Блаженство греха - Энн Стюарт

Рэчел знала, что он дотронется ртом до ее груди, и говорила себе, что готова к этому. Оказалось, что нет.

Он лизнул языком сосок, как змей в райском саду, и она почувствовала, как тот затвердел у него во рту. Руки она по-прежнему прижимала к матрацу, твердо настроенная не сопротивляться, хотя на самом деле так хотелось ущипнуть его, когда он переместился к другой груди, на этот раз куснув легонько, но достаточно, чтобы заставить ее возмущенно дернуть бедрами.

Вероятно, он не счел это возмущением и двинулся вниз, целуя живот, обхватив бедра ладонями. И она снова зажмурилась. Терпеть. Терпеть.

Он раздвинул ей ноги, и она позволила, потому что хотела, чтобы он поскорее покончил с этим, чтобы благополучно удалиться назад в свой мир. Она ждала, когда он стащит с себя штаны, начнет дергаться, протискиваться, делать больно, и приготовилась, прикусив губу в ожидании нападения.

Он дотронулся до нее ртом. Ртом и языком, и она в ярости закричала, стала бить его. Он не обращал внимания, крепко сжимая бедра руками, твердо удерживая ее, пока она яростно сопротивлялась.

Она схватила его за длинные волосы и дернула, а ему хоть бы что.

— Прекрати, — прошипела она, пыхтя от злости. — Не делай этого. — Она попыталась пнуть его, но он придавил ей ноги своим телом, и спасения не было. Она могла лишь выгибаться и метаться, пытаясь остановить его, пытаясь сделать ему больно, пытаясь отсечь все, что он с ней делает, от своего сознания.

Все это часть процесса порабощения, старалась убедить она себя. У него нет абсолютно никаких причин хотеть заниматься с ней этим. Это часть его плана погубить ее, и она ему не позволит.

Казалось, ей нечем дышать. Кожа горела, сердце бешено колотилось, и единственное, чего ей хотелось, это убежать, скрыться. Она попыталась сбросить его и дернула бедрами — не помогло. Наоборот, она почувствовала, как он дотронулся до нее, скользнул пальцами внутрь, помогая себе языком, и ей захотелось закричать.

По телу вдруг пробежала короткая конвульсивная дрожь, и она в ужасе поспешила подавить ее. Он поднял голову и посмотрел на нее, и в темноте она увидела блеск в его черных глазах, влагу на губах. Он вытер рот о плечо, неотрывно глядя на нее.

— Ты все еще сопротивляешься.

— И буду. А теперь слезь с меня или заканчивай это, — произнесла она звенящим от гнева голосом, пряча за гневом дрожь.

Он расстегнул «молнию» джинсов и спустил их. Она заставила себя смотреть на него, дабы укрепиться в своем отвращении. Даже в темноте было видно, что он очень сильно возбужден, больше, чем все, с кем ей когда-либо приходилось делать это. Будет даже еще больнее, подумала она с извращенным удовлетворением. И это только добавит отвращения.

Она закрыла глаза, снова стиснув простыни, и стала ждать. Он положил ее ноги к себе на плечи, приподнявшись так, что она почувствовала его на себе. Ей хотелось сжаться, чтобы затруднить ему задачу, но тело устало бороться. Он напрягся над ней, дразня.

— Ты ненавидишь это, верно? — пробормотал он, сунув пальцы в ее спутанные волосы.

— Ненавижу.

— Готовься, детка. Я еще не закончил с тобой. — И заполнил ее одним глубоким, быстрым погружением.

У нее перехватило дыхание от шока. Никакой боли. Это несправедливо — боли не было. Только ощущение обладания. Она стиснула простыни с такой силой, что ногти вонзились в ладони.

Сделала короткий, судорожный глоток воздуха и яростно прошипела:

— Кончай.

Он рассмеялся, черт бы его побрал. Она чувствовала, как его смех прокатился по телу и волной перетек в нее.

— Кончать? — отозвался он. — Я же только начал.

«Терпи», — велела она себе, когда он вышел из нее, затем скользнул обратно, невозможно глубоко. Тело ее сделалось влажным, скользким, и виноват в этом только он. Она напомнила себе, что делает это только потому, что у нее нет выбора.

Странно, но она почувствовала это сначала в груди. Напряжение, которое спиралью расходилось по ней, тянущую боль, которая дразнила и мучила. В животе тоже были странные ощущения, похожие на голодные спазмы, но она понимала, что к еде это не имеет никакого отношения, что это голод иного рода. Он двигался, погружаясь глубоко в нее, потом выскальзывал в медленном, ленивом ритме, словно мог проделывать это всю ночь. Она попыталась открыть глаза, сосредоточиться на нем, на том, как сильно ненавидит его, но не могла. Он поцеловал ей веки и погрузился глубоко-глубоко, а у нее из горла вырвался тихий звук отчаяния.

Та странная, пугающая дрожь снова начала зарождаться в ней, и она попыталась еще раз остановить ее. Но, словно какое-то инородное, враждебное существо, дрожь росла, захватывала ее тело, которое, как она считала, полностью ей подчиняется.

Он просунул ладони ей под ягодицы, прижимая ее к себе еще теснее, проталкиваясь еще глубже.

— Я могу продолжать так всю ночь, — мечтательно прошептал он. — Ты пробуждаешь во мне неукротимую страсть, Рэчел. Я горю с тех пор, как в первый раз увидел тебя, и быстро этот мой пыл охладить не получится. Ты ничего не добьешься, продолжая сопротивляться.

— Я не перестану сопротивляться тебе. — Она с трудом узнала свой голос.

— Я говорю не обо мне. Сопротивляйся мне сколько хочешь. Сейчас же ты борешься с собой. И проиграешь.

— Нет.

— Держись, детка. Эта прогулка изменит твою жизнь.

Он убрал ее ноги себе за спину, и настолько сильной была потрясшая ее дрожь, что ей ничего не оставалось, как отпустить матрац, обвить руками скользкие от испарины плечи и держаться. Холодно не было, было жарко, душно, а она никак не могла перестать дрожать. Хотелось закричать, заплакать, хотелось сделать ему больно, и она сделала, вонзив ногти ему в спину, царапая. Нужно было делать что-то с отчаянием, которого она не узнавала, надо было убежать от него, спрятаться…

— Не сопротивляйся, Рэчел, — снова прошептал он и просунул длинные пальцы между ними, прикасаясь к ней. — Дай это мне, Рэчел. Прекрати бороться. Ну же.

Оно ударило ее с силой взрыва, и она закричала. Он закрыл ей рот своим, выпивая ее крики, но оно не остановилось, это нечто, волна за волной захватывающее ее тело и раскалывающее его на части. Она почувствовала, как он кончил глубоко внутри нее, и это вызвало еще одну серию горячих, яростных, потрясающих тело спазмов. Она не могла дышать, не могла видеть и обмякла на кровати, пылая всем телом.

Он вышел из нее, отстранился в темноте, и на миг показалось, что это могила. Безмолвная, тихая, пугающая.

Вспыхнула, освещая его лицо, зажигалка. Он прикурил сигарету. Она попыталась сосредоточиться на выражении его лица, но глаза ничего не видели. Неудивительно. Все тело отказывалось слушаться. Она попыталась поднять руку, чтобы убрать волосы с лица, но та дрожала так сильно, что пришлось уронить ее на кровать.