Поцелуй меня ложью - С. М. Сото

назад, открывая дверь. Все еще улыбаясь, я вхожу, осматривая знакомую планировку номера. Я неустанно работал над дизайном и планировкой каждого этажа, сотрудничая с дизайнером над каждой кропотливой деталью.

Маккензи ведет нас в развлекательную зону, которая находится за пределами спальни, и намеренно садится в кресло напротив дивана, на который опускаюсь я.

— Итак, не могла бы ты рассказать настоящую причину, по которой ты не пришла?

Ее глаза вспыхивают.

— Я уже говорила тебе. Я просто… Мне просто не хотелось идти.

Положив руки на колени, я наклоняюсь вперед, бросая ей вызов.

— Я называю это чушью.

Маккензи закатывает глаза.

— Ты даже не знаешь меня. Как ты можешь называть это чушью?

— Ох, думаю, я знаю. Я думаю, ты испугалась. Вот почему ты не пришла. Ты была зла и напугана.

Ее губы сжимаются в тонкую линию.

— С какой стати мне быть злой и напуганной?

Я откидываюсь на спинку дивана, уверенно улыбаясь.

— Все просто. Ты злишься из-за той ночи, в чем я тебя не виню. И боишься этого, — говорю я, жестикулируя между нами. — Ты боишься того, как легко ты отдаёшься мне. По какой-то причине ты боишься отпустить.

Маккензи быстро опускает взгляд на свои колени, говоря мне, что я прав. Она облизывает губы, ее руки ерзают на коленях, когда она, вероятно, пытается найти оправдание, какое-то опровержение.

— Ты можешь винить меня? — тихо произносит она, глядя на меня сквозь ресницы.

Я чувствую, как это действие пронзает меня в центре груди. Я качаю головой, проводя пальцами по волосам. Ее карие глаза поразительно медовые в этом освещении с яркими крапинками изумруда, освещающими их. Если бы взгляд мог иметь цвет, то этот был приглушенный оттенок Секвойи в лесу. Роман золотистого меда и темной зелены. Было бы так легко потеряться в ней прямо здесь, прямо сейчас. Она делает это легко. Это просто притяжение Маккензи — сила, которой она обладает.

— Нет, я тебя не виню. Но есть объяснение тому, что ты видела прошлой ночью. Девушка, которая вошла к нам, была моей бывшей помощницей. — она поджимает губы, и я сразу понимаю, куда направляются ее мысли. — Я никогда с ней не спал, если ты об этом. Не поэтому она пришла так поздно. Я уволил ее за непрофессионализм, так что неудивительно, что она явилась в мой пентхаус, чтобы попросить что-то столь незначительное, как номер моего друга. Вот и все, что это было.

Она медленно кивает, будто обдумывает информацию. Ее глаза закрываются, становясь настороженными, когда она задает следующий вопрос.

— А как насчет остальных? Все девушки, с которыми я видела тебя на снимках за последние несколько недель. Это тоже ничего?

Мой лоб кривится.

— О чем ты спрашиваешь, Маккензи? Ты спрашиваешь, трахался ли я с кем-нибудь, пока ты возвращалась обратно в Нью-Йорк? — я пожимаю плечами. — Я бы солгал, если бы сказал, что нет. Я понятия не имел, что когда-нибудь увижу тебя снова.

Ей не нравится этот ответ. В ее карих глазах бушует ад. Это заставляет зеленое и медовое сиять, словно они являются собственными сущностями.

— Сколько девушек ты трахнул без презерватива?

Это простой ответ. Я откидываюсь назад, устраиваясь поудобнее.

— Ни одну.

Ее брови опускаются, а остальная часть лица вопросительно хмурится. Она мне не верит.

— Бред.

— Хочешь правду? Ты единственная девушка, которую я трахнул без зашиты. Я никогда не трахаюсь без презерватива. Никогда. Но с тобой все по-другому. Ты поглощаешь меня до такой степени, что я не могу мыслить рационально, когда я рядом с тобой.

Удивление освещает ее черты, оставляя с отвисшей челюсть. Я борюсь с желанием перегнуться через кофейный столик и притянуть ее в свои объятия. У меня есть плохая привычка не держать свой член в брюках, когда я рядом с ней.

Мой телефон вибрирует в кармане, и я со вздохом вытаскиваю его, глядя на экран. Это снова Маркус, что означает еще больше плохих новостей.

Чертова радость.

Нажимая «игнорировать», я выпрямляюсь и обхожу кофейный столик, останавливаясь как раз перед тем, как подойти к Маккензи. Она смотрит на меня невинными глазами лани, и это что-то делает со мной, что-то такое, что сводит с ума.

— Правда в том, что больше никого нет. Нет никакой конкуренции. Нет, ничего. — я опускаюсь на корточки, выравнивая наши взгляды. — Завтра в четыре, что скажешь?

Она продолжает смотреть на меня, ища в моих глазах ответы на свои внутренние вопросы. Медленно кивнув, она соглашается. Мой рот кривится в кривой усмешке.

— Оденься в удобную одежду и жди меня в вестибюле.

Наклонившись вперед, я провожу рукой по ее затылку, захватывая ее губы своими. Она задыхается в моем рту, и я щелкаю языком внутри ее, пробуя на вкус, снова втягиваясь в ее песню. Отстранившись, ее глаза округлились, а грудь тяжело вздымается.

— Постарайся на этот раз не оставлять меня в подвешенном состоянии. Не знаю, сможет ли мое бедное эго справиться с этим.

Ее лицо расплывается в красивой улыбке, которая бьет в самое сердце. Я чувствую, как это давит мне на грудь.

Не желая задерживаться, я выхожу из ее номера, достаю телефон и набираю номер Маркуса.

— В чем дело? — я вздыхаю.

— Есть одна проблема. Встретимся в клубе.

Я стискиваю зубы.

Сукин сын.

ГЛАВА 12

Маккензи

Оказывается, надеть то, что ты хочешь, не так просто, как кажется. Я слишком долго простояла среди кучи одежды на полу, пытаясь решить, что надеть.

После нашей встречи в спортзале после того, как мы оставили это висеть в ночь нашего ужина, мне нужно, чтобы сегодняшний день сработал в мою пользу больше, чем когда-либо. Вот какая это проблема находится рядом с Базом. В одну секунду мне кажется, что я уже все поняла, но один его взгляд, одна его ухмылка способны все изменить.

Я была уверена, что он просто еще один мудак, использующий меня, использующий бесчисленное количество других девушек, пока он был со мной, но после его вчерашнего визита, не думаю, что это верное представление. Возможно, Баз не тот мужчина, за которого я его приняла. Возможно, есть что-то большее в мужчине с идеально сшитыми костюмами и восхитительными вызывающими дрожь ухмылками. Я хочу, чтобы было больше, из-за того, как Баз смотрел на меня прошлой ночью? Никто никогда не смотрел на меня так.

Больше никого нет. Нет никакой конкуренции. Нет, ничего.

Мои внутренности трепещут при одной мысли об этом.

Наконец я решаюсь на простой,