Отголоски иного мира - Филип Янси

Смолтификация — это подготовка организма рыбы к обитанию в морской воде. Явление это изучено недостаточно, но мы знаем, что переменам в поведении лосося перед миграцией в океан сопутствует целый рад телесных изменений. Тело рыбы принимает более обтекаемую форму, чешуя становится серебристой, усиливается деятельность эндокринной системы, а жабры приспосабливаются к повышенному содержанию в воде ионов натрия и калия. Лосось переживает событие, редкое среди пресноводных рыб: его организм перестраивается для жизни в соленой воде. Впоследствии, проведя несколько лет в океане, лосось отправится домой, поплывет вверх по рыбоходам и стремнинам и погибнет, потому что жить в пресной воде он разучился.

В этой книге я размышляю о внутренних процессах, происходящих в человеке, который вступает в общение с иным миром, — о своего рода духовной смолтификации. «Наше же жительство — на небесах», — утверждает апостол Павел, противопоставляя верующих тем, кто «мыслит о земном» (Флп 3:19, 20). Но на этом аналогия с лососем и заканчивается. В отличие от этой славной рыбы, мы должны жить одновременно в двух мирах (так сказать, в водах и соленых, и пресных). Да, наше гражданство — на небесах, но мы также имеем тела из кожи, костей и мышц, обитающие на материальной планете.

Во времена упадка Римской империи, около 1600 лет назад, блаженный Августин написал книгу, взяв за основу один из образов Послания к Евреям: Авраам «ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр 11:10). У верующих, по словам Августина, двойное гражданство: они принадлежат граду Божьему и граду человеческому. На земле мы всего лишь пришельцы, странники–состояние, хорошо знакомое Августину по его собственным странствиям, — и должны быть внимательны, чтобы приверженность миру здешнему не конфликтовала в нас с верностью миру иному. Книга Августина «О граде Божием» была призвана защитить христиан от обвинений в том, что их небрежение о городах земных позволило варварам разграбить Рим.

Другие тоже сомневались в том, что христианам следует заботиться о земном мире. В пьесе Ибсена «Цесарь и Галилеянин» император Юлиан говорит о христианских мучениках: «Не выходит ли, Максим, что (эти) люди живут для того, чтобы умереть? В этом сказывается дух Галилеянина. Если правдиво сказание, что Отец Его сотворил мир, то Сын презирает творение Отца»[79].

Доныне некоторые правительства инкриминируют христианам нелояльность; защитники окружающей среды обвиняют христиан в равнодушии к экологии, а социальные активисты говорят, что христиане «столь возвышенны умом, что на земле от них никакого толку»

Что же получается, Отец наделяет людей посюсторонними благами, а христиане, ожидая благ потусторонних, Его дарами пренебрегают? Насколько я знаю церковную историю, этот упрек справедлив далеко не всегда. Франциск Ассизский радовался всем земным тварям. Мать Тереза помогала обездоленным. Дитрих Бонхеффер и архиепископ Оскар Ромеро для спасения других рисковали жизнью. Франк Лаубах, постоянно «практиковавший» присутствие Божие, научил читать и писать множество людей. Дороти Дэй носила манхэттенским бездомным кофе, домашний суп, а вместе с едой несла им и свою философию. Гарриет Табмен учила беглых рабов петь спиричуэл «Омытые в воде» не только в память о крещении, но и в напоминание о том, как сбивать со следа охотничьих ищеек. Я совершенно согласен с Льюисом, который писал: «Постоянные размышления о вечности — не бегство от действительности. Читая историю, вы видите, что именно христиане, больше всех помогавшие улучшить этот, здешний мир, больше всех думали о мире грядущем»[80].

Идите туда, где больше всего страданий, и убедитесь, что на передовой линии фронта повсюду сражаются христиане: они создают банки для микрокредитования, преподают в школах, ухаживают за страждущими в больницах, роют колодцы и принимают беженцев. Уповающие на мир иной доказывают свою веру в мире сем. Они стараются жить так, чтобы помышления о горнем не мешали им думать о земных задачах, и чтобы земные задачи не заслоняли от них небеса. Иными словами, они граждане двух миров. Они помогают сбыться молитве об исполнении Божьей воли «и на земле, как на небе» (Мф 6:10).

Да, Библия изображает сей мир как временную обитель — но обитель, которой будет возвращен ее первоначальный замысел. Иисус не говорит: «Царство Мое не от мира сего, так что не суетитесь, сидите и ждите конца света». Говорит Он, по сути, следующее: «Царство Мое не от мира сего, поэтому не расслабляйтесь, а выполняйте две величайшие заповеди: любить Бога и любить ближнего как самих себя. Тем самым вы будете способствовать приходу Царства».

Нельзя забывать ни о вечности, ни о преходящем. Бывая за границей, я ношу часы с двумя циферблатами: они показывают время в зоне моего пребывания, но и время в моем родном Колорадо. Анна Ли, основательница общины шекеров, говорила: «Делай свое дело так, словно проживешь еще тысячу лет, но и так, словно знаешь, что умрешь завтра».

Другими словами, надо помнить не просто о двух мирах, но о двух измерениях времени. Жить для Бога нужно здесь и сейчас. Но нужно жить и в будущем, собирая вечные сокровища на небесах — собирая, опять–таки, доброй жизнью здесь и сейчас.

Когда я так поступаю, я ощущаю внутри себя странную трансформацию, своего рода смолтификацию. Память о невидимом мире неуловимым образом преображает меня, помогает служить Царству Небесному даже здесь, на земле. Изменяется ракурс: я смотрю на нашу планету как на возлюбленное Божье творение. Ведь для Бога нет двух миров, а есть только один, который наполнен Его присутствием.

Святой Игнатий Лойола совмещал оба измерения воедино:

«Человек сотворен для того, чтобы хвалить Господа Бога Своего, почитать Его и служить Ему, и чрез то спасти свою душу. Все же остальное, обретающееся на земле, создано ради человека, для того, чтобы помочь ему достичь цели, ради которой он сотворен. Отсюда следует, что человек настолько должен пользоваться всем созданным, насколько оно ему помогает в [достижении] его цели, и настолько должен от него отказываться, насколько оно ему в этом мешает»[81].

Вечером 22 ноября 1963 года английский писатель и драматург Дэвид Лодж смотрел в театре одну из своих комедий.

На сцене разыгрывался эпизод о найме на работу. Публика хихикала: герой явился на собеседование с наушником в ухе (дескать, есть в жизни вещи поважнее). По сюжету радио было включено так, чтобы новости, музыка и реклама, не заглушая диалог персонажей, были слышны в зале. И вдруг диктор объявил новость, сюжетом не предусмотренную: «Сегодня был убит американский президент Джон Кеннеди».

Зрители ахнули. Актер моментально выключил радио, но было поздно. В один миг реальность внешнего мира разрушила искусственный мир театральной постановки. Спектакль был скомкан: все дальнейшие события пьесы казались поверхностными и несущественными.

Град Божий и города мира сего существуют в параллельных вселенных (с нашей точки зрения), которые обмениваются низкоуровневыми сигналами. Есть опасность, что мы слишком уж обживемся в этом мире, забыв о мире ином. Подобно заядлым театралам, мы попадем в реальность столь увлекательную, что забудем о другой, настоящей реальности — до тех пор, пока она не даст о себе знать.

Чары мира сего разрушает смерть. Работая над этой главой, я узнал, что мой умный, добрый, глубоко верующий друг Лью Смидс, развешивая дома рождественские украшения, упал с лестницы. Он впал в кому, и врачи уже на следующий день отключили аппарат искусственного дыхания. А ведь Лью строил планы на будущее, думал, как он проведет Рождество с семьей… И вдруг, в один миг, этого земного будущего не стало. Но главным для моего покойного друга всегда был мир иной, пусть даже Лью, как и все остальные, не мог его отчетливо видеть и полностью понимать. Я не сомневаюсь, что Лью ушел с земли, предвкушая самое удивительное Рождество в своей жизни.

Чтобы внезапно осознать близость града Божьего, часто требуется трагедия: убийство, падение друга с лестницы, взрыв небоскребов в нижнем Манхеттене. Град мира сего не дает о себе забыть: его сигналы долетают до органов наших чувств, манят и влекут. Град Божий, напротив, тих и незрим. Существует ли он вообще? Однако пропасть можно преодолеть – через молитву, внимательное вслушивание…

Вскоре после начала второй мировой войны, 22 октября 1939 года, Клайв Льюис — кстати, ему суждено будет умереть в один день с Кеннеди — произнес в оксфордской церкви Святой Девы Марии проповедь. Он начал ее с вопроса, который тревожил всех студентов Оксфорда: стоит ли в такое время заниматься математикой и классическим греческим языком, средневековой английской литературой и историей? «Не равнозначно ли это игре на лире, когда полыхает Рим?»

Профессор Льюис деликатно напомнил студентам, что война лишь проявила ситуацию, которая существовала всегда. Никто из нас не знает дня своей смерти: война лишь усиливает возможность, что это случится вскоре. И вопрос не в том, стоит ли изучать литературу в военное время, а в том, стоит ли изучать литературу вообще. Мудрый человек, гражданин града Божия и града мира сего, постоянно помнит и о времени, и о вечности.