Андерсен-Кафе - Дина Бакулина

— А меня зовут — Лена, — робко представилась хрупкая блондинка лет двадцати — двадцати пяти, и с сестринской нежностью прислонилась плечом к очень полной и очень курносой Зое. «Подруги!» — поняла я.

Ну, а обыкновенного мужчину в шлёпанцах, библиотекаря Евгения, вы, кажется, уже знаете. Он представился сразу после хрупкой блондинки.

— Я Валентина, — томно выдохнула взъерошенная поэтесса. Вот её я почему-то запомнила сразу же.

«Представились организованно, по порядку, как в армии», — подумала я. Стараясь напустить на себя доброжелательный и даже добродушный вид, я кивнула:

— Как вы, видимо, уже догадались, я — Люба. Работаю теперь в кафе вместо Розалии. А вы, очевидно, и есть уважаемые члены Клуба Литературного кафе?

Судя по одобрительным полуулыбкам, озарившим лица моих бесцеремонных гостей, я поняла, что попала в точку: «Они и есть. Романтики!» Мне тут же вспомнилась фраза из «Бременских музыкантов: «Романтики с большой дороги»… Хотя там, если вы помните, речь шла о настоящих разбойниках.

— Надеюсь, мы подружимся, — изо всех сил пытаясь «включить обаяние», добавила я. И… тоже улыбнулась. Хочется думать, что это у меня получилось естественно.

Ароматный фиолетовый салат

Впрочем, улыбались мы друг другу совсем недолго: ведь за чем-то же эта странная кампания сюда всё-таки пришла. Неужели же зашли просто так на меня, новую хозяйку полюбоваться, познакомиться. Но почему же в массовом порядке? А если так, то уж прихватили бы заодно и всех своих родственников!

— Люба! — прервала мои размышления Валентина. Я, кажется, уже говорила, что именно она являлась автором тех странных стишков, которые мне недавно показывала Розалия. — Люба! — посмотрите, пожалуйста: тут где-то должна быть скатерть, достаньте её, если вам не трудно, а мы уж и расстелем и накроем сами.

Я вопросительно посмотрела на Валентину.

— Валя! — укоризненно сказала кудрявая домохозяйка Ольга. — Ну, Люба же ещё не в курсе дела!

— Ах да, да! — Валентина хлопнула себя рукой по лбу. — Люба, дело в том, что у меня юбилей скоро намечается! Ну, вот мы и решили скромно, в тесном, что называется, кругу отметить. Чисто символически. Надеюсь, вы не против? — и Валентина так ласково и в то же время твёрдо взглянула на меня, что я не смогла ничего возразить. Вместо этого я покорно поплелась на кухню и принесла оттуда одну из хранящихся в шкафчике скатертей. Взяла самую красивую — золотистую. Юбилей, всё-таки!

Компания дружно расстелила скатерть, а потом принялась накрывать на стол. Тарелки, вилки, ложки носили из кухни уже сами. Мы с Андерсеном за ними даже не успевали. Потом компания стала вытаскивать из сумок, пакетов и авосек разную снедь. Чего тут только не было: и мясо в кляре, и заливная рыба, и фаршированные баклажаны, и салаты разных видов, и фрукты и… всякая всячина.

Уже через четверть часа стол ломился от яств. Все выглядело очень аппетитно, но лишь до тех пор, пока Валентина не начала ухаживать за гостями. Это ухаживание заключалось в том, что она то и дело обходила собравшихся и подкладывала в переполненные тарелки очередную порцию салата или рыбы или других каких деликатесов. Но «подкладывала» — слово для описания такой процедуры не самое точное, потому что после очередного обхода Валентины каждая тарелка начинала всё больше напоминать… я даже не решаюсь сказать, что именно она начинала напоминать: слово, кажется, не слишком хорошее.

Так или иначе, но благодаря назойливым стараниям юбиляра, в одной единственной небольшой посудине перемешивались друг с другом маринованный и свежий помидоры, салат из морковки, салат из крабовых палочек, фаршированный баклажан, котлетка, мясо в кляре, заливная рыба, редька с чесноком, грибы в рассоле, свёкла в майонезе и так далее. К тому же и запах вся эта мешанина приобретала довольно… специфический. Даже трудно сказать, чем это все пахло, но аромат блюда был ещё менее аппетитным, чем его вид.

Однако чувствовалось, что участники пиршества давно привыкли к варварским методам Валентины, к её особенной манере присматривать за чужими тарелками. Гости протестовали довольно вяло, безнадёжно, что ли. Но всё-таки протестовали! Правда, виновницу торжества это нисколько не останавливало, даже наоборот: каждая новая попытка сопротивления разжигала в Валентине всё больший азарт. Например, когда кудрявая домохозяйка Ольга (она терпеть не может баклажанов) попыталась закрыть свою тарелку обеими руками, Валентина довольно грубым жестом отвела её руки и запихнула-таки ненавистный баклажан в переполненную тарелку.

Но странное дело — эта бесцеремонная выходка Валентины вызвала лишь сочувственную улыбку остальных. Причём, сочувствие относилось не только к потерпевшей Ольге, но и к властно-решительной Валентине! Это меня очень удивило. И знаете, что мне ещё показалось? Что все собравшиеся очень хорошо, почти с любовью относились к бесцеремонной юбилярше: они не только терпели весь этот беспредел, но и бесстрашно жевали разноцветную массу, образовавшуюся в их тарелках. И сдаётся мне, что, если бы кто-то из этой компании решился подражать Валентине и отчубучил бы нечто подобное, он тут же получил бы, так сказать, по носу.

Меня же это насильственное распределение продуктов вывело из терпения. Видели бы вы только мою тарелку! В ней толстым неровным слоем лежала пахучая фиолетовая каша, о которой трудно было сказать, называлось ли это когда-то рыбой, морковью, или баклажанами!

Честно говоря, мне уже давно хотелось, чтобы затянувшееся застолье поскорее закончилось. Но, как выяснилось, оно только начиналось!

Ещё мне очень хотелось чая. Я надеялась, что настоящий ароматный чай хоть немного заглушит послевкусие необычной трапезы. Но до вожделенного чаепития, судя по всему, было ещё далеко, ибо, подкрепившись душистой фиолетовой кашей, уважаемая публика принялась пить коньяк. Именно коньяк, несмотря на то, что за столом присутствовал только один мужчина — Евгений. Кстати, он как раз ничего не пил, зато много и с видимым удовольствием ел. А знаете, как коньяк-то назывался? «Армейский»! И справедливо: по команде Валентины мы едим фиолетовую кашу, по её же команде запиваем коньяком, — всё строго по-армейски!

Ну, а потом началось самое страшное: когда «Армейский» коньяк произвёл на собравшихся своё действие, начались тосты и стихи. Кстати, Андерсен, давным-давно нас покинул: вдоволь наевшись той же фиолетовой каши, (Валентина поухаживала и за ним), он ретировался во двор.

Но ужас заключалось вовсе не в тостах, а в том, что к моему изумлению компания предложила мне первой произнести здравицу. И хотя — то ли от большого количества фиолетовой каши, то ли от рюмки коньяка — в голове моей чувствовалось легкое кружение, я не стала отказываться. Встала и произнесла тост: я, мол, рада, что у них такая дружная компания, поздравляю прекрасную Валентину с юбилеем и желаю ей всего наилучшего. Кажется, мой незатейливый тост присутствующим понравился. Во всяком случае, Валентина, выпив, тут же предложила немедленно вновь наполнить бокалы и громко провозгласила: «За Любу!» Компания нестройно, но горячо поддержала:

— За Любу!

Это было приятно, честное слово.

Потом прогремело ещё четыре-пять тостов, а потом Валентина принялась читать свои стихи. Вот это было уже… серьёзно. Все прозвучавшие стихи я, конечно, наизусть не запомнила, хотя они все они были бесподобны, но последнее почему-то врезалось в память:

Зелёные обои,

Прекрасные глаза…

Люблю вас, мои милые, —

И лучше не сказать!

«Ну глаза-то у нас может и прекрасные, но обои-то в этой комнате не зелёные, а оранжевые…» — размышляла я, изо всех сил стараясь проникнуть в смысл стихотворения. Мои размышления прервало негромкое всхлипывание Катерины (невзрачная дама с соломенными волосами). Взглянув на неё, очень полная, очень курносая Зоя дрогнувшим голосом произнесла:

— А ведь и правда, Валентина, — лучше не сказать!

— Аух!.. — не то радостно, не то грустно выдохнула Валентина.

В моей душе зашевелилось подозрение, что сейчас и остальная компания примется плакать. Пытаясь разрядить обстановку, я предложила:

— А может быть, попьём чайку!

К счастью, компания не возражала, к тому же коньяк, наконец-то закончился. На самом деле его было не много: всего три бутылки на… сейчас посчитаю… на шестерых. Евгения (библиотекаря) я не посчитала: он к коньяку не притрагивался.

Кудрявая Ольга, Катерина с соломенными волосами и полная курносая Зоя помогли мне убрать со стола, — мы даже умудрились вымыть почти все тарелки. Пока мы вчетвером находились на кухне, остальные тоже не скучали: занимались, кто чем. Расположившись у окна, Валентина громко читала Евгению свои стихи; Лена (хрупкая блондинка), облокотившись на стол, дремала. Ну, а Андерсен, если вы помните, ушёл на свидание с тойтерьером Клавой.