Дебют - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот информацию, как оружие, я использую. И начну на самом деле с «Константинова дара». Если фундамент Европы зиждется на лжи, то чего же стоит само здание?
Завтра же озадачу все проправительственные газеты. О лжи, совершенной тысячу лет назад, напишут не только столичные, но и все губернские и епархиальные ведомости. Разумеется, подача материала будет разная. Кабинет министров и Святейший синод доведут до ума мой краткий конспект, сделают текст ярче, а образы более выпуклыми. Пусть поработают. Есть же библиотеки, а них справочники, научные труды. Те, кто умнее, догадаются привлечь специалистов.
Епархиальные ведомости сделают упор на религиозной стороне вопроса, а светские, находящиеся в ведении губернаторов — на материальной и политической. Надо озадачить Кутепова — пусть подключает к работе и «желтую» прессу. Ещё пусть сделают передачи на радио. Так, между делом. И по телеящику нехай пройдет пара-тройка репортажей. Пусть даже кто-то из журналистов проведет собственное расследование, организует встречу с учеными-историками, уважаемыми иерархами — совсем прекрасно. Еще неплохо бы подключить к этому делу художников. Текст — это хорошо, но визуальный ряд, повествующий о «Константиновом даре» — еще прекраснее. Пусть изобразят лживых католических монахов, сочиняющих свои лживые сочинения.
И Пырьева озадачу. Пусть Иван Александрович напрягает свое ведомство и снимает парочку киножурналов. Небольших, минут на десять-пятнадцать, чтобы их показывали перед началом кинофильмов.
Значит, Европа основывается на лжи и на ненависти к России!
И это станет первым идеологическим ударом новой войны. Но удары хороши, если это делать в системе. Значит, очередной «залп» придется дать не задерживаясь. Так, чтобы у народа сложилось правильное впечатление о происходящем и они точно знали — кто же их враг.
Глава 26. Планы просвещенной Европы
— Ваше величество, — подскочил с места секретарь, в последнее время предпочитавший носить военную форму с погонами подпоручика, а не штатский костюм. Видимо таким образом он хотел показать свою готовность. Ну или то что он тоже серьёзно относится к складывающейся ситуации, и таким символическим способом поддерживает меня. — Только что звонил начальник Генерального штаба генерал Шапошников, просил назначить ему встречу в любое удобное для вас время, но поскорее. Ещё сказал, что на встрече будет присутствовать полковник Фраучи.
— Шапошников не сказал — зачем ему встреча? Цель? — поинтересовался я, хотя недоброе предчувствие скребануло.
— Никак нет. Наверное, не счел нужным говорить об этом по телефону, а я не стал настаивать, — слегка виновато отозвался секретарь.
Как я уже знал, начальник Генерального штаба генерал Шапошников — человек спокойный и выдержанный. Но если он позвонил и сказал, что информация срочная, значит, его и на самом деле нужно принять. К тому же, мне очень хотелось познакомиться с полковником Фраучи, известным в моей истории как Артур Христианович Артузов.
Нет, и Шапошникова и Артузова, тьфу ты, Фраучи, я должен принять как можно скорее.
— Что у меня с расписанием? — повел я царственным подбородком.
— По расписанию, в течение часа у вас работа с документами, затем должен прийти художник, которому вы обещали позировать ещё два месяца назад, — доложил секретарь. — С Шапошниковым вы можете встретиться только завтра с утра.
С утра? Нет, лучше сейчас. И что вообще за портретист?
— А я обещал позировать? — удивился я.
Нет, может и обещал, но из головы вылетело. За два месяца столько всего накопилось, какой там художник?
— Так точно, — вытянулся подпоручик. — Нужен парадный портрет вашего императорского величества для главной залы Зимнего дворца, там, где уже висят все царствующие особы дома Романовых. Там и для вас уже место приготовили…
— Чтобы повесить? — усмехнулся я. — А остальные особы уже висят?
До секретаря поначалу не дошло, что он такое сказал, а когда понял, то зарделся, как гимназистка, а не как офицер, пусть и приставленный к канцелярской работе:
— Виноват, не лично для вас, а для портрета. Оговорился. А ещё, как сказала великая княгиня Ольга Николаевна, нужны живописные портреты для альбома. Вы мне давно сказали, чтобы я оставил для художника «окно», если такое у вас будет. Я вчера сверился с вашим графиком, окно изыскал и ему позвонил.
Нет, определенно, провалы в памяти. Художники, портреты какие-то, да ещё и альбомы. Вспомнил, что по случаю коронации выпускают специальные альбомы. И на фига? Даже если художник Серов, все равно некогда. Да и Серова точно не будет, давно умер.
— Сообщите Шапошникову, что я его уже жду, — принял я решение. — Художнику перезвоните, извинитесь от моего имени… Хотя, перезванивать не нужно. Когда художник придет, дайте ему какую-нибудь мою фотографию — пусть сядет где-нибудь в уголке, места в приемной много и перерисует.
— Обидится, — уверенно сказал секретарь. — Да и Ольга Николаевна…
— Обидится — так и Бог с ним, времени у меня нет, чтобы позировать. Потом, позже, когда делать нечего будет, тогда пусть с меня и портреты пишут. А с матушкой я уж как-нибудь разберусь.
Подумал — а не отчитать ли секретаря? Уже не первый раз упоминает матушку, хотя это не его дело — как посмотрит великая княгиня на действие императора.
Шапошников и Фраучи явились через полчаса. Я к тому времени уже успел перелопатить все бумаги, требующие моей подписи. В последнее время количество макулатуры на моем рабочем столе изрядно уменьшилось. После поездки в Архангельск, мои бюрократы стали осознавать, что если решение может принять не император, а кто-то пониже, то не стоит тащить мне на подпись всякую чушь. Им же дуракам проще, почему до сих пор не понимали?
А те документы, что меня смущали — примерно треть, оставил на «доводку до ума». Это я позаимствовал из заповеди грибников — если гриб вам незнаком, или чем-то смущает — лучше не брать. И не стану уточнять — что мне не понравилось, что смущает. Нет у меня времени на такие вещи.
Фраучи-Артузов (не назвать бы его товарищем Артузовым!) был не таким, как его играл Армен Джигарханян в каком-то фильме, но похож. Правда, без бороды и одет в мундир полковника. А ещё с офицерским крестом святого Георгия на груди. Такой орден заслужить очень непросто. А ведь в моей истории Артур Артузов был награжден орденом Красного знамени ещё в гражданскую, когда ордена были редкостью даже у комкоров и комдивов, а уж у чекистов — вообще не помню, у кого были. Кажется, у Дзержинского. Кедров был награжден, но позже, во второй половине двадцатых.
— Здравствуйте господа, — радушно вышел я навстречу к генералу и полковнику. Поздоровавшись с обоими за руку, кивнул на стулья. — Присаживайтесь. Начинать сообщение можно с места.
— Ваше величество, — встал-таки Шапошников, не научившийся сидеть при докладе важной персоне. — Позвольте представить — полковник Фраучи, начальник разведки Генерального штаба. Или, как вы уже назвали его службу — начальник Главного разведывательного управления.
— ГРУ, — сказал я, сократив название службы, заодно давая понять, что лучше бы подойти прямо к делу, оставив формальности.
Борис Михайлович понял все правильно, рассусоливать и заниматься политесными играми не стал, а приступил к докладу:
— Агентура полковника Фраучи сумела раздобыть планы так называемых великих держав, касающиеся будущего раздела России на сферы влияния. По моему мнению, это достаточно убедительный довод в пользу того, что ряд Европейских держав готовят нам войну.
— Кого вы подразумеваете под великими державами? — поинтересовался я.
— Прежде всего — Германию и Францию, а еще Великобританию и Австро-Венгрию, — сообщил Шапошников. — Кроме упомянутых держав в планах присутствуют еще Северо-Американские штаты, а также Турция и Япония, но на вторых ролях. Будут ещё и иные страны, но это уже, скорее, фикция.
И почему я этому не удивлен? Впрочем, чему удивляться? Сколько раз в моей истории «великие» державы составляли грандиозные планы по разделу России на сферы влияния? И что такого? Как-никак, европейцы являются основоположниками фантастики, включая научную, а уж сколько антинаучных книжек понаписали! Бумага стерпит, да и мы почитаем, да посмеемся. Ну, а коли попытаются планы в жизнь воплотить — пусть не обижаются.
— Ваше величество, позвольте предоставить слово полковнику Фраучи?
— Позволяю, — кивнул я. — Пожалуйста, Артур Христианович…
Подметил, что во взгляде полковника мелькнуло легкое изумление. Он что думает, что император не знает его имени и отчества? Как же. Император все знает. Даже то, что вы милейший полковник о себе не знаете.
Об Артузове я прочитал несколько книг, включая циклы про
