Самый далекий берег - Анатолий Злобин

— Хм, — сказал командующий. — Это становится загадочным. Когда будет связь с ними?

— Тишина, — ответил Рясной. — Вот уже целый час абсолютная тишина.

— Куда это, Игорь Владимирович? — спросил полковник Славин, показывая радиограмму Шмелева, которую он все еще держал в руке.

— Это все, что от них осталось, — сказал Рясной. Он лежал, запрокинув голову, глядя невидящими глазами в потолок.

— Это донесение достойно быть в музее, — с чувством сказал Игорь Владимирович.

В избе остро пахло лекарствами: батарея пузырьков стояла на столе рядом с котелком. За печкой скрипело перо, и кто-то говорил вполголоса, с паузами: «Маслюк Игнат Тарасович... Молочков Григорий Степанович...»

— Все, — сказал Рясной и замолчал. Лицо у него стало известковым, кожа на скулах натянулась и утоньшилась, на виске чуть вздрагивала тонкая синяя жилка. Командующий посмотрел на Рясного и сказал:

— Сегодня на рассвете армейские соединения прорвали фронт противника по двум сходящимся направлениям, южнее и севернее Старгорода. Ширина прорыва — до пятнадцати километров. Войска противника окружены в лесах западнее Старгорода и уничтожаются. В прорыв входят свежие части. Только что я выпустил сто семьдесят пятую.

— Поздравляю вас, — сказал Рясной чуть слышно. — Это замечательный успех.

— Теперь вы понимаете, почему я не мог дать вам подкрепления? Ваши батальоны сделали больше, чем они могли сделать. Я представляю вас к ордену.

Игорь Владимирович вышел из избы.

Озеро лежало у ног командующего. Дорога отходила от берега, тянулась по льду, прямая как стрела. Солдаты проложили эту дорогу, но они уже прошли и не вернутся назад, а утром свежий снег заметет следы, но следы еще будут храниться под снегом, а весной растает лед, и тогда уж ничто не напомнит о том, что здесь прошли солдаты.

Командующий достал бинокль. Дорога была пустынной и вдалеке делалась неразличимой, сливаясь с ровной ледяной поверхностью.

— Когда была отправлена радиограмма? — спросил Игорь Владимирович.

— Полтора часа назад, — ответил Славин.

— Что вы посоветуете?

— Надо ехать туда, Игорь Владимирович. Разрешите мне. Я своими глазами...

— Но ваша рука?

— Рука в гипсе. С ней ничего не случится.

— Я восхищен вашим мужеством, полковник.

— Я служу Родине, товарищ генерал. — Славин поправил перевязь и решительно зашагал к саням.

глава II

Черная низкая машина генерала Буля стремительно проехала по деревне, свернула к зданию школы. В окнах показались несколько любопытных голов — и тут же исчезли. Дежурный офицер прошмыгнул по коридору в свою комнату.

Буль неторопливо шел от машины. Длиннополая шинель висела на спине складками, а ниже таза колыхалась в такт шагам генерала.

Адъютант распахнул двери. Расстегивая на ходу шинель, генерал прошел в кабинет.

— Никого не зовите. Кофе!

Буль любил заниматься войной в полном одиночестве. На столе лежали развернутые карты. Буль взял из раковины остро заточенный карандаш, задумался на мгновенье — и вдруг решительно прочертил на карте стрелу, с востока на запад.

— Нет! — сказал он вслух и прочертил на карте новую стрелу, с юга на север. Карандаш соскользнул, и стрела получилась неровной. Буль не обратил на это внимания, провел третью стрелу — через всю карту. Стрелы чем-то не понравились Булю, он дернул карту, та, колыхаясь, полетела на пол.

Под первой картой лежала другая, точно такая же. Буль подумал немного, поводил носом по карте — быстро, резко принялся рисовать стрелы. Отодвинулся, разглядывая карту. Теперь все стрелы, выходя из разных мест, сходились в одной точке. Буль склонился над столом, прочитал название деревни:

— Воронино.

Дверь неслышно раскрылась, на пороге стоял адъютант с подносом.

— Воронино, — повторил Буль и повернулся к адъютанту. — Соедините меня, пожалуйста, с Фриснером.

Машина радиовзвода стояла у длинного сарая, сложенного из больших серых валунов. Следы колес тянулись через поляну и выходили на дорогу — там то и дело проносились грузовики.

В кузове слышался усталый голос, повторявший: «Венера, Венера...»

Дверь сарая раскрылась. Командир радиовавода прошел вдоль стены и остановился у машины, заглядывая в кузов.

— Передали? — спросил он.

— Передашь тут. Где она? — сердито ответил голос из кузова.

Лейтенант потоптался у машины, зашагал обратно в сарай. Через минуту он вышел вместе с полковником Славиным. Левая рука Славина висит на белоснежной перевязи, на лбу приклеена ослепительная подоска пластыря, Славин очень красив в таком виде. Он подошел к машине и спросил:

— Почему не передаете шифровку?

— Товарищ полковник, Венера не отвечает. Зовем изо всех сил.

— Ну-ка, попробуйте сами, — сказал Славин.

Лейтенант поднялся в кузов, и было слышно, как он зовет срывающимся голосом: «Венера! Венера!» Славин послушал немного, потом повернулся и пошел в сарай. Спустя некоторое время из сарая вышел командующий армией, Славин — за ним.

Они подошли к машине. Игорь Владимирович спросил:

— Почему не даете связь?

— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите доложить. Венера не отвечает.

— Когда была связь?

— Ровно два часа назад. — Командир радиовзвода выпрыгнул из кузова и стоял перед генералом. — Ответили, что слышат, и внезапно замолчали.

Командующий и Славин переглянулись. Игорь Владимирович покачал головой.

— Включите резервную станцию, — сказал Славин. — Вызывайте на запасном диапазоне.

На поляну выскочил грязно-серый «додж». Быстро покатился к сараю, подпрыгивая и качаясь на кочках. Стал. Из машины выпрыгнул сутулый капитан, перетянутый ремнями и обвешанный сумками. Он бежал к сараю, сумки болтались на нем и били по бокам.

— Машина сто семьдесят пятой, — сказал Славин.

— Немцы! — закричал капитан, подбегая.

Игорь Владимирович с любопытством осмотрел капитана с головы до ног.

— Может быть, вы все-таки обратитесь по форме? — сказал он.

— Поправьте погон, — сказал Славин.

Капитан поспешно поправлял погон на полушубке.

— Завяжите уши, — сказал Игорь Владимирович.

— Застегните пуговицу, — сказал Славин.

Капитан растерянно крутил головой, путался в ремнях и сумках.

— Теперь можете докладывать.

— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться. Был обстрелян немцами в деревне Воронино.

— И что же? — спросил Игорь Владимирович. — Разве вы не знаете о том, что на войне иногда стреляют?

— Ваша должность, капитан? Почему не докладываете о своей должности? — сказал Славин.

— Начальник связи сто семьдесят пятой дивизии капитан Ястребов, — сказал капитан, вытягиваясь.

— Ого. Вас-то мне и надо, — с угрозой сказал Игорь Владимирович.

— Где Венера? Почему она молчит? — спросил Славин.

Капитан беззвучно шлепал губами.

— Слушайте внимательно, капитан, — жестко сказал Игорь Владимирович. — Сейчас одиннадцать часов сорок минут. Ваша станция не отвечает. Если она не ответит еще через два часа, вы пойдете под трибунал. Займитесь с ним, полковник. — Игорь Владимирович резко повернулся, зашагал к сараю.

— Венера, Венера, — звал радист.

Игорь Владимирович прошел за ширму, сделанную из высоких фанерных щитов, устало облокотился на карту, расстеленную на столе. В дальнем углу сарая прерывисто трещала пишущая машинка. Густой бас говорил в телефон: «А ты вырви у них и пошли вдогонку».

Игорь Владимирович вскинул голову:

— Где Саркисян?

— Говорил с ним полчаса назад, — сказал адъютант с женственным голосом. — Он уже заканчивает свои дела. Большие трофеи. Пять тысяч пленных. Сорок три килограмма золота.

Славин прошел за ширму, бросил на стол раскрытый блокнот.

— Оказывается, этот кретин с переметными сумками везет в дивизию питание для раций. Вчера не успели получить на складе. А теперь немцы захватили Воронино, значит, Горелов отрезан.

— Не так страшно. У Горелова с собой два боекомплекта. Нет аккумуляторов, зато есть снаряды.

Игорю Владимировичу казалось, что он думает о 175-й дивизии, а на самом деле он думал о батальонах, ушедших в Устриково и оставшихся там. 175-я дивизия пришла в армию три дня назад, командующий не успел ни узнать, ни полюбить ее, она была для него просто номером, семь тысяч или сколько там осталось штыков, не более того. С батальонами же 122-й бригады Игорь Владимирович воевал под Ленинградом, окружал немцев в Демянском котле, он штурмовал с ними высоты, форсировал реки, стоял в обороне. Он приходил к ним, и его поили чаем, кормили щами, он вспоминал с офицерами то, что ему хотелось вспомнить: там был его дом. Теперь этого дома не стало. 175-я была, наверное, лучше и сильнее, чем его батальоны, но она была и осталась чужой — даже если бы с ней случилось самое нехорошее из того, что может случиться на войне, Игорь Владимирович принял бы такой удар спокойно и мужественно, как подобает генералу, который знает, на что он посылает свои войска. Он знал, что ожидало его батальоны в Устрикове, но только такие, свои батальоны и мог послать туда. Тем горше была утрата, и он никак не хотел примириться с нею, не верил, что батальоны погибли, несмотря на неожиданные вести, привезенные вчера Славиным.