дело, вывози нас отсюда! Сефелт! Отвяжи конец и лезь сюда. Джордж, поехали.

Мотор зачухал и смолк, снова зачухал, словно прочищал горло, потом взревел на полном газу.

– Ого-го! Поехала. Подбрось в топку, Джордж! Всей команде приготовиться отбивать абордажников!

Белая струя воды и дыма закипела за кормой, дверь магазинчика с грохотом распахнулась, капитанская голова вылетела оттуда и понеслась вниз по ступенькам так, как будто тащила за собой не только его тело, но и тела восьми бездельников. Они с грохотом пробежали по настилу и остановились в языке пены, лизнувшем причал, когда Джордж круто повернул катер в открытое море.

От неожиданного поворота Кэнди упала на колени, а Билли помогал ей встать и одновременно извинялся за то, как мы вели себя на берегу. Макмерфи спустился с мостика и спросил, не хотят ли они побыть вдвоем, вспомнить былое, и Кэнди посмотрела на Билли, а он сумел только помотать головой и заикнуться. Макмерфи сказал, что в таком случае они с Кэнди спустятся вниз проверить, нет ли течи, а мы тут пока обойдемся. Он встал в дверях кабины, отдал честь, подмигнул и назначил Джорджа капитаном, а Хардинга первым помощником; потом сказал: «Продолжайте» – и вслед за девушкой скрылся в кабине.

Ветер улегся, солнце поднялось выше и никелировало восточные склоны длинных зеленых волн. Джордж вел катер полным ходом в открытое море, причал и магазинчик для наживки уплывали все дальше и дальше назад. Когда мы миновали оконечность мола и последний черный камень, я почувствовал, что на меня сходит громадный покой, и чем дальше уплывала от нас земля, тем глубже становился покой.

Несколько минут все взволнованно обсуждали похищение катера, но теперь притихли. Дверь кабины один раз приоткрылась, и рука вытолкнула наружу ящик пива; Билли нашел в снастях открывалку и открыл каждому по одной. Мы пили и смотрели, как земля за кормой погружается в море.

Примерно через милю Джордж сбавил ход до малого рыболовного, как он его назвал, и отправил четверых к четырем удилищам на корме, а мы, остальные, сняв рубашки, разлеглись на солнышке – кто на крыше каюты, кто на носу – и наблюдали, как те налаживают удочки. Хардинг объявил правило: удишь до первой поклевки, потом отдаешь удочку другому. Джордж стоял за штурвалом, щурился в заросшее солью ветровое стекло и выкрикивал указания, как обращаться с катушками и лесками, как наживлять селедкой, далеко ли забрасывать назад, глубоко ли опускать.

– Возьми удочку номер четыре и прицепи грузило двенадцать унций, на карабине... Подожди минуту, покажу... И будем брать с тобой большого возле дна!

Мартини подбежал к корме и свесился вниз, посмотрел, куда уходит его леска.

– Ух! Ух ты, боже мой! – Сказал он, но нам не было видно, что он разглядел в глубине.

Другие любители на своих катерах ловили вдоль берега, но Джордж к ним не пошел, он правил мимо них в открытое море.

– Ну да, – сказал он. – Мы пойдем к рыбакам, там настоящая рыба.

Волны катились мимо нас, изумрудные с одного боку, никелированные с другого. То гудел, то фыркал мотор в тишине – это волна то открывала, то закрывала выхлоп, – и странно, печально вскрикивали взъерошенные черные птички, которые плавали вокруг и спрашивали друг у дружки курс. В остальном все было тихо. Из наших кто спал, кто смотрел на воду. Мы шли малым ходом почти час, как вдруг удилище Сефелта изогнулось и окунулось в воду.

– Джордж! Ой... Джордж, помоги нам!

Джордж и прикоснуться не желал к удочке, он усмехнулся и велел Сефелту отпустить тормоз, держать удочку стоймя – стоймя! – и подтягивать, подтягивать!

– А если у меня начнется припадок? – Завопил Сефелт.

– Тогда насадим тебя на крючок и спустим как приманку, – сказал Хардинг. – А ну тащи ее, слушайся капитана и не думай о припадке.

Метрах в тридцати от лодки рыба выскочила на солнце в дожде серебряных чешуек, и при виде ее Сефелт так разволновался, что выкатил глаза и опустил удилище – лопнувшая леска отскочила в лодку, как резинка.

– Говорил тебе, вверх держи! Ты дал ему тянуть напрямую, неужели непонятно? Вверх концом... Вверх! У тебя там был здоровенный кижуч, ей-богу.

Белый, с дрожащим подбородком Сефелт отдал удочку Фредриксону.

– Ладно, на... Но если поймаешь рыбу с крючком во рту, учти – это моя подлюга!

Я разволновался не меньше их. Удить я не собирался, но когда увидел эту стальную силу на конце лески, слез с кабины и надел рубашку, чтобы ждать своей очереди к удочке.