Конкурс песочных фигур - Татьяна Краснова

Карина проснулась от дневного света, бьющего прямо в глаза, и оттого, что Володя стоял и смотрел на нее. Она быстро поднялась, Кошаня скатился с живота, но не возмутился и даже не шевельнулся.

– Что же ты меня не будишь, как Спящую красавицу? – весело начала она, но тут же, едва взглянув на Володю, вспомнила о вчерашнем, – он был по-прежнему странным, и голос, и слова, и непонятные мысли. И вся эта невозможная ночь, когда ни один из них так и не поднялся в спальню! И утро, которое не мудренее!

– Я не хотел тебя будить, – сказал Володя бесцветно. – Я уже уезжаю.

– Уезжаешь – и не собираешься будить? – не поверила Карина.

– Пяти еще нет. – Он указал на часы.

– Ну и что! Какая разница! – Она была уже на ногах, а голос Володи слышался из прихожей:

– Хочу выехать, пока дорога свободна. Лучше не задерживаться.

Карина догнала его на крыльце:

– Можно подумать, я собираюсь тебя задерживать! Кошаня – свободный кот, а ты – свободный человек! Только скажи сначала, что у нас случилось. Я так не могу! Наша жизнь начинается с загадок!

Он, открывая ворота и заводя мотор, только один раз оглянулся на нее:

– Это твои загадки. Разберись, чего ты хочешь.

Карина опешила. Таким холодным, таким враждебным тоном никто и никогда не смел с ней разговаривать! Даже бывший муж, дошедший до последней стадии отчуждения. Заманить ее к себе, как в ловушку, и начать издеваться без всякой причины? С ней эти шутки не пройдут, она такой скандал закатит, что папины дебоши покажутся ему ангельским пением!

– Я думала, что мы оба хотим одного и того же, – проговорила она, из последних сил стараясь не взорваться. – А теперь ты, похоже, хочешь, чтобы меня здесь не было, когда ты вернешься?И Володя не стал это опровергать. Он вообще ничего не ответил. Машина выехала за ворота.

Карина опустилась на крыльцо. Внутри все кипело от всей этой бессмыслицы и собственного бессилия. Да это же обычная мужская трусость, и ничего больше! Лезть из кожи вон, чтобы получить желаемое, а потом испугаться: я разве этого хотел? А может, лучше не надо? До чего же это знакомо! Один я проживу как-нибудь! И я в Гамбург один, без обоза с бабами! А я поближе, в Тверь, но она тоже пусть сама во всем разбирается! Праздники закончились вместе с эйфорией! Посидел, наверное, вчера, поразмыслил, голубчик: да что же я это творю-то? Сколько папа твердил – жениться-то зачем? И ведь нельзя сказать как есть – извини, погорячился, совместной жизни больше не хочу. Это некультурно. Это чревато разборками. Лучше прыг в машину – и догадайся, мол, сама. Бегущий по волнам! Главное – вовремя смыться! Гоголь уже писал про такую женитьбу, и это комедия, а не трагедия.

А может, все это, включая отъезд, входило в стратегию? И он с самого начала не планировал никаких прочных отношений, а она, как девочка, попалась на красивые слова? Глядя на открытые ворота, Карина готова была поверить во что угодно. Он же с самого начала все время врал, по мелочам и по-крупному, начиная с того, как раздобыл у Ани номер ее мобильника, и кончая поводом для встреч!

Вдруг вспомнилось, как одинаково всегда прощался Володя: «Я позвоню», даже когда еще не знал ее телефона. Как будто забрасывал мостик в будущее. Сейчас этих слов не было. Будущего тоже.

Карина поднялась, прошла в дом. Что ей теперь здесь делать? По всему выходит, что нечего. Хорошо хоть вещи собирать не надо, как вчера! Надо же, два дня подряд приходится навсегда уходить с обжитого места! Самое интересное, что можно и не уходить. Формально Головин уехал в командировку, никто ни с кем навсегда не прощался. Теоретически можно подождать его возвращения и потребовать нормальных объяснений. Но то, что оставаться здесь дальше невозможно, было так же ясно, как совершенно неясно, куда теперь идти.

Она бесцельно походила по гостиной, присела на диван. На галантном гобелене что-то блеснуло. Еще один сюрприз? В оленя, раскинувшего в прыжке изящные ножки, впилась – нет, не стрела охотника – булавка для галстука. Да, этой детали здесь точно не было. Она была неразлучна с Володей, так же как его серая куртка. Теперь ее подарок вышвырнули. Плохи дела. Совсем плохи. Она вытащила булавку из оленя и переместила в замок, на крышу надвратной башни. Получился шпиль.

Может быть, позвонить Ане? Нарушить их неписаное правило не обсуждать личную жизнь и поплакаться в жилетку? Попросить совета? Кажется, она сейчас так и сделает, даст слабину… Но Аня до сих пор не знает, как далеко зашло у них с Головиным! Карина привыкла к Анькиной деликатности, к тому, что та ни о чем ее не спрашивает – и продолжала обходить эту тему молчанием, и всю зиму, и всю весну. А потом события понеслись так стремительно, что просто не до того было. И так все эти четыре праздничных дня пришлось разрываться между немцами, Иринкой и Володей – до задушевных ли было бесед? Значит, Володя в Анином представлении до сих пор мерзавец! И Карина, уже не раздумывая, схватила телефонную трубку. Надо же растолковать, что это не так, прежде чем начинать жаловаться!

И, едва Аня ответила, обрушила на нее поток информации о сложных и запутанных отношениях Володи с его отцом, его отца с Мурашовой, Володи – с ней, Кариной. Минут двадцать, без паузы, не давая подруге вставить ни слова, она объясняла, какой Головин на самом деле порядочный, замечательный, добрый, талантливый. Тот самый Головин, трус и предатель, только что выехавший из ворот. И теперь не верилось уже в то, что он трус и предатель. Но до печального конца Карина дойти не успела. На промежуточный вопрос, верит ли ей Аня, та ответила, хоть и не сразу:

– Да. Тебе я верю. Действительно, все в жизни так запутано. Я знала, что ты сама мне все объяснишь… Как хорошо, что ты успела! Мы ведь с Егоркой на море едем, прямо сейчас, представляешь? Горящий тур, еле с отпусками утрясли. Сегодня утром вылетаем, потому и встали в такую рань. Хорошо, что я сейчас все узнала, а не через две недели! Я так рада за тебя! Мы когда вернемся, подольше поговорим, ладно?

Карина подняла глаза на часы. Идиотка. Эгоистка. Названивать в шесть утра, чтобы сообщить, какой Головин хороший! Конечно, какой он плохой, Аня сегодня уже не узнает. Придется, как всегда, справляться самой и обходиться без советов.

Как только Карина повесила трубку, зазвонил мобильник. Еще один такой же ненормальный, как она! На экране был тот самый незнакомый номер, который последние дни появлялся постоянно, и Карина его уже узнавала, но отвечать до конца праздников не собиралась. Наверняка какой-нибудь погибающий студент – заваливает сессию, переводы или курсовая не сделаны. Подождет. А сейчас машинально нажала на кнопку с зелененькой трубкой.– Наконец-то вы ответили! – кричал издалека, сквозь помехи чужой мужской голос. – Ваша тетя, Антонина Петровна, умерла в больнице пять дней назад. Я, понимаете ли, каждый день вам звонил, но неудачно, так что похоронили уже. А я – Алик… Александр, ваш родственник, вы, наверное, обо мне слышали. Мы с вами то ли троюродные, то ли еще какие-то… я, понимаете ли, в этом не очень… Но дело-то в завещании! Нам с вами встретиться надо!