Остров Колдунов - Ольга Белошицкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не задерживаясь, он прошел в галерею хэльдов и решительно приблизился к хэльду Окно, уже на ходу вызывая образ Джерхейна. Хэльд с трудом ожил, поверхность задвигалась, и постепенно картина прояснилась.
Одинокий путник на аррите ехал по пустынной местности; ночное солнце, тускло освещавшее его путь, бросало рассеянный отблеск на лежащие впереди горные вершины. Плащ на всаднике принадлежал Джерхейну, но аррит был не его, да и шел он медленно, словно тащил на себе непосильно тяжелую ношу. Тэйн хотел было добавить последний, до сих пор не воспроизведенный им урд-знак, чтобы инициировать связь окончательно — там, перед путником, возник бы призрачный овал с его собственным изображением, но в последний момент остановился. Нет, это не Джерхейн. Рост, фигура не его. Странно.
Шум, донесшийся со стороны входа в святилище, заставил его отвлечься.
Там, в самом начале галереи, через узкую дверь один за другим проникали стражники, проскользнуло несколько плохо одетых горожан и следом за ними — четверо Радетелей. Один из горожан, толстый и обтрепанный, словно облезлый арг, торжествующе указал на Тэйна.
— Вот он. Точно колдун, он уже не первый раз сюда приходит. Я его здесь уже видел. Только они вдвоем приходили. Он и еще один, рыжий такой, здоровенный детинушка…
— Какой же он колдун, у него меч на поясе, — неуверенно начал один из Радетелей, на лице у которого было написано предельное неудовольствие от того, что его вытащили из теплой трайты, оторвали от кувшина и заставили бежать под холодным ветром на другой конец города.
— Новую породу вывели, Барр-упырь их загрызи! — выругался толстый горожанин. Тэйн тихо потушил хэльд и стал пятиться к примеченной им второй двери в противоположной стороне галереи. — Это не просто колдун-островитянин. Это дьяволов колдун, раз он с оружием, — убедительно продолжил он. — Еще в святилище с ним приперся. Не верите — пусть закатает рукав, сразу все и узнаем.
Тэйн медленно отступал, положив руку на рукоять меча, и с преувеличенным опасением обходя хэльды. Он был уже рядом со спасительной дверью, толкнул ее изо всех сил, потом дернул на себя, снова толкнул, выругался и стремительно развернулся лицом к приближающимся Радетелям. Дверь была заперта, если и вовсе не завалена с той стороны. Он медленно, следя за реакцией противника, вытащил клинок из ножен. В полумраке галереи, освещенной лишь одним урд-знаком, темно-синее лезвие казалось совсем черным. Неуверенность, быстро переросшая в страх, расползалась по лицам Радетелей подобно румянцу, однако тот, что явно считал себя командиром, насмешливо напомнил им:
— Он же один. Чего испугались-то?
Ройг осмотрел их по очереди, прикинув численный перевес, обилие оружия и тесноту помещения. На создание уже отработанных узлов ловушки нет времени, да и неизвестно, как отреагируют на это молчащие хэльды. Среди них ведь есть и те, назначение которых неизвестно современной науке. Может, они вовсе не мертвы, а тихо ждут своего часа… Да и боец он не слишком искусный. Почти новичок…
Он замахнулся для удара по рванувшемуся ему навстречу Радетелю, но его быстро и ловко сшибли с ног, оглушили чем-то тяжелым и навалились сверху. Тэйн, поняв, что проиграл, не успев даже вступить в бой, прекратил сопротивляться, решив поберечь силы для того, что наступит потом…
23. Предательство
(Майр, по дороге в сторону границы с Ард Элларом)
Джерхейн смутно помнил дорогу, по которой они ехали сюда, какие-то пустынные места, уродливые нагромождения камней, залитые черной грязью ямы, подернутые тонким ледком. Тело закоченело, он давно уже не чувствовал его, хотя может быть, это произошло и не от холода, а от той гадости, что этот подонок подмешал ему в арали. Сжав зубы, он попытался привстать, чтобы хотя бы оглядеться, но не смог даже пошевелить пальцами. Только веки с трудом приподнялись, он увидел размытые в ярких лучах ночного солнца очертания далеких гор, подумал, что понятия не имеет, где оказался, и с облегчением закрыл глаза. Что ж, может быть, так действительно лучше — умереть, не чувствуя ни боли, ни страха, ни желания выкарабкаться. Вообще ничего не чувствуя. Кроме ненависти.
Когда он вернулся из дворца, Вельг встретил его на пороге комнаты, взволнованный и нетерпеливый. Выслушав его сбивчивый рассказ о почетном приеме, дружелюбии непредсказуемой Нэллы, а следом и откорректированный план возвращения домой, он полностью с ним согласился, потом поспешил успокоить, заверяя, что он ни за что не останется здесь и не станет настаивать на продолжении поисков каких-то там побрякушек, если дома творятся такие безобразия. Потом, видя, что Джерхейн все еще взволнован, предложил ему расслабиться перед сном за кувшином хорошего арали. Он сбегал в ближайшую винную лавку, принеся с собой не один, а целых три кувшина, для Ройга, как он сказал, чтобы не обиделся, когда вернется, распечатал первый и поспешно наполнил кубки. Джерхейн был не против. Более того, то, что Вельг старался воздерживаться от возлияний в присутствии аш-чи, задевало и смущало его. Он не любил, когда друзья или товарищи по дружине напоминали ему о его происхождении. Дружбу он ценил больше благородной крови и королевского достоинства. Почти так же, как и его отец. Покойный отец…
От этих мыслей первый кувшин опустел почти незаметно, Вельг пил вместе с ним и периодически присоединял к потоку его ругани несколько личных проклятий. Потом был второй, после которого голова неожиданно отяжелела, тело стало непослушным и вялым, а третий и вовсе остался недопитым, такая сильная на него напала тошнота. Вельг повел его во двор, но его будто подкосило, он рухнул, свалив Вельга в грязь, и с неимоверным трудом пришел в себя, содрогаясь от мучительных приступов рвоты. Под конец он все-таки поднялся, каким-то чудом вскарабкался по лестнице наверх, в свою комнату, и там отключился.
В себя пришел он уже в седле, точнее, болтаясь связанный поперек седла и накрытый сверху какой-то рваной одежонкой. Голова соображала почти нормально, однако тело уже не слушалось, и не только потому, что его сковывали веревки. Его
