Поцелуйте невесту, милорд! - Патриция Кэбот

Камердинер лорда Денема, помешивавший содержимое котелка, при их появлении поднял голову и сказал, отложив в сторону деревянную ложку:

— Добрый вечер, леди Денем. Могу я взять вашу накидку?

Застыв на месте, Эмма с трудом верила своим глазам. Хотя чему она так удивляется? В конце концов, лорд Денем известен своим пристрастием к хорошей еде и вину. И в конце концов, это их свадебный ужин. В самом деле, не могут же они есть отдельно именно в этот вечер из всех вечеров? Разумеется, нет, если хотят убедить судью Риордана, да и всех остальных, что их брак будет продолжаться и после того, как Эмма получит свои десять тысяч фунтов.

Но надраенные до зеркального блеска сковородки? Прочищенный дымоход? Великолепный фарфор, с которым лорд Денем, по-видимому, путешествовал и который не поленился доставить по ухабистой дороге в ее дом?

Нет, такого она не ожидала. Право, это чересчур.

— Ч-что… — неуверенно произнесла Эмма, не зная, как отнестись к происходящему. Конечно, это всего лишь Робертс, которого она знала почти столько же, сколько Джеймса, и сам Джеймс, занятый в данную минуту тем, что закрывал за ними дверь. Джеймс, ставший ее мужем, хорошо это или плохо, или, как сказал судья Риордан, в радости и в горе.

К счастью, Джеймс взял инициативу в свои руки.

— Подними голову, Эмма, — скомандовал он, ловко развязал ленты шляпки и, сняв ее с головы Эммы, передал вместе с накидкой Робертсу. — Ты, должно быть, очень устала, — сказал он, мягко подтолкнув ее к стулу, стоявшему перед одним из приборов. — Садись. Выпей это.

Он налил немного вина в хрустальный бокал и протянул ей. Эмма поднесла бокал к губам и выпила содержимое, не ощущая вкуса. Впрочем, зная графа, она не сомневалась, что это изысканное и немыслимо дорогое вино. Ее мысли продолжали крутиться вокруг сковородок и дымохода. Сколько же времени им понадобилось, чтобы навести такой блеск? Наверняка Джеймс помогал. Не мог же Робертс совершить все эти чудеса в одиночку.

— А теперь, Эмма, — сказал Джеймс, пока его камердинер накладывал на ее тарелку нечто, похожее на жареную картошку миссис Мактавиш, — мы с тобой должны серьезно поговорить.

Эмма уставилась на горку дымящегося картофеля на своей тарелке. Запах был восхитительным.

— Тебе не понравится то, что я собираюсь сказать, — начал Джеймс, — но тут уж ничего не поделаешь. Я знаю, как ты привязана к своим ученикам. Но боюсь, тебе придется сделать небольшой перерыв в занятиях. Выслушай меня, пожалуйста, прежде чем возражать.

Но Эмма если и собиралась что-то сказать, то только поблагодарить камердинера Джеймса, положившего на ее тарелку жареного голубя. Слова, однако, замерли у нее на устах при виде птицы, от одного взгляда на которую текли слюнки. Никогда ей не удавалось приготовить такое сочное и аппетитное мясо.

— Если мы намерены заняться аннулированием брака, — говорил между тем Джеймс, — нам придется отправиться в Лондон вдвоем. Мой поверенный знает, как ведутся подобные дела. Вероятно, понадобится твоя подпись, и потом, будет гораздо проще разобраться с документами при твоем непосредственном участии, чем пересылать их по почте. Не дай Бог, еще затеряются. Я не слишком верю в почтовое сообщение с островом. Насколько я понял, в плохую погоду паром не может пристать к берегу по нескольку недель кряду.

Эмма кивнула, хотя слушала вполуха. Казалось, ее голова потеряла способность разумно мыслить. Вместо того чтобы сосредоточиться на словах Джеймса, она вспомнила, как миссис Пек по их прибытии на остров предложила Эмме и Стюарту услуги своей поденщицы — для тяжелой работы, как она выразилась. Но Эмма вынуждена была отказаться. У нее не было денег, чтобы заплатить за какую бы то ни было помощь по хозяйству. К тому же, как сказал Стюарт, им полезно носить воду и колоть дрова. Честный труд, сказал он, сделает их ближе к Богу.

Насчет последнего Эмма не могла судить. Но она совершенно точно знала, что ее ладони очень быстро сделались шершавыми и мозолистыми.

Сегодня впервые с тех пор, как она поселилась в этом доме, он был вычищен и прибран кем-то другим, а не ею.

— Я предлагаю, — продолжил Джеймс, — незамедлительно отправиться в Лондон. Скажем, завтра. И пробыть там не менее трех месяцев. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы получить причитающуюся тебе сумму и начать оформление бумаг, необходимых для аннулирования брака. А чтобы ты не беспокоилась об учениках, мы могли бы на время твоего отсутствия нанять преподавателя… Эмма?

Эмма оторвала глаза от тарелки и посмотрела на Джеймса.

— Что, милорд?

В его вопросительном взгляде сверкнули веселые искорки.

— С тобой все в порядке?

Эмма тряхнула головой, но это не помогло. С тем же зачарованным видом, с которым она созерцала содержимое своей тарелки, она теперь уставилась на Джеймса… на мужа, поправилась она. Ведь теперь он ее муж.

Впрочем, нет. Это понарошку.

Но как же трудно помнить об этом, глядя на его лицо и видя его рот, который совсем недавно с такой властной настойчивостью прижимался к ее губам! Кто бы мог подумать, что Джеймс Марбери так замечательно целуется? О, разумеется, у него никогда не было недостатка в женском обществе, но Эмма всегда считала, что это из-за его привлекательной внешности и солидного банковского счета. Откуда она могла знать, что под его невозмутимым обликом бьется такое страстное сердце?

А может, все это проделки ее собственной пылкой натуры, склонной, как часто отмечал Стюарт, к физическому проявлению чувств?

Однако постепенно смысл слов, которые произносили губы Джеймса, губы, способные вызывать в ней такие шокирующие ощущения, начал доходить до сознания Эммы. В Лондон. Он хочет, чтобы она поехала в Лондон.

С ним.

Завтра.

— Это совершенно исключено, — выпалила Эмма, прежде чем успела сдержаться.

Робертс, вернувшийся к очагу, где кипело на огне загадочное варево, замер, не донеся ложку до котла. Джеймс приподнял брови.

— Эмма, — рассудительно сказал он, — если ты немного подумаешь, то поймешь, что это наиболее разумный план действий…

— А кто будет заниматься с детьми, пока меня не будет? — требовательно спросила она. То ли вино прояснило ей голову, то ли начал проходить шок от возвращения в прибранный дом, но Эмма вдруг снова стала самой собой.

Правда, она не совсем понимала, что у Джеймса на уме.

— Я знаю, как ты относишься к своим ученикам, — терпеливо произнес он. — Вот почему я предложил нанять учителя на то время, пока тебя не будет…

— Это может занять несколько месяцев, — возразила Эмма. — Я бы не сказала, что нас засыпали предложениями, когда умер последний учитель. Такая глушь не слишком привлекает дипломированных преподавателей. А я не могу уехать, пока мы не найдем подходящую замену.