Спец экстра-класса - Иван Стрельцов

– Заслон?

– На месте.

– Порядок, – кивнул руководитель операции, потом снова поднес рацию к губам. – Всем нулевая готовность. Действуем по моей команде.

Отведенные наблюдателем пятнадцать минут пролетели как одно мгновение.

Автозак, угловатый «ГАЗ» с серой будкой-кузовом для перевозки заключенных, появился из-за поворота и тут же, сбавив скорость, остановился перед больничными воротами. Пожилой сторож распахнул металлические ворота, пропуская автомобиль внутрь.

– Птичка в клетке, – снова поднес рацию ко рту Хлюст. – Начали.

Рацию он отключил и отложил в сторону, трое «быков» молча выбрались из салона «БМВ» и не спеша, не привлекая к себе внимания, напрээвились к хирургическому отделению, старому трехэтажному зданию из красного кирпича.

С противоположной стороны хирургического отделения остановился бело-красный «РАФ» «Скорой помощи». Из салона микроавтобуса выбрались два могучего телосложения парня в белых, едва сходящихся на широких фигурах халатах. Вытащив из салона брезентовые носилки, санитары направились к входу.

Одновременно с появлением санитаров на противоположной стороне от главных ворот больницы остановилась видавшая виды «Лада». За затемненными стеклами в салоне сидело двое парней. Это была группа «заслон», которой следовало вмешаться только в случае, если продуманная до мелочей операция начнет трещать по швам. В салоне лежали два ручных пулемета, обеспечивающих плотное огневое прикрытие уходящим, и реактивный гранатомет, если потребуется «открыть» ворота. Безбашенные казанские джигиты, пригретые для подобного случая Фаридом, не задумываясь пустили бы в ход весь имеющийся у них арсенал. Но Хлюст, руководивший операцией, в глубине души надеялся, что до этого не дойдет.

Автозак, попетляв по узкой больничной дорожке, укрывавшейся в тени вековых деревьев, наконец выехал к входу в хирургическое отделение. Машина остановилась у самого крыльца, из кабины выбрался невысокий, плотный прапорщик с распирающим нижнюю часть кителя круглым брюшком. На правой руке у него болталась длинная резиновая палка «демократи-затор», а из-под полы кителя виднелась пузатая кобура табельного «ПМ».

Размяв плечи, прапорщик открыл своим ключом дверь автозака. Наружу выглянул второй контролер, молодой парень с погонами старшины-сверхсрочника. Голова контролера снова исчезла, и теперь вместо него появился Уж в темной тюремной робе. Из-за сломанной ключицы рука находилась на широкой матерчатой перевязи. Несмотря на увечье, запястья заключенного были скованы воронеными наручниками.

– Помогите спуститься, – попросил Уж, но контролеры пропустили его слова мимо ушей. Заключенному ничего не оставалось, как самому прыгнуть вниз. Едва удержавшись на ногах, он громко выругался: – Козлы!

Прапорщик замахнулся было на него «демократизатором», но напарник удержал его:

– Не надо, еще чего-нибудь ему попортишь. Все равно, когда будем отправлятьна зону, проведем голубчика по полной программе. – Старшина поправил на плече автомат и начальственным тоном сказал: – Ладно, чего стал? Пошел вперед.

На входе в отделение сидел молоденький милиционер и с отрешенным видом читал газету. Его абсолютно не интересовало происходящее вокруг. Да и что здесь могло произойти? «Если было бы что-то серьезное, поставили бы ОМОН, а так…» – лениво размышлял младший сержант, просматривая спортивные новости. Правда, появление заключенного в сопровождении вооруженной охраны вызвало у милиционера интерес.

– Куда урку тащите? – спросил он, глядя на вошедших поверх газеты.

– На рентген, – ответил прапорщик. – Нашей установке в обед сто лет, все время ломается, вот и приходится к вам возить. С главврачом договорено, завотделением в курсе. Позвони,узнай.

Как правозащитники говорят: «Заключенный такой же равноправный гражданин, как любой другой, только лишенный свободы». Вот и приходится лечить этих самых граждан.

– Ладно, ведите его, – согласился милиционер, снова принимаясь за чтение. Звонить он никуда не собирался.

Второй этаж хирургического отделения был на уровне четвертого этажа современного панельного дома. Когда конвойные с заключенным поднялись по лестнице, у всех троих учащенно бились сердца, и восстановить сразу дыхание не получалось. Едва они ступили на лестничную клетку, навстречу им появились двое санитаров с пустыми носилками, которыми они как бы случайно перегородили дорогу.

– В сторону отойди, – недовольно сказал старшина, многозначительно подергав брезентовый ремень автомата.

– Сейчас, – кивнул стоящий впереди санитар и немного попятился назад.

Из-за их могучих спин неожиданно показались трое «быков», ни один из конвоиров не успел среагировать. Два американских электрошокера «Thunder-4» выпустили по нескольку стальных игл на тончайших проводах, которые, воткнувшись в тело, оглушили контролеров мощными электрическими разрядами. Подхватив бесчувственные тела, «быки» мгновенно уложили конвой на мраморный пол, потом сделали каждому по инъекции раствора опиума, погрузив несчастных как минимум на десять часов в многоцветный сон.

Один из братков достал из кармана кителя прапорщика удостоверение личности и по слогам прочитал:

– Алексей Серегин.

– Понял, – кивнул другой, самый миниатюрный из всей этой гоп-компании. Пока санитары укладывали Ужа на носилки и укрывали широкой белой простыней, тщательно прикрывая тюремную робу, браток вынул из полиэтиленового пакета белый халат. Быстро облачившись в него, он не забыл нахлобучить на голову белую шапочку, в мгновение ока перевоплотившись из брателы бандитского вида в обычного медбрата. И пока двое других прятали в кладовке для инвентаря бесчувственные тела контролеров, спустился вниз.

Милиционер-эрудит, занятый штудированием прессы, не обратил на него никакого внимания.

Оказавшись во дворе, «медбрат» подошел к автозаку, держа руки в карманах халата, и обратился к водителю:

– Прапорщик Серегин просил передать…

– Что? – Водитель, услышав знакомую фамилию, опустил стекло двери. В следующую секунду в глаза ему ударила тугая струя слезоточивого газа. – А-а-а! – взвыл нечеловеческим голосом мужчина, и в тот же миг «медбрат», просунув в окошко руку с миниатюрным разрядником, ткнул им водителя в подбородок. Электрический разряд в несколько тысяч вольт швырнул того на спинку сиденья, лишив сознания.

– Ну-ка, больной, откройте рот. – Запрыгнув на подножку, «медбрат» запустил обе руки в кабину. Правой он разжал рот бесчувственному водителю, а левой сунул ему под язык «марочку», кусочек бумаги, пропитанный синтетическим наркотиком ЛСД. – Сладких снов и спокойной ночи.

Из дверей появились санитары с носилками, «медбрат» поспешил открыть двери микроавтобуса и помог погрузить «больного», после этого все трое скрылись в «РАФе».

Двое остававшихся в больничном корпусе братков, не спеша покинув здание, направились к «БМВ».

– Как все прошло? Свидетелей не было? – нетерпеливо поинтересовался Хлюст.

– Без сучка и задоринки, – весело отрапортовал один. – В больничном отделении второго этажа «санитары» объявили двадцатиминутный карантин, якобы паразитов травить собрались. А на третьем я просто дверь в отделение закрыл на табуретку. На лестнице было пусто, а менту на входе все до жопы.

Хлюст проследил взглядом, как мимо «БМВ» проехала «Скорая помощь», потом включил рацию:

– Заслон, все в порядке, даю отбой.

– Вас понял. Отваливаю, – незамедлительно последовал ответ.

Через час переодетый в приличный, но не особо дорогой костюм (чтобы не бросалось в глаза) Уж стоял на небольшом аэроклубовском аэродроме возле старого труженика «кукурузника» «Ан-2».

– Тут деньги, ксивы. Через шесть часов ты будешь за границей. Ксивы в порядке, сразу на перекладных дуй к морю. Лечись, отдыхай, если понадобишься – вызовем, если что-то понадобится от нас – контактный телефон ты знаешь. Ни с кем не якшайся, никаких старых или новых друзей. Если спалишься второй раз, даже сам господь бог тебе уже не поможет.

– Да ни в жизнь, буду тише воды, ниже травы.

– Не зарекайся, и в добрый путь. Пока менты опомнятся, ты будешь далеко.

Едва пассажир влез в салон «Ан-2», пожилой пилот захлопнул дверцу с иллюминатором. Мотор ветерана натужно заревел, и двукрылая машина побежала по летному полю.

Матерым хищникам свойственно особенно ценить свободу. Поэтому, попав в капкан, волки, крысы предпочитают потерять конечность, нежели остаться там в ожидании своей невеселой судьбы.

Двое заключенных, которых Виктор Савченко окрестил Кощеем и Угрюмым, были осуждены за разбои и зверские убийства на пожизненное заключение. Эти двое отчаянных, кровожадных злодеев до тюрьмы не знали друг друга, но, оказавшись в одной камере, быстро нашли общий язык и даже стали чем-то вроде друзей. Сутки напролет они могли говорить обо всем, что знали.