По лезвию бритвы - Дэниел Полански

Телохранитель справа убрал руку с лица и угрожающе поднял топорик. Я бросил взгляд на его партнера, который, кажется, был мозгом этой компании.

— К сожалению, мы вынуждены обыскать вас, — объяснил он без явного сожаления.

Требование было неожиданным и, как всякое неожиданное событие в незаконной торговле, предвещало недоброе. Клан Синего Дракона поставлял мне товар в течение трех лет, с тех пор как к ним отошла территория Мертвой Крысы. За это время мы установили взаимовыгодные отношения, основанные, как и все прочие отношения, на доверии и постоянстве. Ничего хорошего не жди от перемен в устоявшейся схеме.

Я не позволил своим опасениям отразиться у меня на лице. Еретики — словно собаки: если они почуяли страх, ты пропал. Я поднял руки, и телохранитель, что ковырялся в носу, быстро, но тщательно обшарил меня. Второй открыл дверь и взмахом руки пригласил меня войти.

— Благодарим нашего уважаемого гостя за проявленное терпение, — произнес он.

Святая святых Лин Чи, убранная с поразительной изысканностью, служила образцом высшего вкуса у еретиков и разительным контрастом окружавшей ее кабацкой обстановке. Фонари из красного лакированного дерева давали приглушенный свет, отбрасывая на стены необычные, причудливые тени. Пол устилали искусно вытканные киренские ковры, фигуры в человеческий рост, сплетенные из тысяч разноцветных нитей, тянулись до конца комнаты. Высокие благовонные палочки в расставленных по углам курительницах, сделанных в виде звероподобных полубогов, наполняли помещение тяжелым мускусным ароматом.

Лин Чи сидел посреди всей этой роскоши, развалившись на шелковом диване. Девушка поразительной красоты бережно массировала голые ноги своего господина. Это был человек средних лет, хрупкий даже для киренца, но излучающий столько достоинства, что ему позавидовал бы любой, имей он даже и в два раза больший рост. Лицо Лин Чи — сплошная маска из густой белой пудры, монотонность которой нарушала лишь пара черных мушек. Волосы были уложены самым изысканным образом: длинные черные пряди лежали на каркасе из золотой проволоки, поднимаясь над головой, словно гало. Хозяин встретил меня едва заметной улыбкой, хлопнул в ладоши, и искусственные кончики накладных ногтей клацнули в такт.

Хотя Лин Чи играл роль полоумного деспота, в нем было все же нечто такое, отчего мне всегда хотелось узнать, сколько же в этом человеке притворства. Мне все время казалось, что едва я уйду за порог, как маленький деспот отошлет служанку за тапочками и заменит нелепое сооружение на голове нормальной шляпой.

Хотя кто его знает. Никто из чужаков ни за что не поймет еретика.

Однако если его образ и был выдумкой, положение Лин Чи было чрезвычайно прочным. Слово Лин Чи Смерть-от-Тысячи-Ран было законом от Кирен-города до городских стен. Молва называла его либо побочным сыном Небесного императора, либо ребенком приезжей шлюхи, которая скончалась при родах. Лично я отдавал предпочтение последней легенде. Знати обычно недостает напористости, необходимой для поддержания контроля над столь обширным предприятием.

Менее чем за десятилетие он превратил окрестную шайку в одну из самых могущественных организаций Ригуса и сделал это перед самым носом у давно сложившихся группировок преступного мира. Руководство Лин Чи во время третьей войны синдикатов позволило его ближайшему кругу войти в число тех немногих людей, что покидают этот кровавый бизнес, поднимая его сразу на несколько ступеней выше. Ему удалось сплотить мелкие киренские шайки в единую силу, способную стоять вровень с бандами тарасаинцев и руэндцев. Теперь Лин Чи управлял половиной причалов и владел долей почти во всех незаконных предприятиях, руководимых его соотечественниками в самом городе.

Кроме того, он был совершенным безумцем, лишенным таких качеств, как сочувствие или совестливость, могущих стать препятствием на пути расширения и сплочения преступной организации. Говорят, будто в год, когда он забрал власть в свои руки, рыбу на мелководье, прикормленную трупами тех, кого Лин Чи приказал утопить в гавани, можно было ловить руками.

Он улыбнулся мне, обнажив черные зубы, выкрашенные по киренской моде.

— Мой дорогой друг вернулся после долгой, долгой разлуки.

Я поприветствовал его чуть заметным поклоном.

— Мой дражайший наперсник делает мне честь, отмечая мое отсутствие.

— Слабое признание многих ценных услуг, которые оказал мне мой возлюбленный союзник. — (Тем временем рабыня взяла наждачный камень и принялась осторожно подпиливать ногти на ногах господина. Лицо Лин Чи при этом не выдало ни единым движением, будто он что-то заметил.) — Многое случилось с моим ближайшим другом с тех пор, как мы виделись с ним в последний раз.

Я ждал, желая услышать, что ему обо мне известно.

— Несколько недель назад мой брат попросил у меня разрешения пройти на мою территорию. Я был рад оказать ему столь драгоценную услугу. Мой брат приходил, мой брат задавал вопросы. Человек, киренец, мертв. Потом агенты обыскали его дом. Они сказали, что покойный убивал детей, сказали, что он убил белую девочку. Теперь мои люди говорят о темных существах, что прячутся в тени и ведут охоту на детей Древней страны, и о констеблях своей новой родины, которые этому попустительствуют. — Его золоченые ногти продолжали отбивать такт: цок-цок-цок. — Да прославится Небесный император, чьи пути невидимы, но тверды намерения воздавать за всякое зло. Благословенны те из нас, кто твердо следует Заоблачному Пути, ибо шаги наши видимы Высочайшему из его министров. Пусть слова наши изрекаются без хитрости, пусть будут наши деяния направлены к славе его Вечного Величества.

Да заткнись ты уже, каменноликий ублюдок.

Лин Чи разразился дребезжащим, словно треск цикады, хохотом и сделал неопределенный жест куда-то в угол. В тот же миг к его трону подошел мальчик с трехфутовой трубкой, вырезанной в виде дракона с длинным хвостом, и поднес ее к устам господина. Лин Чи затянулся и выдохнул в воздух зловонную смесь табака и опиума. Затем движением длинного ногтя он предложил трубку мне, но я покачал головой, и он отослал мальчика назад в тень.

— Благочестие моего союзника — источник вечного вдохновения. И все же… — Его глаза помрачнели, крошечные карие зрачки очертились черными кольцами. — Многочисленны демоны беззакония, что поджидают на пути просветления, и путь сей извилист. Нет большего наслаждения Властителям Зла, чем извращение деяний праведника в собственных темных целях.

— Слова моего соотечественника — услада для моих ушей и облагораживание души, — сказал я.