Корниловъ. Книга вторая: Диктатор (СИ) - Борчанинов Геннадий

Спорить и вступать в политические дебаты охотников не нашлось. С точки зрения теории, само собой, Россия казалась им отсталой страной, и все ждали, что коммунистическая революция начнётся в более развитых странах, Германии, Великобритании, странах с высокой культурой производства и давно сложившимся пролетарским классом.

Но на практике революция почему-то вспыхнула совсем не там, где предвещал Карл Маркс, и многие члены партии, особенно те, кто всю жизнь посвятил борьбе, революционеры-практики, видели только один возможный вариант. Взять власть в свои руки и насильно построить общество всеобщего равенства, где не будет эксплуатации человека человеком и деления общества на классы. Чтобы все остальные пролетарии земного шара, видя успех русских коммунистов, тоже взяли власть в свои руки и наконец произошла всемирная коммунистическая революция.

— И какими же силами мы располагаем на данный момент, товарищ Андрей? — спросил грузин.

— За нас Кексгольмский полк, рабочая красная гвардия, матросы-балтийцы, — начал перечислять революционер. — Кронштадт полностью за нас.

— А против нас? — спросил грузин.

— Опричники, юнкера, ударники, — перечислил товарищ Андрей.

— Сила приличная, — раздался голос из глубины комнаты.

— Зато у них нет того, что есть у нас, — с нескрываемым чувством собственного превосходства заявил товарищ Андрей. — Веры в борьбу за правое дело.

— Сильное заявление, товарищ Андрей, — произнёс кавказец, даже не пытаясь скрыть акцент.

— Прольётся кровь, товарищи, — покачал головой теоретик, всегда старавшийся держаться подальше от боевых действий.

— Она прольётся в любом случае, — возразил еврей. — Даже если мы будем бездействовать. У нас есть реальный шанс, товарищи, нельзя его упускать.

— Да-да, согласен, да, поддерживаю, — перебивая друг друга, высказались ещё несколько членов партии.

— Товарищ Андрей, план уже выработан? — спросил кавказец. — Разве у рабочей гвардии хватает оружия? Или вы предлагаете с булыжниками идти на пулемёты?

Оружия и в самом деле не хватало, вооружать народ было нечем. Запасные полки, разм ещённые в Петрограде, лишнего оружия предоставить не могли, у них у самих всё оружие теперь хранилось в закрытых оружейках. Подальше от нижних чинов, способных поднять бунт.

Но уголовный, классово близкий пролетариям элемент, изрядно озлобленный на новую власть, пытающуюся загнать их всех обратно за решётку, охотно бы предоставил мятежникам всё необходимое. Начиная от револьверов и заканчивая обрезами винтовок. Нелегального оружия в столице хватало с лихвой, в военное-то время.

Однако этого всё равно не хватало, чтобы вооружить всех, и корниловцы, имеющие доступ к военным поставкам, вооружены были не в пример лучше. Поэтому красной гвардии нужно было действовать быстро, дерзко и решительно. Все понимали, что затяжные уличные бои неизбежно окончатся не в их пользу. Красногвардейцев пока банально меньше, чем корниловцев.

— Есть пистолеты, немного винтовок, взрывчатка, несколько пулемётов, — произнёс товарищ Андрей. — Есть даже военные корабли.

— С матросами всё понятно. А вот солдаты…

— В полках тоже хватает оружия, — возразил еврей. — Оружейные комнаты можно вскрыть, лояльные нам офицеры помогут. Не всё офицерство поддерживает всю эту корниловщину.

— Ваши бы слова, да Богу в уши, — произнёс кто-то из глубины комнаты, и практически все присутствующие скривились.

Воинствующие атеисты, коими было большинство членов партии, таких слов не одобряли, но с их смыслом соглашались целиком и полностью. Вся эта затея от начала и до конца казалась авантюрой, практически неосуществимой.

Курс на вооружённое восстание они взяли ещё после июльских событий, и всё это время усердно к нему готовились. Даже несмотря на все потери, аресты и прочие трудности. Всей партии было очевидно, что мирным путём к власти их не допустят, под различными предлогами оттирая Советы от рычагов управления. А после бойни в Смольном и вовсе, будут потихоньку уничтожать физически. Одного за другим.

Поэтому ЦК решил действовать прямо сейчас, пока ещё оставался хоть какой-то шанс на успех. Вчера было рано, завтра будет поздно. Прежде им не хватало людей и вооружения, ну а очень скоро это всё станет бесполезным. Корниловские ищейки, этот комитет из бывших жандармов и полицейских, очень быстро учились и вскрывали подпольные ячейки одну за другой, арестовывая, а то и убивая на месте неудачливых товарищей. И полное разоблачение перешедших в подполье членов партии ощущалось, как близкое дыхание смерти. Угроза нависала ежесекундно, и даже сейчас многие изрядно нервничали от того, что весь состав ЦК партии собрался в одном месте.

Но сегодня всё казалось спокойным и мирным, и ни одна ищейка из КГБ даже не приближалась к конспиративной квартире, которую снимал один из рабочих слесарной мастерской.

— Нужно проголосовать, товарищи, — произнёс грузин. — Поднимем руки, кто за необходимость вооружённого восстания.

Один за другим члены партии начали поднимать руки, не прекращая поглядывать друг на друга, словно проверяя, кто и как реагирует на эту просьбу, кто поднял руку последним, кто колеблется, а кто просто следует за большинством. Аппаратные интриги не прекращались даже сейчас, в один из самых трудных моментов в истории партии.

Поначалу большинство колебалось, руки подняли только товарищ Андрей и ещё несколько боевиков-головорезов, готовых на любое кровопролитие ради благой цели и социалистической революции, но вслед за ними начали соглашаться и другие. Меньшинство постепенно перетянуло на свою сторону всех остальных, и все надеялись, что так же произойдёт и с целой страной.

— Значит, решено. Начинаем, — произнёс товарищ Андрей, и его глаза кровожадно блеснули в полумраке.

На улицах Петрограда

Тиха петроградская ночь. Тёмное, затянутое свинцовыми тучами небо так и грозит разродиться мелким беспокоящим дождиком. Где-то в темноте, в глубине дворов-колодцев брешут голодные облезлые собаки, ветер завывает над крышами. Изредка можно услышать далёкие выстрелы, облавы на бандитские малины проходят чуть ли не каждую ночь, так что к пальбе все привыкли.

Василий Ерохин, рабочий-металлист, ждал в подворотне своих товарищей, кутаясь от холода в старую шинель. Руку в кармане холодила рукоять нагана, из которого он выпустил всего шесть пуль по жестяным банкам. В людей он прежде не стрелял, да и не думал, что вообще придётся. Но партия сказала «надо», а большевик ответил «есть». Если это и правда поможет сделать жизнь всех рабочих лучше и счастливее, то значит, оно того стоит. Партии он верил, лично ему партия делала только хорошее.

В подворотне послышались шаги, и Ерохин машинально стиснул револьвер в кармане.

— Кто? — хрипло спросил он.

— Свои, — ответил другой рабочий, слесарь из соседнего цеха, Квашнин. — А ты чего один? Где остальные?

— Знать не знаю, — буркнул Ерохин, выпуская револьвер и вытирая вспотевшую ладонь о полу шинели. — Должны были подойти. В цеху говорили, что придут.

Но пока всё выглядело так, словно их товарищи резко передумали, хотя накануне клятвенно заверяли, что обязательно придут. Казались надёжными.

Могло, конечно, случиться так, что их всех разом повязали опричники. Или прорвало трубу в доме, или внезапно заболел ребёнок, или сломался дверной замок, или что-нибудь ещё. Но не у всех же одновременно. Куда более реальным казался вариант, что эти товарищи оказались несознательными и побоялись идти.

— Сколько время-то хоть? — спросил Квашнин.

— Не знаю, — сказал Ерохин.

Часов не было ни у того, ни у другого, но навскидку — время приближалось к четырём часам утра, когда они и должны были выдвинуться одновременно со всеми остальными товарищами.

— Красная, мать её, гвардия, — недовольно буркнул Квашнин. — Где они все?

Вскоре разрозненной дробью послышался топот, и в подворотню влетели ещё двое рабочих.