Черное евангелие - Сэйтё Мацумото

— У нас есть друзья, имя которым — верующие. Они надежнее, чем родственники. Во имя веры они выступят на нашей стороне, — сказал Билье. — И твое алиби засвидетельствуют, можешь быть спокойным. И это будет не один и не два человека, а весь приход. Десятки, сотни человек! Полиция останется с носом. Кстати, придется нам расписать твое местопребывание в тот вечер по часам.

— Отец Билье, разве я могу быть спокойным, когда дело принимает такой оборот?

— У тебя просто нервы не в порядке. Все кончится в нашу пользу, если только ты будешь держать себя в руках. Говорю тебе, у меня много друзей даже в правительственных кругах, и все это наши единоверцы. Не сомневаюсь, что они помогут нам. Как бы полиция ии старалась, она ничего не сможет сделать, если получит приказ свыше. Понял?

— Да.

И все-таки беспокойство не покидало Торбэка. Веки у него дрожали.

— Вот вы сказали, репортеры были у Ясуко. А что, если газеты поднимут шум?

— Не думаю. Ясуко ничего особенного им не сказала, хотя вообще этот визит мне не нравится. — Отец Билье досадливо поморщился. — Разумеется, японские репортеры — народ дотошный. Не случайно они околачиваются у наших ворот. И все-таки с нами они держатся осторожно. Будь ты японец, они давно бы раскричались. А тут они, по-видимому, боятся осложнений, ведь мы на особом положении — как-никак религиозная организация, да и иностранцы к тому же.

— А что, если они все-таки поднимут шум? Как тогда быть? Ведь газеты не подчиняются полиции!

— А какой они могут поднять шум, раз нет доказательств? Пусть только попробуют напечатать что-нибудь на основании одних домыслов, мы тотчас же пустим в ход все наши когти. Орден не раз это делал.

Отец Билье был в воинственном настроении. Его лицо покраснело. Он будто уже вцепился когтями в свою жертву.

— Успокойся. В обиду мы себя не дадим! Весь орден поднимается на твою защиту. Да и наше правительство не будет сидеть сложа руки в случае чего. А с ним японцам лучше не связываться.

Торбэк воспрянул духом. Слова Билье, кажется, немного успокоили его.

— Ложись спать! — Билье встал.

— Благодарю вас, отец Билье.

Старший священник ответил Торбэку ободряющей улыбкой.

— Не терзай себя, ибо ты ничего не сделал. Понял?

Он хотел было уйти, но тут Торбэк тихо окликнул его:

— Отец Билье!

Билье обернулся. На его лице появилось раздражение. Ну что еще надо этому трусу?

— А что там думают? — спросил Торбэк.

— Там тоже думают о нас, постоянно поддерживают с нами связь. Тот человек из любого положения найдет выход.

— А не побывать ли мне у него?

Рене Билье передернул плечами.

— Ты что! Ведь я только что говорил, что сейчас тебе нельзя нигде показываться. Иначе может случиться непоправимое. — Голос отца Билье стал резким. — Неужели ты не понимаешь положения? Японская полиция рыщет вокруг церкви. Стоит тебе перешагнуть за порог, и у тебя на хвосте сейчас же повиснет сыщик и как тень всюду потащится за тобой.

Торбэк тяжело вздохнул.

— А что он говорит про меня?

— Пусть это тебя не волнует. Ни о чем не беспокойся. Знай себе посиживай здесь. В окно не выглядывай, а то еще увидят с улицы. Единственно, что от тебя требуется, не нарушать моих указаний. Ясно?

— Хорошо… Но… разрешите задать еще один вопрос? — робко спросил Торбэк.

— Что еще?

— А… Окамура… Он что-нибудь предпринял?

— Окамура все уже уладил.

Торбэк вопросительно посмотрел на Билье.

— Он больше не живет в этом доме.

— ?!

— Дом передан другому хозяину. Окамура человек решительный, работает быстро.

Отец Билье протянул руку. Торбэк схватил ее так, словно в этом рукопожатии было все его спасение.

11

По утрам Сано просматривал утренние выпуски. Он выписывал три газеты: ту, в которой работал сам, и две с ней конкурирующие. Обычно в семь утра он просыпался и, если не было срочных дел, не мог заснуть снова, пока не просмотрит эти газеты.

Работая в отделе происшествий, он, естественно, в первую очередь обращал внимание на эти разделы. Его беспокоила одна мысль: не опередили ли конкуренты его газету, не напечатали ли они что-либо сенсационное. Кроме того, он смотрел, не было ли в его разделе каких-нибудь ляпсусов.

Если причин для беспокойства не оказывалось, Сано бегло просматривал политические и экономические новости. Они его интересовали меньше, и обычно, не дочитав их до конца, он снова засыпал.

Сано всегда сам выходил в переднюю за утренней почтой. Предчувствие никогда его не обманывало — он всегда будто чувствовал, что конкуренты подложили его газете свинью.

Это своеобразное шестое чувство выработалось у него давно, когда он был еще спецкором в провинции, где работать надо было еще оперативнее. Правда, в последнее время почти все газеты работают согласованно, между ними даже заключен негласный договор о согласованной подаче информации, но если речь идет о крупном событии, то все без зазрения совести стараются опередить конкурентов. Вот почему его ни при каких обстоятельствах не покидало профессиональное беспокойство. И ранним утром, когда в передней раздавался звук падающих на пол газет, он мгновенно просыпался.

В то утро Сано открыл глаза со странным чувством. Наверняка что-то случилось, подумал он. Развернув «Утро», он ахнул. Во всю полосу шел заголовок: «Дело об убийстве стюардессы. Подозрение падает на иностранного священника».

Все-таки опередили! Его бросило в жар. Он перевернулся на живот и потянулся за сигаретами, лежавшими у изголовья.

Неужели они разузнали что-нибудь новое? А впрочем, после того, как по телевидению передали о том, что священник церкви святого Гильома подозревается в убийстве, репортеры всех газет не спускали глаз с этой церкви.

Но чтобы дать официальную статью, для этого одних предположений было маловато. Касайся дело японца, все было бы проще, а тут — иностранец, да еще служитель культа. Так думали везде, в том числе и в газете, где работал Сано.

И вот пожалуйста.

Содержание статьи не представляло особого интереса. Автор на нескольких колонках нудно описывал расследование дела об убийстве стюардессы. Внимание полиции привлек священник одной церкви, иностранец, находившийся в близких отношениях с пострадавшей. Власти считают его важным свидетелем по этому делу. Вот, собственно, и все содержание статьи.

И все же это сообщение было очень важным. Сано зло уставился в газетный лист. Ясное дело — «Утро» пустило пробный шар, чтобы позондировать почву. Понятно, чего они добиваются — выяснить реакцию следственных органов и, конечно, обставить другие газеты, взяв инициативу в свои руки. Об этом красноречиво говорили крупные заголовки статей.

Сано поморщился. Ведь в своей газете информацию об убийстве собирал он. И вот — на тебе! Конечно, эта статья не могла вызвать на него нареканий со стороны начальника, тем более что он не раз предупреждал о возможности появления подобного материала, но все-таки досадно, что его обскакали.

Сон как рукой сняло. Он вскочил с постели и торопливо оделся.

Готовившая завтрак жена испуганно выглянула из кухни.

— Что с тобой?

Сано, не отвечая, выскочил на улицу.

Двери домов повсюду были еще закрыты. Он добежал до ближайшего телефона-автомата. Влетев в будку, он набрал номер квартирного телефона начальника своего отдела.

— «Утро» видели? — закричал Сано в трубку. — До каких же пор мы будем сидеть и ждать у моря погоды?! Я еду к Фудзисава.

Когда Сано подходил к дому сыщика, тот, стоя у крыльца, чистил зубы.

— Доброе утро! — поздоровался Сано.

В ответ сыщик только улыбнулся.

— Был тут поблизости, вот и решил заглянуть, хотя, наверно, рановато еще?

Держа в зубах щетку, Фудзисава жестом пригласил его войти в дом.

Сано прошел в комнату. Жена хозяина тут же подала чай, вскоре вошел и он сам.

— Что-то ты рановато пожаловал! — Фудзисава, поджав под себя ноги, уселся напротив Сано.

— Да вот зашел узнать, какое у вас сегодня настроение.

— Настроение плохое, — ответил сыщик и сунул в рот сигарету.

— Видели «Утро»? — без обиняков спросил Сано.

— Видел.

— Как-то некрасиво получается. Почему департамент полиции отдает предпочтение только этой газете?

— Чепуха! — ответил Фудзисава. — Никто к ней не проявляет особых симпатий.

— Почему же они тиснули такую статью?

— Мы тут пи при чем. Это они по своей инициативе.

— Этот патер действительно служит в церкви святого Гильома?

Об этом надо «Утро» спросить, — пробурчал Фудзисава.

— Ох, и вы не с той ноги сегодня встали, Фудзисан! Ну что вы морочите мне голову?! Ведь всем газетам известно, что вы решили профильтровать эту церковь. Я не писал об этом лишь потому, что надеялся на официальное сообщение. А тут пожалуйста! Хорошенькую головомойку устроят мне теперь в редакции!