Охота на крылатого льва - Елена Михалкова

– И что же? Да, со стороны набережной дом стоит на сваях, а между ними…

– А между ними можно погрузить в лодку все, что душе угодно! – перебил Макар. – И вывезти куда угодно.

– Так ты думаешь, Маткевич в доме? – встрепенулся Бабкин.

– Понятия не имею. Но гондольеры, несущие там службу денно и нощно, мне не по душе.

Два человека входят в комнату, где сидит связанная Вика Маткевич. Один из них склоняется над ней со шприцем, второй силой удерживает рвущуюся женщину.

– Ты рассчитал дозировку? Мы не убьем ее?

– Хочешь сказать, раньше времени? Надеюсь, что нет.

У Вики Маткевич есть пятнадцать секунд, пока подействует кетамин. Она слышит их разговор, понимает, что времени у нее осталось немного, и ее последняя мысль – о муже, с которым все вышло так нелепо. А после крылатый лев роняет черное перо, которое все растет, растет, пока летит вниз, и наконец накрывает ее, и все исчезает: и комната, и убийцы, и боль…

Бабкин выругал себя за невнимательность. Это он, а не Илюшин, должен был заметить, что бравые парни в лодках слишком пристально наблюдали за ними.

– До сих пор я думал, что достаточно установить наблюдение за входом, и Раньери не сможет вывести Вику незаметно. Я идиот! Мне надо было раньше сообразить про катер!

Макар потер лоб и болезненно поморщился.

– Слушай, ты что-то навыдумывал себе! – решительно сказал Бабкин, которому совершенно не нравился настрой друга. – Ты сам говоришь, что не знаешь, где Маткевич.

…Яркий электрический свет заливает помещение. Трое стаскивают вниз бесчувственную женщину, грузят в старый катер с треснувшим лобовым стеклом. Закрывают брезентовым тентом, сверху набрасывают вещи.

– Видно ее? – спрашивает один.

Другой качает головой. Он наклоняется, поддевает тростью край брезента.

– Ноги ей подогните. Мало ли, заглянут…

Женщину укладывают, словно куклу – маленькую легкую куклу с золотыми волосами. Ее рука безвольно падает, обручальное кольцо сверкает на пальце. Один из тех, кто стоит поблизости, мужчина с расширенными зрачками и болезненной улыбкой на тонких губах, присаживается рядом и незаметно стаскивает его.

– Луиджи, что ты там делаешь?

– Руку ее прячу.

– И что ты хочешь заявить в полиции?

Макар не успел ответить: Леонардо ткнул направо.

– Все, пришли!

Неприметная дверь ничем не напоминала вход в участок, если бы не скромная табличка сбоку и зарешеченные окна на первом этаже. За стеклом торчал кактус, похожий на инсталляцию из утыканных иглами оладьев.

– М-да, место не слишком приветливо выглядит, – признал переводчик. – Но если я правильно понял, вы настроены побеседовать с кем-нибудь из местных?..

– Очень настроены! – твердо сказал Макар.

– Вы сначала ответите на телефонный звонок или считаете, что разговор с полицией не терпит отлагательств? – Леонардо поправил очки и выжидательно уставился на Илюшина.

– Господи, где ты учил русский! – простонал Бабкин. – В корпусе благородных девиц? И, кстати, ты о чем?

– Телефон. Я должен заметить, он уже минуту гудит у Макара в кармане.

Илюшин вытащил трубку, поставленную на виброзвонок. Та тряслась так отчаянно, будто от бессилия впала в эпилептический припадок.

– Да! – сказал Макар. – Рвтисавари, ты? Нет, ничего хорошего. Что? Что-о?!

Он отступил на несколько шагов от двери. Бабкин и Леонардо, переглянувшись, последовали за ним.

Илюшин слушал, озадаченно глядя на Сергея, время от времени бросая короткие вопросы.

– Занятно… Ты его знаешь? Когда? Почему? Ах, Паоло!

– Так! – не выдержал Бабкин. – Ну-ка транслируй нам сюда, что у вас происходит!

– Я перезвоню, – сказал Макар и отключил телефон.

А затем широко улыбнулся.

До этого Бабкин чувствовал себя, по выражению его жены, как еж с колючками внутрь. Он видел, какое мучительное напряжение охватило его друга, и осознавал: что-то идет не так. Катастрофически не так, бесповоротно! Что бы там ни чуял Илюшин, его интуиции Сергей доверял на все сто. Если уж он решился обратиться в полицию, значит, был готов на крайние меры.

И вдруг вернулся прежний Макар, словно сбросивший груз с плеч. Но что такого мог сообщить ему толстенький грузин, чтобы Илюшин перестал бояться за жизнь Вики Маткевич?!

– Мы идем в полицию или нет?

Леонардо переводил взгляд с одного сыщика на другого.

– Нет, – сказал Илюшин. – Возвращаемся домой. У Рвтисавари для нас сюрприз!

Нижние доски ворот темны от пропитавшей их воды. Когда они расходятся, стоящие в лодке жмурятся от солнечного света.

Один из гондольеров напротив ободряюще кивает.

– Никого нет, выезжаем, – командует лысый толстяк.

Катер выползает в канал на самом тихом ходу и понемногу набирает скорость. Старик с пышной гривой седых волос напряженно смотрит сверху из окна. Но никто не мешает отплывающим, и он расслабляется, выпускает из скрюченных пальцев набалдашник трости.

А пять минут спустя нет уже ни катера, ни волн.

Сюрприз оказался молодым парнем с заостренными чертами и впалыми скулами. Память на лица у Бабкина была профессиональная. Стоя в дверях, он несколько секунд смотрел на него, а потом в изумлении обернулся к Рвтисавари:

– Это сын Доменико Раньери?

– Браво! – Макар хлопнул в ладоши. – Именно он. Бонджорно, Бенито!

Юноша, только что сидевший в кресле в скованной, крайне неудобной позе – словно его пытались силком сложить пополам, – вдруг распрямился одним неуловимым движением.

– Это у нас что, цирковая подготовка в анамнезе? – прищурился Бабкин. – Нет, Леонардо, не переводи. Что этот тип тут делает?

– Если я правильно понял, он сопровождал Вику, а потом выдал ее своему отцу.

Бабкин всем корпусом повернулся к Рвтисавари.

– Это правда?

– Тебе лучше спросить у него самого! – уклонился тот.

– Серега, не горячись. Дай сначала разобраться с парнем.

– Именно это я и предлагаю: разобраться!

Илюшин успокаивающе похлопал по плечу Леонардо, втянувшего голову в плечи. Рядом с рассерженным Бабкиным люди часто старались уменьшиться в размерах, так что Макар понимал переводчика.

– Переведи, что я рад его видеть.

– Что?! – вскинулся Бабкин.

Леонардо перевел. Итальянец неприязненно усмехнулся.

– А вот он нас не очень, – фыркнул Сергей.

Черные глаза, опушенные до того густыми ресницами, что выглядели накрашенными, уставились на него. Взгляд у парня оказался въедливый, как кислота. «Смотрит так, словно хочет забраться прямиком в мозг. Вот же гнусный тип!»

– А можно я его стукну для профилактики? – лениво поинтересовался он у Макара. – Он станет фиолетовый!

– Ты уже одного стукнул.

– Не профилактики ради, а самозащиты для.

– И не одного, а троих! – пискнул Леонардо.

– Правильно! – с горьким сарказмом согласился хозяин дома. – Давайте увеличим количество побитых итальянцев в Венеции!

Бенито набычился и сжал кулаки. Он уже пожалел, что пришел к Рафаэлю. Что-то не похоже, чтобы эти двое смогли ему чем-то помочь! Этот, с бритой башкой, громадный и свирепый – просто горилла какая-то, сбежавшая из зоопарка! Бенито всерьез опасался его, а такое с ним случалось редко – он мало кого боялся. Но по свойству характера, чем больше он трусил, тем сильнее ему хотелось кинуться в драку с этим русским тяжеловесом.

Бабкин, не сводя давящего взгляда с молодого итальянца, качнул головой:

– Давайте лучше увеличим количество спасенных женщин. Одна единица меня вполне устроит.

– Тогда кончай глядеть на него так, словно твоя голубая мечта – проломить ему кувалдой башку, – посоветовал Илюшин. – Если кто и может нам помочь, так это он. Леонардо, повтори этому упрямому ослу последнюю фразу.

– Откуда ты знаешь, что он упрямый? – удивился Бабкин.

– А я и не про него.

Илюшин своего добился: Сергей перевел взгляд с Бенито на приятеля. Всем показалось, что ослабла невидимая нить, натянутая между ним и юным итальянцем. Парень едва заметно выдохнул и опустился в кресло.

Макар ухмылялся во весь рот, очень довольный нехитрой шуткой. Рвтисавари в стороне хихикнул.

Бабкин махнул рукой и тоже сел. Всеобщее напряжение спало.

– Давайте разберемся, – предложил Макар. – Леонардо, начинай переводить! Бенито, можешь рассказать, как ты познакомился с Викторией Маткевич?

…Бенито рассказывал долго. Несколько раз на протяжении его истории Рафаэль крякал и порывался что-то сказать, но сдерживался. Когда юноша закончил, он молча покачал головой.

Зато Бабкин не смолчал.

– Вот же ж ты засранец, дружок! – ласково сообщил он Бенито. Тот вопросительно глянул на Леонардо, но на этот раз итальянец сам сообразил, что переводить не стоит.