Капкан (СИ) - Анкай Виктория

Не осталось физических сил противостоять торопливому жадному напору, и я отклонила голову назад, теряя опору под ногами и с восторгом ощущая, как на затылок уверенно ложится жёсткая ладонь, не позволяя отстраниться, а лишь усиливая натиск поцелуя. Не сдержала ликующую улыбку, обвивая руками мужскую шею и сильнее прижимаясь к широкой груди…

— Другое дело, Олесь, — Адам тоже усмехнулся, приподнимая меня в воздух на несколько сантиметров от пола, но тут же опуская обратно. — Впредь давай без этих бабских заморочек, ладно?

Бездумно кивнула, потираясь виском об его щёку и не открывая глаза. Только довольно улыбнулась, готовая сейчас согласиться на что угодно…

— Всё, я ушёл, — Адам резко разжал руки, выпуская меня из объятий. — На следующей неделе привози Игоря на тренировку, — он подмигнул, отступая к двери. — Удачного рабочего дня, Олесь! — он последний раз обвёл насмешливым взглядом кабинет за моей спиной, прежде чем резко распахнуть дверь и закрыть её с той стороны.

— Пока… — машинально прошептала в ответ, продолжая зачем-то смотреть ему в след и счастливо улыбаться…

*24*

Выходные…

Мир остановился. Завис в пространстве в напряжённом ожидании, перестав крутиться вокруг своей оси. Замер в бесконечном безвременье, в котором не существует ритма жизни. Затих в пустоте, оглушая тишиной и вынуждая давиться застрявшим в горле безмолвным нетерпеливым криком. Я уже забыла, как это — быть безнадёжно влюблённой и ждать встречи…

Всё вокруг словно проходило мимо меня, не касаясь сознания и не оседая в памяти. Ни примерка платья с подругой, когда Верка пришла ко мне на работу и долго крутилась перед зеркалом, пока я привычно и по большей части машинально осыпала её дежурными комплиментами; ни верещание довольного жизнью сына, нагло требующего денег на полноценный обед в каком-то кафе вместо домашнего супа и пюре, раз уж мамы в любом случае нет дома; ни осточертевшая работа, внезапно ставшая не такой уж и осточертевшей; ни многочисленные клиенты, вечно всем недовольные и будто только и дожидавшиеся выходных, чтобы вылить на меня всё своё недовольство; ни вечерние короткие телефонные разговоры ни о чём с подругой, заканчивающиеся моим неизменным демонстративным зевком и жалобным намёком на то, что я жутко устала и хочу спать — ничего из этого привычного графика не тревожило мой разум и не бередило сердце ни секунды, забываясь практически сразу, не оставляя ни следов, ни отпечатков. Всё пустое, суета…

Мне почему-то не хотелось подгонять время. Зачем-то хотелось растянуть эту мучительно-сладостную пытку ожидания. Наверное, потому что я точно знала, что подобных эмоций в моей жизни больше никогда не будет… Слишком мы становимся приземлёнными с возрастом, так редко бросаемся в омут с головой, не позволяя ненужным чувствам брать верх над разумом, так боимся совершать ошибки, руководствуясь прошлым опытом, так отчаянно держимся за собственную стабильность и уверенность в завтрашнем дне, что сознательно не берём на себя ответственность даже за возможность возникновения непривычных или непредвиденных обстоятельств. Чёрт, кажется, это сказал тот же самый психолог…

Я не надеялась на проявление Адама за эти дни. Просто потому что прекрасно понимала и принимала тот факт, что он дал нам обоим время соскучиться. Предоставил шанс испытать ещё более спонтанные и острые чувства при следующей встрече, но при этом рискнул подсадить нас обоих на эти эмоции окончательно. И да, это его игра, но в этот раз у меня выходило на удивление легко играть по чужим правилам. Они неожиданно оказались для меня близки и понятны. Настолько, что мне не составляло труда подыграть в нужный момент, уступить право подачи или всё-таки сделать свой ход. Более того, Адам тоже отлично умеет считывать мои реакции и легко забирает инициативу именно тогда, когда мне хочется её отдать… Так происходит всегда, когда люди влюблены, да. Куда оно только девается с годами…

Впрочем, того же Серёгу я никогда не понимала. Даже в период безоглядной влюбленности его закулисные интриги и намёки были выше моего понимания. Слишком тонко, излишне пафосно, чересчур невпопад… Я часто делилась с Веркой своими переживаниями по этому поводу, и мы вместе пытались разгадать шарады непонятного мужицкого поведения. А сейчас я даже не могу ей рассказать о том, как же легко и забавно находиться вот в таких ни к чему не обязывающих отношениях с Адамом, не имея будущего и не возлагая надежд на что-то большее…

К началу рабочей недели нервы звенели так, что сосредоточиться на чём-то было просто невозможно. Я окончательно перестала воспринимать происходящее вокруг, продолжая жить и работать больше по привычке. Дома могла полчаса бездумно пятиться в окно или в экран работающего телевизора, улыбаясь как идиотка и не с первого раза умудряясь расслышать обращения собственного сына. Какая-то внутренняя энергия бурлила рекой, хотелось действовать — что-то натворить, всем помочь, поделиться обезумевшей радостью со всем миром, просто кричать от переполнявшего душу счастья. Но в то же время не хотелось ничего делать — всё это такие мелочи в сравнении с чем-то далёким, прекрасным и недоступным для меня… И я прекрасно понимала, что уже поздно пытаться утихомирить разбушевавшиеся чувства — чуть позже это обязательно получится, разум возьмёт верх, а сейчас водоворот слишком стремительный и сокрушительный. И от него нет спасения никому…

Потёрла виски, в сотый раз ругая себя за невнимательность. Отложила мышку. Потянулась за телефоном, тыкнула в переписку с сыном…

"Ты помнишь, что сегодня тренировка? Я освобожусь пораньше, заберу тебя из школы отвезу"

Если у него урок, то может не ответить сразу…

Господи, как же невыносимо ждать! Я готова освободиться прямо сейчас, потому что толку от меня сегодня всё равно нет! Я не могу работать в таком состоянии! Просто не могу! Меня скоро подташнивать начнёт от этого ненормального волнения…

"Да помню я всё"

Выдохнула, прикрыла глаза, пытаясь расслабиться.

Боже мой, конечно он помнит. Потому что я пятьсот раз за утро ему об этом напомнила. Потому что я лично перестирала его форму, наконец заказала ему на последние деньги дорогущую спортивную сумку для немногочисленной экипировки, радуясь при этом больше самого сына, я прожужжала ему все уши о том, как прекрасен и полезен этот вид спорта, впервые в жизни так откровенно манипулируя собственным ребёнком… Конечно, он всё помнит, мать вашу! И всё равно я не могу не опасаться того, что что-то может пойти не так…

Закусила губу, едва успев затормозить в плотном потоке машин. Виновато покосилась на залипшего в своём телефоне Игоря… Не заметил. Выдохнула, машинально вытирая потные ладошки об подол летнего короткого платья, которое я выбирала с особой тщательностью. Стиснула зубы, мысленно посылая подальше посигналившего мне водителя пежо, готового протаранить меня за задержку. Плавно тронулась с места, десятый раз за последние полчаса давая себе слово быть внимательнее на дороге…

Кажется, я уже не чувствовала ничего вообще, приобнимая сына за плечи и спускаясь к массивной железной двери, ведущей в подвальное помещение клуба. Нервные окончания достигли пика своего перенапряжения и оказались больше не способны принимать импульсы мозга. Во рту стало нестерпимо сухо, хотя я прикончила поллитровую бутылку воды за время поездки…

— Здрасти! — Игорь прошёл вперёд мимо охранника. — О, привет! — он тут же поздоровался с кем-то из друзей, бегающих поблизости…

— Здравствуйте, — я даже смогла улыбнуться, сама удивляясь тому, что на это остались силы.

— Зра-а-авствуйте! — добродушный дядечка в форме тепло кивнул, с умилением поглядывая на галдящих ребят.

Зашагала по коридору, пытаясь сосредоточиться на лицах родителей вокруг, даже здороваясь с кем-то из тех, кто был на прошлой неделе на стрельбище… Сердце глухо стучало в горле, отчего окружающий невыносимый шум доносился словно издалека. Даже глушился какой-то едва уловимый стыд перед новыми знакомыми, которые, возможно, догадываются о том, что произошло между мной и Адамом Тимуровичем, но не показывают вида…