Скандальная репутация - София Нэш

— Спасаю тебя, — отплевываясь, сообщила Розамунда.

— Да? — Он задрал голову и посмотрел вверх. — И они тебе позволили?

Обоих накрыло волной, и Розамунда закашлялась. Сильная рука крепко обняла ее за талию, и Люк крикнул, чтобы бросили канат.

— Так кто кого спасает?

С палубы спустили канат, и Люк ловко соорудил петлю, в которой можно было сидеть. Не прошло и нескольких минут, как Розамунда уже стояла на палубе. Завершающим событием стал резкий звук рвущейся ткани — это ее нижняя юбка оторвалась от корсажа.

— Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается, — заявил Люк, неведомо как попавший на палубу. Матросов он сразу отослал. Те с преувеличенным старанием занялись парусами, делая вид, что ничем другим не интересуются.

— Да, о моей респектабельности больше говорить не приходится, — сказала Розамунда.

В его глазах вспыхнули веселые огоньки.

— За это я могу только благодарить Бога, миссис Берд. — Оглянувшись по сторонам, он привлек ее к себе. — Нам предстоит двухчасовой переход обратно. Как мы его проведем? Убедимся, что я сумею согреть каждую скомпрометированную клеточку твоего тела, или почитаем проповеди и подумаем о моем будущем водворении в аду?

— Мы не будем делать ни то ни другое, — ответила Розамунда, громко клацая зубами. Ее била дрожь, но неизвестно, от чего — от прикосновения рук желанного мужчины или от мокрого платья.

Люк растер ее озябшие пальцы.

— Пойдем вниз. Тебе надо переменить одежду. Иначе ты совсем замерзнешь. Я найду что-нибудь в каюте.

И Розамунда поняла, что он не станет пытаться затащить ее в постель. Их разговор был слегка напряженным, но она все равно должна была сказать ему все, что намеревалась, поэтому тронула Люка за рукав. Сент-Обин сразу остановился.

— Люк, — прошептала она, не поднимая глаз. — Спасибо тебе за все. За то, что не стал ругать меня, когда я нырнула в море вслед за тобой, и, самое главное, за все, что было раньше.

Герцог, усмехнувшись, взглянул на нее с откровенным изумлением.

— Это я должен тебя благодарить. Знаешь, меня еще никто и никогда не пытался спасать. Я имею в виду не только прыжок в воду. Для меня это нечто небывалое.

Обратное путешествие на корабле прошло без задержек и неловких разговоров. Розамунда все время была одна в каюте.

Мистер Браун, постучав в дверь, предложил пойти в кубрик и отведать свадебных яств, которые он предусмотрительно утащил с кухни перед поспешным отъездом.

— И вы должны непременно попробовать соленую рыбу! Капитан привез ее из Вест-Индии. Ничего похожего в Англии нет.

Розамунда отказалась. У нее не было аппетита, равно как и смелости, чтобы встретиться с корабельной командой.

Последней каплей стало водворение Розамунды, завернутой в одеяло, в экипаж, в то время как Люк сел вместе с мистером Брауном на скамье кучера. Розамунда вновь оказалась в одиночестве. Сент-Обин не захотел ехать с ней вместе. Это был серьезный удар по ее самолюбию, которое у нее еще оставалось. Не приходилось сомневаться, что его светлость сожалеет о случившемся. А она — нет.

Совершенно очевидно, что Люк не заинтересован в новом свидании. Но почему это должно иметь для нее значение? Так даже проще. Розамунда сказала себе, что не станет продлевать агонию окончательного расставания. И давать ему решительный отпор крайне не хотелось. Хотя в глубине души она понимала, что сделав это, чувствовала бы себя лучше. Ну что за напасть!

Хотя ей не на что жаловаться. В конце концов, именно этот человек показал ей, какой ослепительно прекрасной может быть близость с мужчиной. Она могла бы прожить всю жизнь, так и не узнав этого.

Через четверть часа после возвращения в Эмберли герцог передал Розамунде платье. Та даже отпрянула, увидев его цвет — темно-красный. Она не может…

— Поторопись, Розамунда, — сказал Люк, стоя снаружи. — Ата заболела, если, конечно, тупой аптекарь что-то в этом деле понимает.

Она моментально натянула платье и, понадеявшись, что в конюшне никого нет, осторожно выглянула. Не обнаружив никого в пределах видимости, Розамунда вышла. Люк быстро застегнул пуговицы на спинке лифа, попутно рявкая на кого-то невидимого, чтобы занялись лошадьми.

— Уж не знаю, расцеловать ли напыщенного идиота лекаря за то, что он распугал всех гостей, — сказал Сент-Обин, так быстро шагая к дому, что Розамунде приходилось за ним почти бежать, — или убить его, поскольку он отослал из дома и большинство челяди.

— Что с ней случилось, по его мнению?

— Этот самоуверенный кретин предположил возвратную чуму. Я выкинул его из дома, пообещав ему самую настоящую «Черную смерть», если он немедленно не пришлет вместо себя знающего человека.

Миссис Симмс встретила их на пороге и сразу затараторила, с трудом неся свое грузное тело вверх по лестнице.

— И никакая это не чума, я в этом нисколько не сомневаюсь, — тяжело дыша, сообщила она. — Это другая хворь. Что-то нехорошее оказалось в продуктах. Несколько гостей тоже почувствовали себя плохо. И помощник кухарки.

Они шли через анфиладу залов, а служанка продолжала болтать.

— Все гости уехали, слуги тоже. Остались только я, кухарка, которая ненавидит аптекаря, называет его «скелетом с косой», и ваша сестра. — Она повернулась к Розамунде и улыбнулась. — Очаровательная мисс Кларендон и красивый викарий пытаются увезти ее с собой, но тщетно. Вдовы тоже отказались покинуть дом.

Подойдя к комнате бабушки, Люк поднял руку, и старая служанка моментально замолчала. В комнате было темно, слышался тихий говор. Элегантная женская фигура — это могла быть только Грейс Шеффи — заслоняла лежащую на кровати герцогиню, которая тихо стонала — нет, даже не стонала, а как-то жалобно попискивала, когда графиня вытирала ей лоб. У Розамунды тревожно заныло сердце.

— Прекратите, вода очень горячая, — прошептала Ата. Она повернула голову. Люку показалось, что глаза бабушки стали слишком большими для ее маленького лица. — А, Люк, ты приехал. Все это весьма странно. Я уверена, дело в пище. Может быть, во всем виноват мясной пирог…

Люк положил свою крупную ладонь на лоб герцогини.

— У тебя нет лихорадки. Возможно, ты права. Кто-нибудь спрашивал других заболевших, что они ели? — И он взял старушку за руку. Выражение его лица было суровым.

— Я не знаю, — ответила Грейс. — Какой в этом смысл? Мы все ели одно и то же.

У Розамунды с раннего утра во рту не было ни крошки, но она и думать не могла о пище.

Люк опустил кусочек полотна в воду и вытер лоб бабушки.

— Люк, не надо! Вода обжигает! Я все время это повторяю, но меня никто не слышит.